Наперекор судьбе - Даниэла Стил

Слова Сен-Гри ранили ее в самое сердце. Аннабелл была потрясена. Она закрыла лицо руками и заплакала, а он продолжал говорить, постепенно наливаясь гневом. Она не смела остановить его, не смела прикоснуться к нему; казалось, Антуан был готов ее ударить. То, что он говорил, было непростительно.

— Ты должна признать, — ледяным тоном сказал он, — что поверить в это трудновато. Ты — святая невинность, которую все обманули. Знаешь, что я думаю? Ты обманула мужа. Возможно, это у тебя сифилис. Слава богу, что я не спал с тобой. Интересно, когда ты собиралась сообщить мне эту маленькую тайну? Если все в Нью-Йорке считали тебя шлюхой, значит, у них были для этого основания. Потом ты родила ублюдка от человека, которого называешь британским аристократом, но кто этому поверит? Ты с самого начала вела себя как последняя потаскуха, а теперь рассказываешь мне сказки о своей девственности! — зло воскликнул Антуан. — Учитывая риск заболеть сифилисом, я не рискнул бы к тебе прикасаться!

Если бы Сен-Гри ударил ее, это не причинило бы Аннабелл боли сильнее. Она встала и; повернулась к нему лицом, дрожа всем телом.

Случилось именно то, чего она боялась больше всего. Ее всегда клеймили за чужие грехи и считали виноватой. Когда она рассказала правду, ей не поверил даже человек, который говорил, что любит ее.

— В моих словах не было ни капли лжи, — собрав все свое мужество, сказала Аннабелл. — И не называй мою дочь ублюдком, ребенок ни в чем не виноват. И в том, что случилось со мной, тоже нет моей вины. Я могла сделать аборт, но побоялась. Я родила Консуэло и скрыла случившееся, чтобы никто не мог сказать о моей девочке то, что сказал ты. Сифилис может быть заразным, но незаконнорожденность заразной не бывает, так что не волнуйся, твоим племянникам ничто не грозит.

— Не могу сказать то же самое о тебе! — бросил Антуан. Его глаза горели яростью. — И ты могла подумать, что я женюсь на тебе — женщине с таким прошлым? Ты обманывала меня с первой минуты! Боже, что у тебя за биография — сифилис, супружеская измена, незаконнорожденный ребенок! Как ты посмела представиться моим родным тем, кем ты не являешься? А сейчас ты пытаешься разжалобить меня, нагромождая всю эту ложь? Наберись мужества и признайся, что ты такая и есть! — Антуан был в бешенстве. Аннабелл лгала ему, украла у него самое дорогое — веру в святость семьи. То, что она рассказала, было немыслимо. Он не верил ни единому ее слову, он был оглушен, разбит, уничтожен.

— Какая, Антуан? По-твоему, я шлюха? И ты еще говорил, что любишь меня… Куда же девалась эта любовь? Я могла ничего тебе не рассказывать, и ты так ничего бы и не узнал. Но я хотела рассказать правду, потому что любила тебя и считала, что ты должен знать обо мне все. Со мной судьба обошлась жестоко, хотя я ничем этого не заслужила. За все, что со мной случилось по вине других людей, я дорого заплатила. Меня бросил муж, я любила его, но наш брак оказался обманом. Меня отвергли люди, среди которых я жила. Я потеряла всех, кого любила, и приехала сюда — в чужую страну — одна, когда мне было двадцать два года, надо мной надругался мужчина, которого я не знала, я родила ребенка, которого не хотела. Что мне надо говорить, что делать, чтобы на свете нашелся человек, который поверит мне и посочувствует?

— Аннабелл, ты насквозь испорченная и лживая женщина. Я не верю ни одному твоему слову.

— Почему же ты не увидел этого раньше? — сквозь слезы выкрикнула Аннабелл.

— Не увидел, потому что ты блистательная лгунья. Лучшая из всех, кого я встречал. Ты заморочила мне голову, втерлась в доверие к моей семье, ты испоганила все, что мне дорого! Нам больше не о чем говорить. — Антуан с брезгливой гримасой отшатнулся от Аннабелл. — Я еду домой, но без тебя. Может быть, тебе удастся по дороге подцепить какого-нибудь солдатика или матроса и получить удовольствие. Я к тебе и пальцем не притронусь. — Сен-Гри повернулся и зашагал прочь.

Аннабелл смотрела ему вслед и дрожала всем телом, не веря своим ушам. Услышав шум отъезжавшей машины, она медленно побрела к выходу из Булонского леса. Она двигалась словно во сне, не видя ничего вокруг. Казалось, что мир рухнул в одночасье и она снова осталась одна. Она снова поймана в ловушку, и никто не придет к ней на помощь. Когда-то ее бросил Джосайя, предала Горти, а вот теперь от нее отшатнулся Антуан. Ну что ж, теперь умнее будет.

Выйдя из леса, Аннабелл остановила такси и назвала шоферу адрес. Она сидела на заднем сиденье, продрогшая до костей, и плакала. Сидевший за рулем русский — добрая душа — спросил, не может ли он ей чем-нибудь помочь. Она только покачала головой. Антуан подтвердил ее худшие опасения: никто не поверит, что она ни в чем не виновата; ее будут вечно осуждать за то, что сделали с ней другие. Та надежда, что еще теплилась в ее сердце, разбилась вдребезги. Неужели нет на свете ни любви, ни сострадания?! Неужели и дальше ей придется жить, не смея никому довериться?! Какие страшные, жестокие слова бросил ей Антуан, а ведь клялся ей в любви, обожал ее девочку! При мысли об этом Аннабелл стало плохо.

Когда они наконец подъехали к дому Аннабелл, таксист — благородный русский офицер — отказался брать с нее плату. Он лишь покачал головой и отвел ее руку.

— Я вижу, как вам плохо. — В последние годы ему и самому пришлось несладко. — Держитесь, не падайте духом. Все наладится…

— Спасибо вам, — проговорила Аннабелл, сдерживая рыдания, и побежала к дому.

Глава 24

Аннабелл три дня бродила по дому как привидение. Отменила прием, не заходила в кабинет и всем сказала, что она больна. Так оно и было. От слов Антуана у нее болело сердце. Сен-Гри уничтожил все. Если бы он дал ей пощечину, ей было бы не так больно. Но его слова, его обвинения, его нежелание понять ее били Аннабелл в сердце.

Сказавшись больной, она попросила Брижитт отвести Консуэло в школу и в парк. Но лишь Элен сердцем чувствовала, что случилось нечто ужасное, и поняла, что это как-то связано с Антуаном.

Когда раздался звонок в дверь, Аннабелл была в постели. Она никого не хотела видеть. За эти дни она не раз снова и снова прокручивала в голове объяснение с Антуаном, пытаясь найти нужные слова и аргументы, чтобы убедить его поверить ей. Но что толку подбирать слова, если никогда больше она не увидит Антуана?!

Звонок не умолкал. Наконец она надела халат и спустилась по лестнице. Может быть, кому-то из соседей потребовалась экстренная помощь? Аннабелл распахнула дверь и застыла на месте, увидев на пороге Антуана.

— Можно войти? — мрачно спросил он. Аннабелл на мгновение замешкалась, не зная, впускать ли его, но потом сделала шаг в сторону. Приглашать гостя в комнату она не стала. Сен-Гри остановился у входной двери, а потом осторожно осведомился: