Образования бессознательного (1957-58) - Жак Лакан

И еще одно следствие. Есть еще кое-что, что происходит довольно часто, являя собой один из главных парадоксов, с которыми мы при анализе гомосексуалистов встречаемся. Учитывая, что гомосексуалисты требуют наличия у партнера пениса, парадоксально, на первый взгляд, утверждать, будто вид женского органа приводит их в ужас — потому будто бы, что это наводит их на мысль о кастрации. Может, это и так, но не совсем в том смысле, в каком это, как правило, понимают, ибо женский орган пугает их, наоборот, тем, что принял в себя, как им зачастую представляется это, фаллос отца. Проникая вовнутрь, они как раз и страшатся этот фаллос там встретить.

Сновидения, как засвидетельствованные в литературе, так и те, с которыми я сталкивался в своей собственной практике (некоторые из них я вам впоследствии перескажу), не оставляют сомнений в том, что при встрече с влагалищем возникает порою не что иное, как фаллос — фаллос, который, являясь все более отчетливо, воплощает собой нечто непреодолимое, перед чем субъект не просто вынужден остановиться, но и чувствует страх. И это придает чувству опасности, которую несет в себе влагалище, совсем другой смысл, к фантазму о влагалище с зубами (который тоже, разумеется, существует) не имеющий отношения. Здесь влагалище внушает страх потому, что оно содержит враждебный, отцовский фаллос, фаллос одновременно фантазматический и поглощенный матерью — фаллос, подлинное могущество которого мать в своем женском органе как раз и хранит.

Сказанное дает вполне достаточное представление о сложности отношений, в которые гомосексуалист вступает. Перед нами не ситуация противостояния один на один, а ситуация стабильная, внушающая чувство безопасности, ситуация "на трех ногах". И не выясняется она до конца лишь оттого, что, по вине аналитика, который в лабиринт ситуации гомосексуалиста углубляться не хочет, рассматривается исключительно в перспективе противостояния один на один.

Несмотря на теснейшую связь субъекта с матерью, ситуация получает серьезные последствия лишь в силу характера взаимоотношений с отцом. То, что должно выступать как возвещение закона, оборачивается здесь своей противоположностью и оказывается, будь то в поглощенном виде или же нет, в распоряжении матери. Именно мать получает ключ к ситуации, но происходит это совсем не так просто, как это следует из глобального и недифференцированного представления о матери, обладающей фаллосом. И если оказывается, что гомосексуалист себя с нею идентифицирует, тообусловлено это бывает вовсе не тем, имеется у нее пресловутое "приложение" или же нет, а тем, заняла ли она ключевую позицию в той конкретной, на исходе Эдипа определившейся ситуации, когда субъекту предстоит узнать, кто же из двоих выступает в конечном счете как власть имущий. И речь при этом идет не просто о власти, неважно какой, а о власти именно в любви, ибо сложная, выстраивающая эдипов комплекс система взаимосвязей, которую мы здесь представили, помогла вам, надеюсь, понять, каким образом отношение субъекта к власти закона отзывается метафорически на отношении его к такому фантазматическому объекту, как фаллос, — отзывается постольку, поскольку именно фаллос является тем объектом, с которым предстоит субъекту в один прекрасный момент себя идентифицировать.

В следующий раз я предложу вам в качестве дополнения небольшой комментарий к тому, что называют состояниями пассивности фаллоса, — это поможет нам пролить свет на некоторые случаи нарушения потенции. Это укладывается в анализ настолько естественно, что грех было бы этого здесь не сделать. Затем я покажу, каким образом, следуя за различными метаморфозами одного и того же объекта — начиная с первой, когда он функционирует как воображаемый объект матери, и кончая последней, когда субъект усваивает его себе, — можем мы наметить общую и достаточно определенную классификацию тех форм, в которых этот объект выступает. Именно этим займемся мы через восемь дней.

На последующей лекции, после которой мы с вами на три недели расстанемся, я постараюсь тему отношения субъекта к фаллосу завершить. То, как я это сделаю, впрямую вас, может быть, и не заинтересует, но для меня выводы эти очень важны.

Мы закончили наш последний триместр разговоров о комедии. Когда, объясняя, в чем суть комедии состоит, я сказал, что комедия — это когда субъект берет всю диалектику в свои руки и говорит: "В конце-то концов вся эта драматическая коллизия, трагедия, конфликты между отцом и матерью — по сравнению с любовью все это пустяки, так. что давайте веселиться, предадимся оргиям, забудем конфликты, ибо все в конечном счете для человека" — так вот, когда я это сказал, мне кажется, не все правильно это восприняли Я был изумлен, узнав, что некоторые мои слушатели были этим возмущены и шокированы. Теперь я честно признаюсь вам — все это есть у Гегеля.

