Поселок. Тринадцать лет пути. Великий дух и беглецы. Белое платье Золушки - Кир Булычев

— Мешки! — закричала Марьяна, прерывая наступившую паузу зачарованного ожидания.

Она сама кинулась к мешку, лежащему у ее ног, и с трудом перевалила его через борт корзины, чуть не вывалившись за мешком.

В тот момент шар как раз достиг вершин деревьев — это было мгновение, когда можно было разглядеть каждый листок на деревьях, и Казик, который вспомнил о балласте только после крика Марьяны, смотрел как зачарованный на приближение земли, не боясь за себя, но очень жалея такой красивый шар, которому суждено сейчас разорваться.

Вершины деревьев, такие близкие, вдруг толчком ушли вниз, и земля как бы с сожалением отсрочила встречу с шаром.

И в следующее мгновение все ожили. Дик тоже подхватил мешок. Третий мешок тащил Казик, но не кинул его, как Марьяна, а, быстро придя в себя, высыпал песок из мешка и был очень доволен тем, что подумал об этом даже в такой момент.

— Мешки беречь надо.

Но его никто не слышал. Марьяна и Дик смотрели вниз на вершины деревьев, уплывавшие в туман. Они продолжали смотреть, даже когда Казик спокойно занялся делами. Ведь никому не было нужно, чтобы шар снова умчался в облака, тем более что больше балласта не осталось. Казик подкрутил горелку и смотрел, чтобы шар больше не поднимался. Это было трудно сделать, потому что уже разыгралась гроза и ветер никак не мог успокоиться. Шар продолжал болтаться мыльным пузырем в туманном пространстве между облаками и лесом.

— Ну вот, — сказал Дик, — а вы боялись.

В корзине было трудно стоять. Тем более что она стала легче без балласта и ее кидало из стороны в сторону. Туча выплюнула из себя короткий шквал, шар понесся, наклонив корзину, словно хотел выбросить из нее людей, и они сжались на полу корзины, вцепившись в прутья и веревки и пережидая, пока шквал не прекратится и не хлынет, как знак окончания безумств, сильный и ровный ливень.

— Не повезло, — заключил Дик, поднимаясь с пола и вглядываясь вниз. — Теперь уж совсем неизвестно, куда нас унесло.

— Сначала мы летели правильно, — заверил Казик. — До того, как поднялся ветер. Мы летели правильно почти час, а потом нас мотало минут десять.

В поселке не было часов, но понятия часа, минуты и даже секунды остались. У Казика было чутье на время. И ему верили.

— Значит, мы в нужной стороне? — спросила Марьяна.

— Только неточно, — ответил Казик.

Они промокли и замерзли. Даже куртки и сапоги из рыбьей кожи не спасали. Но они только теперь поняли, как замерзли, — до этого они думали, как бы не разбиться.

— Будем смотреть вниз, — предложила Марьяна. — Вы охотники.

— Мы должны увидеть реку, — напомнил Казик. — И болота перед ней.

— Если мы не перелетели через нее, когда были наверху, — вмешался Дик. — Нет, такой скорости ветра нет. До реки пять дней пути, если идти по земле.

Шар теперь плыл медленно.

— Дождь кончится, — предупредил Казик, — и мы поднимемся наверх.

— Зачем? — спросил Дик.

— Посмотрим на солнце и узнаем направление. Сейчас теней нет, ничего нет.

— Лучше спуститься и поискать на земле, — ответил Дик неуверенно.

Он понимал, что это не лучшее решение, потому что если они окажутся в незнакомом месте, то с земли найти направление еще трудней. Но подниматься наверх не хотелось.

— Вы голодные? — спросила Марьяна.

— Нет, — качнул головой Казик.

Но Марьяна достала из мешка сухари, намазала их грибным паштетом, и мужчины принялись хрустеть, поглядывая вниз, в надежде увидеть что-нибудь знакомое.

Один раз Дику показалось, что он узнает холм, выдавшийся из леса, но Казик сказал, что это другой холм. Время шло. Дождь все не прекращался, хотя гром гремел издалека и нестрашно. Прошло еще часа полтора. Марьяна, чтобы согреться, приседала в корзине, пока не устала. Но не согрелась, а только запыхалась.

Дик уселся на дне и принялся протирать арбалет. Казик грел руки у горелки, потом он сказал Марьяне, чтобы она тоже погрелась. Все очень устали от неизвестности. Казалось, что они улетели так далеко от поселка, что никогда уже не вернутся обратно.

Дождь прекратился. Сразу стало тише, потому что капли перестали стучать по оболочке. От теплого шара поднимался пар.

Казик долго смотрел вперед, потом вдруг крикнул:

— Смотрите!

В начинающихся ранних сумерках впереди, у горизонта, была видна светлая полоса.

Дик всмотрелся туда и сказал, что это, наверное, река.

— А может, кончается лес, — проговорила Марьяна.

Она стояла с другой стороны корзины и тоже увидела светлую полосу на горизонте. Получалось, что они видят две реки.

Еще через полчаса неспешного полета они убедились, что впереди в самом деле река — возник и другой темный берег. Светлая полоса справа была очень широкой и терялась за горизонтом, а река с ней соединялась.

Дик сказал, что это другая, очень большая река.

А Казик предположил:

— Хорошо бы это было море.

— Море? — Марьяна знала это слово, но не представляла себе, что на этой планете тоже может быть море, и притом так близко.

— Или очень большое озеро, — сказал Казик. — Но все-таки лучше море. Тогда мы построим корабль и уйдем в плавание.

— Только бы шар не унесло в это море, — произнес Дик.

Он все вглядывался вперед, стараясь угадать, та ли это река, что им нужна. Когда-то, кажется, в прошлом году, он доходил до реки, но не смог из-за болот, кишащих всякими гадами, выйти на берег. У него кончилась еда, а охота была плохая. Пришлось вернуться. Он помнил холмы у реки, но здесь таких холмов не было видно.

Они решили подняться повыше, к облакам, в поисках попутного ветра. Шар устал лететь и поднялся еле-еле, лениво и нехотя.

Здесь ветер в самом деле был сильнее, но тоже дул не туда, куда хотелось. К тому же снова пошел дождь. Это всем надоело — ленивый шар, холод, влага, и тем более обидно, когда ты уже у цели, еще немного — и перелетят через реку, а там уже можно спускаться, переночевать и искать людей.

Несколько больших птиц, которые живут высоко в небе и потому их можно увидеть только издали, снизились к шару и с криками, хлопая перепончатыми крыльями, принялись виться вокруг, недовольные тем, что он нарушил границы их владений.

Одна из них даже умудрилась вцепиться когтями в веревки и несколько раз ударила усеянным зубами клювом по оболочке.

— Вот этого я тебе не советую, — сказал Дик, быстро поднимая арбалет.

Стрела пронзила птице грудь, и та мгновенно убрала когти, оторвалась от шара и пролетела совсем рядом с корзиной, кругами