Арденны - Михель Гавен

— Может быть, прорыв и не встревать в бой? Сил у нас недостаточно, — предположил Скорцени.

— Но они ударят в спину дивизии, — ответил Пайпер. — Кроме того, у «Лейбштандарта» не бывает недостаточно сил. Даже если он представлен одной оперативной группой. Надо уничтожить их. Такая кнопка под задом «Лейбштандарта» совершенно не нужна. Сообщите, — подозвал он связиста, — приняли бой с прорывающейся из окружения частью противника. Живая сила количеством около батальона, танки. Что? — он повернулся к Скорцени. — Я полагаю, дожидаться, пока они нас атакуют, не будем. Будем атаковать сами. Артиллериста мне! — приказал связисту. — Франц! Артиллерию на прямую наводку!

Было слышно, как гауптштурмфюрер Шлетт отдает команду.

— Левее ноль двадцать три снаряда, огонь!

Над шоссе расплывались облака дыма. Сквозь просветы виднелись «шерманы». Они были так близко, что Маренн видела жерла их пушек.

— Хорошо, Франц, еще! — прокричал Пайпер в трубку. — Не давай им вздохнуть!

— Десять снарядов, огонь!

Через полминуты один за другим проскрежетали снаряды. Танки окутались дымом.

— Еще восемь снарядов, огонь!

Дым над шоссе рассеялся, открылось все пространство, занятое беспорядочно отступающими пехотинцами противника. Практически все «шерманы», шесть штук, и несколько бронетранспортеров горели вдоль шоссе.

— Отлично, Франц! — весело прокричал в трубку Пайпер. — Пусть убираются, я сообщу их координаты. Без танков они все равно ни для кого серьезной угрозы не представляют. Теперь — к реке. Немного неприятных минут в холодной воде — и дома.

Но все оказалось не так быстро. Удар «Лейбштандарта» был настолько мощным, что разбил фронт союзников на несколько частей, и в тылу у дивизии осталось немало «осколков». Так что когда двинулись по шоссе в лощину, неожиданно попали под пулеметный огонь у местечка Бержевиль. Было уже около полуночи. Небольшая группа американцев, сообразив, что немцы имеют значительный перевес, постреляв, ретировалась. Второе же ночное столкновение оказалось куда более серьезным. Бержевиль был пуст. Американцев в нем не имелось, немцев тоже, жители попрятались.

— Может, заночуем здесь? — предложил Скорцени. — Переправляться в темноте — дело опасное.

— Я полагаю, что к реке мы из-за всех этих янки, которые тут путаются, и так подойдем только к утру, — ответил серьезно Пайпер. — А у меня приказ. Завтра в 10.00 я докладываю командованию 1-го танкового корпуса СС о действиях своей группы. Я не привык опаздывать, ты знаешь. Так что вперед, и как можно быстрее.

Бронетранспортер Пайпера на полном ходу проскочил крайние строения Бержевиля и с грохотом, особенно впечатляющим в ночной тишине, двинулся по главной извилистой улице. За ним, не отставая, шли танки, БТРы с пехотой, артиллерия. На пригорке у самой дороги стоял старик. Он был один, в старомодной шляпе с перышком и длинной кожаной куртке с меховым воротником, какие носили летчики Первой мировой войны. Перед собой в руках он держал крепкую сучковатую палку, на которую опирался.

— А ну, погоди, — Пайпер стукнул рукой по броне.

Вся колонна остановилась.

— Скажите, — Пайпер обратился к старику по-немецки. — Вы здесь живете? Вы знаете, где на реке брод? Мост взорвали, а нам надо переправиться на другой берег. Я вижу, это старый городок, едва ли не средневековый, раньше такие как раз строили в тех местах на реках, где был брод. Вы меня понимаете?

Старик молчал и внимательно смотрел на Йохана слезящимися глазами. Страха он не испытывал, особого любопытства, похоже, тоже.

— Спроси его по-французски, — подсказала Маренн.

Пайпер повторил свой вопрос по-французски.

Старик ожил, в его выцветших глазах мелькнул огонек.

— Солдаты ищут брод, — проговорил он хрипловато. — Мой сын тоже был солдатом. Он летал на самолете. Погиб еще в ту войну. Мне вот от него только куртка досталась. А так все сгорело. Самолетики-то игрушечные были, чуть не из фанеры. Он летал вместе с Бишопом, его называли Альбатрос.

— Ваш сын служил во французской авиации? — спросила Маренн взволнованно. — Как его звали?

— Его звали Эмиль…

— Эмиль Мартен? — Маренн затаила дыхание.

— Да, да, — старик кивнул, — так его и звали, а ты откуда знаешь, девочка?

Маренн смутилась, так ее давно никто не называл, хотя сразу поняла, для этого убеленного сединами человека, который потерял на войне самого дорогого человека, своего сына, и нашел в себе силы жить дальше, кто она, как не девочка.

— Мне довелось встречать его, — сказала она тихо. — Он был веселый парень, любил шутить. Да, он дружил с Гейнемером, Бишопом и Этьеном Маду. Я помню их всех.

— Вы их встречали в том самом госпитале, в котором работали? — поинтересовался Пайпер.

— Да, — Маренн кивнула. — Этот человек прав, самолеты были почти игрушечные, и летчики частенько получали травмы и ранения. Эмиль Мартен неудачно приземлился, его самолет подбили, и он сел практически без шасси. Вывихнул плечо, сильно ударился головой. Так и оказался в госпитале. Его там все любили. Но во второй раз ему так не повезло.

— Так ты француженка, девочка? — Старик подошел ближе, вглядываясь в нее. — Да, ты француженка, — он удовлетворенно качнул головой. — В тебе галльская искра и глаза, как море в Провансе.

— Я думал, что во время Первой мировой войны вы работали в немецком госпитале, — удивился Пайпер.

— Нет, во французском, — честно ответила Маренн. — Но после войны я навсегда уехала из Франции и оказалась в США, а потом в Австрии.

— Ты похожа на ту знаменитую девушку, дочку маршала, который командовал моим сыном, — вдруг вспомнил старик. — Ее фото печатали в газетах, вроде как репродукция с картины, на фоне французского флага, с медалью, но это уже было после того, как мой сын погиб, в восемнадцатом году. А та газета с ее портретом до сих пор у меня дома висит на стенке. Когда была жива моя жена, она частенько смотрела на эту картинку и говорила, вот остался бы наш Эмиль жив, женился бы на такой красавице, была бы у нас с тобой, Поль, совсем другая жизнь.

Маренн не нашлась, что ответить, у нее комок встал в горле.

— Так что насчет брода, месье Поль? — спросил Скорцени, понимая, что лучше перевести разговор ближе к делу. Мало ли что еще старик вспомнит, а чуть не целый моторизованный полк СС слушает.

— Брод есть, как не быть ему, — старик кивнул. — Недалеко отсюда. Но только там этих полно, — он как-то пренебрежительно скривился. — Горлопанов заокеанских. Они неделю здесь стояли, все запасы съели, ни спасибо тебе, ни копейки денег за постой, только намусорили да убежали.