Ангел Возмездия - Юрий Петухов

– Иду! – выкрикнул он.

И опустился вниз, опять нажал на выступ – задвижка прикрыла отверстие. Он снова ничего не видел в кромешном мраке лаза. Но дверь нащупал сразу, пролез в трубу. Спереди доносилось учащенное и гулкое в замкнутой полости дыхание. Никому иному кроме русоволосой оно не могло принадлежать. И Иван пополз вперед, волоча за собой прут-копье.

– Ой!! – донеслось вдруг откуда-то снизу. И одновременно раздался звук шлепка, обиженный сиплый голосок прокомментировал происшествие: – Приземлилась!

– Ты жива? – крикнул Иван. – Что с тобой?

– Да все в норме, – отозвалась русоволосая. – Ты только это, гляди, не свались на меня, там обрыв!

Иван уже и сам нащупал край обрыва. Вцепился в него руками, перевернулся, свесил ноги вниз, но дна не нащупал. Появилась мысль – как спрыгивать? Его передернуло от воспоминаний, в ушах прозвучал хриплый голос Псевдо-Хука, пришло сомнение. Вот отпустишь сейчас руки – и прямиком угодишь в объятия старым приятелям Гмыху да Хмагу или же, к примеру, опять придется болтаться на цепях вниз головой в сыром и темном каземате. Чтоб этот Хархан-А провалился в преисподнюю!

– Чего застрял!

– Иду! – просто ответил Иван. И разжал руки.

Ничего с ним не произошло. Он спрыгнул вниз метра на четыре, точнее, сполз по шершавой стеночке, цепляясь за нее чем только можно, но не выпуская своего оружия.

– Ну, наконец-то! – обрадовалась Дана. И на миг припала к его плечу.

Ивану показалось, что она его чмокнула в щеку – прикосновение было нежным, мягким, неуловимым, может, ему это и впрямь показалось.

– Ты не ушиблась? – спросил он.

– Да нет, тут мягко.

Иван потрогал пол или днище, он не знал – что именно, и не мог этого определить в темноте. Но оно было на самом деле мягким, совсем как куча хлама на его то пропадающем, то появляющемся чердаке.

– Ну и куда дальше? – задал он вопрос самому себе вслух, не надеясь на помощь в таком деле русоволосой.

– Этот жирный говорил про какой-то ярус, где, мол, чистилище... чего-то в таком духе, – промямлила неопределенно Лана.

– Помню. Ярус-Чистилище, – подтвердил Иван. – Но где?!

В тот же миг мягкий пол стал опускаться, будто площадка лифта. Иван не видел ни черта, но он по стенам определил это, те вдруг поползли вверх, задевая шершавой поверхностью то за плечо, то за локоть... Опускались они недолго, минут двенадцать. Молчали. Лана прижалась к нему вплотную, не шевелилась. Иван чувствовал – ей страшно, но она не хочет этого выказать.

Его волновало совсем другое сейчас – как он будет выбираться назад! Как он найдет свои спрятанные вещи?! Ведь без скафандра и всего прочего ему и думать нечего о спасении! А тут все только запутывается да усложняется, поди разберись!

Наконец они застыли перед освещенной круглой дверью-люком. Дверь сама по себе с ужасающим скрежетом, будто ей не пользовались тысячу лет, уехала вбок. Но дойдя до крайней точки, тут же начала с не меньшим скрежетом возвращаться на прежнее место.

– Ну и что дальше? – раздражение захлестнуло Ивана.

– Ничего!

Дверь снова поехала вбок. И Лана прошмыгнула за нее, не дожидаясь обратного движения. Ивану пришлось повторить то же самое, но уже на третьем заходе. Он проскочил, сразу обернулся. Дверь-люк встала на свое место и больше не пыталась сдвинуться. Ловушка! – подумалось Ивану. Да только назад пути в любом случае не было.

– Только ничего не трогай! Помнишь, как жирный говорил?! А то Хранитель не пропустит! – напомнила Лана.

– Поглядим еще! – буркнул Иван. И крепче сжал копье.

Они быстрехонько миновали заросший плесенью тамбур, распахнули самую обычную прямоугольную дверь с круглой ручкой.

И замерли. Трудно было понять, что было за дверью. Со всех сторон – слева, справа, сверху, снизу свисали, переплетаясь, скрещиваясь, заходя одно за другое какие-то морщинистые белые отростки, толстые и тонкие, свивающиеся в кольца и прямые, изогнутые безвольно и напряженно торчащие. Заостренные концы отростков, там где они проглядывались, заканчивались черными раздвоенными коготками, совсем маленькими, с человеческий мизинец. Но было их столько, что в глазах рябило. Некоторые отростки и кольца чуть подрагивали. Особо толстые вздымались и опускались почти незаметно, словно дышали. Смотреть на эту мешанину белых морщинистых то ли щупальцев, то ли хоботов, то ли чьих-то хвостов было неприятно.

– Мне что-то не хочется туда, – проговорила Лана.

– И мне! – заверил ее Иван.

Но другого хода не было – тамбур имел лишь две двери.

– Я пойду! – вдруг решительно сказала Лана. – А ты за мной!

– С ума сошла! – Иван хотел было придержать ее за плечо, но не успел, она выскользнула из-под его руки, ступила на пол.

– Тш-ш! – прошипела она, прикладывая палец к губам, полуобернувшись. И помахала рукой.

– Вернись! – тихо позвал Иван. – Вернись пока не поздно!

Она не ответила. Она шла куда-то, осторожно переступая ногами, стараясь опускать ступни подальше от отростков-щупальцев, в прогалы между ними. Ей приходилось постоянно, приседать, изгибаться, чуть ли не змейкой проскальзывая между извивами колец... Иван смотрел с содроганием. Ему казалось, что вот-вот и щупальца оживут, сдавят ее в своих тисках, раздастся пронзительный предсмертный крик, хрип, а весь этот исполинский клубок приедет в движение, не даст ему добраться до русоволосой, не даст помочь ей, спасти... Но пока все шло удачно, ей удавалось проскальзывать через самые опасные места, она пробиралась буквально на цыпочках, не дыша. Нет, Иван понимал, ему ни за что не повторить этого!

– Ну, давай! – позвала она его издалека. Ее почти не было видно сквозь всю эту дикую мешанину, но шепот ее прозвучал явственно и разборчиво: – Не стой! Иди, тихонько, осторожно! Ну?!

И Иван сделал первый шаг. Остановился. Посмотрел вверх – потолка видно не было, все терялось в белых морщинистых извивах, изгибах. Стены просматривались очень плохо, но все же видны были крохотные окошечки-иллюминаторы, рассыпанные по внутренней поверхности стены, казалось бы, в полнейшем беспорядке. Но чего не было точно, так это углов. Помещение имело овальную форму. И всюду – отростки, кольца, коготки...

Иван сделал еще шаг, пролез под дышащим бревном-щупальцем, перешагнул через точно такое же, но втрое большее, опустился на четвереньки – иначе было и невозможно двигаться дальше. Мозг отмерял размеренно: «не задевайте, не надо! не задевайте, не надо!» И еще в нем как-то параллельно ухало: «смирный! смирный! смирный!» Ну что ж, поглядим, какой он смирный. Иван на пределе возможного протиснулся сквозь тройную спираль. В одном месте чуть не зацепился наплечным кармашком за острый раздвоенный коготок, увернулся в последний момент. Он делал невероятное – пролезал, протискивался мышкой, проскальзывал, изгибался и припадал к полу, где-то и проползал по нему – таких участков было мало, но были. А в мозгу стучало ритмично: «смирный! смирный! смирный!»