Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали - Николай Петраков

1. В драме события происходят в Германии в 1683[27] году в резиденции принца Эрнеста-Амедея. Обстановку в окружении принца достаточно полно можно охарактеризовать словами из мартовского номера журнала «Revue Britanque», который сегодня хранится в библиотеке Пушкина. «Масса публики не видит ничего, кроме костюмов и внешности, больших празднеств, протоколов и манифестов. Прокопий и Данжо проходят за занавес, проникают за кулисы, смешиваются с участниками представления […] и видят, какими отвратительными средствами, […] какими обманами достигаются все эти замечательные эффекты». Позднее Кукольник разовьет эту мысль в своих зашифрованных текстах.

2. Главный герой драмы Мориц Мооман, молодой ученый, автор книги «Надежды Германии», присутствует на свадьбе своей сестры. И принц жалует его в гофюнкеры своего двора. Причина этой милости в том, что принц «не может расстаться» с сестрой Морица, красавицей Герсилией.

Весьма характерна реакция Морица на эту милость. «Ничего не понимаю, – говорит он, оставаясь один. – Смешно, а досадно. Что это, обида, насмешка – или невинная шутка?! Потеха! Я – гоф-юнкер! Доктор философии и медицины – гоф-юнкер! Изобретатель эликсира блаженства!!! Невидимка Мооман, автор «Надежд Германии» – гоф-юнкер!!»

Реакция Пушкина на пожалование его в камер-юнкеры была аналогичной.

3. В судебных документах по дуэли Пушкин значится камергером. Чин значительный. И у Кукольника Морицу жалуют высокий придворный титул, причем и в драме делается это так, чтобы никто не знал.

4. Муж Герсилии барон фон Гизе, резидент правительственной комиссии, фактически является прикрытием тайной связи его жены и графа Икау, обер-президента правительственной комиссии. Маленькая деталь – любовника зовут Жоржем… Отцу невесты, благословившему этот брак, выплачена солидная сумма и пожалован пост государственного служащего. Когда мать невесты понимает это, она, все еще сомневаясь, говорит сыну: «Барон – только ширма? Да? Угадала? Сколько честей, сколько милостей!.. Это деньги, это продажная плата, а товар взят из нашего дома! Барон не муж… Другой есть? Что? Правда?!» Брат Герсилии в ее присутствии говорит: «Я не хочу быть в родстве с этим футляром подлости и порока».

Сходство с ситуацией в семье Пушкина отражено и в словах жены принца: «Подставной муж, может быть, и сидит в комиссии, а настоящий – с чужой женой проводит медовое утро… Мы сами покровительствуем пороку, венчаем разврат, награждаем безнравственность».

5. Какова роль первого лица государства? – В драме он именуется «влиятельный принц». Вначале он оказывает знаки внимания красавице, затем следуют приглашения на балы. И ее любовь к Жоржу – лишь слова. В поведении героини просматривается другая цель, которая не реализуется только потому, что принц под влиянием каких-то мистических обстоятельств начинает вести себя иначе.

6. Главный герой драмы пытается всеми доступными путями раскрыть принцу глаза на то, что его сестрой фактически торгуют. Но ему прямо дают понять: если «больное воображение считает возможным затеять дуэль», то «его и без дуэли изуродуют школьным орудием придворные ликторы на конюшне». Напомним, что чуть ли не те же слова содержатся в письме Жуковского Пушкину: «Ты человек глупый… Не только глупый, но и поведения не приличного… Надобно тебе или пожить в желтом доме. Или велеть себя хорошенечко высечь, чтобы привести кровь в движение…». Драма заканчивается тем, что герой попадает в сумасшедший дом. Обыгрывается пушкинское «Не дай мне Бог сойти с ума…» Показывается вечно ускользающий идеал жизни главного героя и ее горькая реальность.

Драма Кукольника явно основана на реальной ситуации в семье Пушкина. И, конечно, Кукольник как очевидец событий, хорошо знакомый с Пушкиным, располагал информацией из первых рук о нарастающей трагедии Поэта. Он многими деталями своей драмы подтвердил версию, высказанную Петраковым. Практически нет только эпизода с написанием Пушкиным анонимного «диплома рогоносца» о чем Кукольник, скорее всего, и не знал.

Однако подтверждением того, что эта версия происхождения «диплома» как минимум имеет право на существование, служат публикации, появившиеся в печати практически одновременно с интервью Петракова в «РК» (см., например, газету «Культура» № 22 за 2004 г. и журнал «Народное образование» № 5 за 2004 г.). Хотя никакого другого повода, кроме дня рождения Пушкина, не было. Так что у Сарнова получилась та критика, о которой еще в 1842 г. писал Кукольник: «…Там критика другого рода. Там на прямки: «Все это дрянь, право дрянь, ей Богу дрянь…» Да почему же?.. «Ну дрянь, право дрянь, ей Богу дрянь!». Да где же доказательства?.. «Вот еще выдумали, дрянь, дрянь, право дрянь». – Да как же нам исправиться?.. «Да уж как хотите; что бы вы ни написали, ни затеяли, дрянь, право дрянь!..» Вот такая критика забавна; да еще имеет и читателей! Не верите? Точно, имеет, право имеет…»

Читатели часто именуют журнал, опубликовавший статью Сарнова, одним словом: «ВОПЛИ». «Метко выражается русский человек!» – так, кажется, говаривал один из соучеников Кукольника.

Статья А.Николаенко заслуживает дополнительного комментария. Дело в том, что у Пушкина с Кукольником были непростые отношения, которые и следует рассматривать как раз исходя из того факта, что переписка Пушкина с женой нашлась именно у его наследников. Среди неизвестных писем Н.Н. к Пушкину (а в обнаруженной в 1893 г. пушкинской переписке, скорее всего, и были главным образом ее письма – за исключением нескольких записок Пушкина к Кукольнику) для рассматриваемой темы наиболее важными являются письма из «болдинской» переписки 1833 гг. и письма весны и лета 1834 года, из Полотняного завода. Причина этой ее поездки до сих пор обходится стыдливым молчанием. Обычно ее отъезд из Петербурга объясняют тем, что она выкинула и поехала туда для поправки здоровья, но после выкидыша в добровольность дальнего путешествия по нашим дорогам, которые кто только тогда ни клял, поверить трудно. Однако же есть и другое объяснение: Пушкин, вычислив, что он не может быть отцом этого ребенка, «крупно с ней поговорил» и отослал в деревню.

Оказавшись вдали от Петербурга, без светской жизни и дворцовых балов, в ужасе от такой перспективы, Наталья Николаевна, пытаясь разжалобить мужа, в письмах признавалась в грехах, каялась и обещала впредь никогда себе такого не позволять; в этих-то местах и содержался компромат на царя. Переписку надлежало схоронить так, чтобы ближайшие современники до нее не добрались, а потомки узнали, что было на самом деле, – но как можно позже. Но у Пушкина на руках уже и в 1833 году были письма жены, в которых Н.Н., не умевшая врать, то и дело проговаривалась, и мысль, что эти письма надо уничтожить – либо отдать на сохранение в надежные руки, его не оставляла и раньше.