А вот в дальнейшем я действительно скажу на этот счет кое-что новое, и притом куда более поучительное, нежели все то, что можно было вывести из рассмотрения феноменов духа. Дело в том, что раз на этот путь вступив, мы находим на нем поразительные подтверждения тому положению, что я собираюсь здесь выдвинуть: именно воображаемая идентификация с фаллосом имеет для субъекта и его развития решающее значение.

Таким образом я назначаю вам встречу на последний день триместра, где и продемонстрирую вам, каким образом все то, что я говорю, дает идеальный, очевидный, неожиданный ключ к пониманию и единственно верной формулировке того, в чем состоит функция комедии.

29 января 1958 года

XII От образа к означающему в удовольствии и в реальности

Связь двух начал. Парадокс Винникота. Тупики кляйнизма. От Urbild'к идеалу. Девушка, которая хочет порки

Тема символизации занимает всех. В майско-июньском номере "InternationalJournal" за 1956 год появилась статья Чарльза Райк-рофта под заглавием Символизм и его отношение к первичному и вторичному процессам, где автор пытается дать слову символизм смысл, исходя из той точки зрения, на которой мы в психоанализе сейчас находимся. Те из вас, кто владеет английским, имеют возможность, ознакомившись со статьей, воочию убедиться в том, насколько уже с самого начала трудно было не только придать слову "символизм" в анализе определенный смысл, но и составить себе о процессе символизации какое-то представление.

С 1911 года, когда Джонс опубликовал первую обобщающую работу на эту тему, состояние вопроса успело пройти различные фазы и встретило, да и встречает еще до сих пор, огромные трудности, столкнувшись с тем, что представляет собой на сегодняшний день наиболее связным образом сформулированную на этот предмет точку зрения — ту самую, что вытекает из соображений Мелани Кляйн относительно роли символа в образовании собственного Я.

То, о чем идет речь, имеет к предмету моих объяснений отношение самое непосредственное. Я хотел бы дать вам почувствовать, насколько то, что я пытаюсь сказать вам, может оказаться полезным, пролив некоторый свет на области, лежащие покуда в потемках.

Я не знаю еще, с какого конца начать, поскольку никакого плана в отношении того, как вам эти вещи лучше преподнести, у меня нет. Поскольку встреча эта предпоследняя и я уже объявил в прошлый раз, что очередной семинар будет посвящен фаллосу и комедии, я хотел бы лишь обозначить сегодня исходный пункт и указать на несколько направлений, в которых то, что я сказал вам относительно комплекса кастрации, позволяет расставить знаки вопроса.

Начну я с того, что рассмотрю главные тезисы статьи в той последовательности, в которой они формулируются. Строгий порядок в таких вещах невозможен, тем более когда находишься, как сегодня, на перепутье.

l

В заглавии статьи Райкрофта появляются, как вы только что видели, термины "первичный процесс" и "вторичный процесс" — термины, о которых я никогда не говорил вам, так что иные даже испытали некоторое удивление, когда термины эти свалились им на голову чуть ли не в виде словарного определения.

Противопоставление первичного и вторичного процессов восходит ко времени написания Traumdeutungи, не будучи ему целиком идентично, соответствует в целом оппозиции понятий принципа удовольствия и принципа реальности. Об этих последних я перед вами неоднократно упоминал, обращая при этом ваше внимание на то, что использование их не может быть полноценным, если мы не рассматриваем их в связи друг с другом, если мы не чувствуем, что именно связь их, их противоположность, определяет собой позицию каждого из них.

Я начну прямо с сути вопроса.

Обособляя понятие принципа удовольствия как принципа первичного процесса, приходят обычно к тому, что делает Райкрофт. В попытке дать первичному процессу определение Райкрофт счел нужным, отстранив все структурные характеристики, отодвинув на задний план сгущение, смещение и т. д. — все то, одним словом, к изучению чего приступил Фрейд, определив бессознательное, — использовать для описания этого процесса то, что было привнесено во фрейдовскую теорию Traumdeutungenпозднейшей, окончательной переработкой. Другими словами, он делает из первичного процесса тот первичный, порождающий (независимо от то го, рассматриваете вы его как исторический этап или как скрытую основу) механизм, на котором смогло впоследствии развиться нечто иное. Для нашего автора это своего рода фундамент, психическая почва, или, если подойти с логической точки зрения, обязательный для рефлексии исходный пункт. В ответ на вызванное влечением возбуждение у человеческого субъекта — речь идет вроде бы именно о нем, хотя в этом отношении полной определенности нет — неизбежно возникает, согласно автору, стремление удовлетворить свое желание галлюцинаторным способом. В этом и состоит, по его мнению, та возможность, которая скрыто выстраивает позицию субъекта по отношению к миру.