Оборона Одессы. 73 дня героической обороны города - Артем Филипенко

На базарах и стихийных толкучках уезжающие одесситы распродавали свои вещи почти за бесценок (так, новый мужской костюм можно было «справить» за 80–90 руб.). Интересно, что главный базар Одессы – Привоз – собирался до последних дней обороны. На улицах частыми стали военные и милицейские патрули, усиленные бойцами истребительных батальонов. Патрули постоянно проверяли у мужчин документы и вылавливали потенциальных дезертиров, подозрительных, паникеров и диверсантов.

С 19 июля в Одессу начали массово прибывать беженцы из Бессарабии, и оказалось, что фронт приблизился к Одессе уже на 40 км. Вечером 19 июля в одесскую гавань вошли корабли Дунайской военной флотилии, оставившие свои базы на Дунае. А радио и газеты о потере Бессарабии молчали, как молчали они потом об окружении Одессы, хотя ее блокада города была «секретом Полишинеля».

В Одессе и ее пригородах (Чубаевке, Дмитриевке, хуторе Вышинского, Красной Слободке, Хаджибейском и Куяльницком лиманах, в Лузановке, Люстдорфе и на Большом Фонтане) было объявлено военное положение. Оно предусматривало запрет выхода на улицу после 24.00 вечера до 4.30 утра без спецпропуска. Кино, театры, клубы, рестораны имели право работать только до 23.00, а бани и парикмахерские – до 22.00.

8 августа был опубликован приказ начальника гарнизона Одессы Г.В. Жукова № 25 о введении осадного положения. Несколько дней спустя было опубликовано обращение Одесского областного и городского комитетов КП(б)У и исполкомов областного и городского Советов депутатов трудящихся ко всем жителям Одессы. «Пришло время, когда каждый из нас обязан встать на защиту родного города. Забыть все личное, отдать все свои силы на защиту города – долг каждого гражданина… Выполняйте все указания военного командования. До последней капли крови бейтесь за свой родной город, за каждый дом, за каждое предприятие. Деритесь за каждую пядь земли своего города! Уничтожайте фашистских людоедов! Будьте стойкими до конца!» Обращение заканчивалось словами: «Наше дело правое. Враг будет разбит! Победа будет за нами. Одесса всегда будет несокрушимой крепостью большевизма на Черном море!»[259]

Приказом начальника гарнизона Одессы исполкому Одесского горсовета вменялось до 8 августа провести перерегистрацию всего городского автогужтранспорта города, мотоциклов и велосипедов. Была «категорически запрещена» эвакуация на автогужтранспорте. Время движения людей, трамваев и автогужтранспорта сокращалось с 5.00 до 22.00, работы торговых точек с 8.00 до 20.00.

22 августа Одесским обкомом КП(б)У было принято постановление о мероприятиях по обеспечению обороны города, состоящее из одиннадцати пунктов. Им предусматривалось организовать городские и районные тройки (1-й секретарь обкома или райкома, представитель горсовета, начальник НКВД). Создавались домовые тройки, которые должны были организовывать круглосуточные дежурства и охрану подъездов, чердаков, крыш домов. Планировалось организовать агитационно-массовую работу на призывных пунктах и среди населения. Секретарям райкомов партии запрещалось отпускать мужчин-коммунистов из города без ведома секретаря горкома партии Наума Гуревича.

24 августа в Одессе приступили к организации районных отрядов обороны улиц и порта, которые использовались и для того, чтобы исключить «просачивание противника в город». Каждый такой отряд должен был включать добровольцев, как мужчин, так и женщин.

С 25 августа в городе была введена карточная система – всего было распределено 360 тыс. карточек. Исполком Одесского облсовета установил продажу печеного хлеба, сахара, круп и жиров по карточкам (нормы: хлеба на каждого работающего на предприятии оборонки – 800 г в день; для рабочих остальных предприятий и служащих – 500 г; на каждого члена семьи – 400 г; сахара: на каждого работающего – 1 кг в месяц, члена семьи – 200 г; крупы – 3 кг в месяц, на члена семьи – 2 кг; жиров: 1 кг в месяц, члена семьи – 400 г)[260].

По дворам Молдаванки в июле 1941-го поползли слухи, что немцы полностью разгромили Красную армию, заняли Киев и Ленинград, а Сталин бежал из Москвы… Недостаток информации с лихвой компенсировался нелепыми слухами. Слух о том, что в Одессу скоро прибудет английский флот и снимет фашистскую блокаду, конкурировал со слухом о подходе к Одессе итальянского флота и передаче Одессы под протекторат Италии как «вольной гавани – порто-франко». Власти как огня боялись слухов и паники, которую могла вызвать правда о фронте, правда об истреблении евреев. Радиоприемники были конфискованы у одесситов еще в первые дни войны, а газеты рапортовали только об успехах и героизме советских войск, создавая атмосферу неверия и нереальности происходящего. Большинство из оставшихся в Одессе евреев считали, что информация о зверствах фашистов – только пугающая дезинформация, что даже под немецким или румынским сапогом они смогут выжить.

Несколько сот дезертиров, увильнувших от призыва, были выловлены в одесских катакомбах и на кладбищах… Тогда же в Одессе и окрестностях было поймано более сотни румынских и немецких диверсантов, что спровоцировало волну «шпиономании» в городе, когда вывешенные во дворе простыни или огонек в вечернем окне рассматривались как сигналы для вражеских бомбардировщиков. Одесситы научились сушить белье по квартирам. Режим секретности приводил к тому, что на судах в порту закрашивались названия, а с трамваев снимались указатели маршрутов.

Румынская авиация еще 13 августа разбрасывала над городом и фронтовыми позициями тысячи листовок, напечатанных по-русски и заверенных печатью с румынской короной. Там были такие слова: «Всем красноармейцам. Многочисленная румынская армия окружила город Одессу. Для того чтобы избавиться от жидов и коммунистов, еще до начала штурма советую вам сдаться в плен. Бейте жидов и комиссаров». Но многонациональная Одесса не воспринимала такой агитации. В городе не произошло ни одного погрома, ни одного эксцесса на национальной почве. 90 % одесситов отдавали всю душу и все силы на борьбу с врагом.

Конечно, были и паникеры-шептуны, а то и скрытые враги, что ждали фашистов, как освободителей. В большинстве своем это были так называемые «бывшие люди» – обиженные властью бывшие помещики, бывшие богатые крестьяне, буржуа и нэпманы, люди которые испытали репрессии и реквизиции. Среди «внутренних врагов» случались и представители наций, воюющих против СССР: советские немцы, румыны, молдаване… Все они ожидали от новой власти улучшения своей жизни.

В июле 1941-го в Одессе и области появилась еще одна проблема – что делать с «подозрительными» этническими немцами, которых в области насчитывалось около 92 тыс. человек. Немцы-колонисты с начала XIX в. поселились в городе и десятках окрестных сел. Они представляли для властей «скрытую угрозу» – некоторые советские немцы потенциально могли быть использованы немецкой и румынской разведками для шпионажа, диверсий и агитации в советском тылу. Как утверждали органы НКВД, после захвата района Одессы румынскими войсками в немецких колониях были созданы фашистские организации «Мительштелле СС», организации немецкой молодежи (в них входило 14 тыс. человек), которые сотрудничали с оккупантами[261].

Во избежание проблем в тылу в немецкие колонии Одесщины вводились взводы истребительных батальонов и отряды НКВД. В июле 1941-го в Одесской области были закрыты все немецкие школы. 31 августа политбюро издало постановление «О немцах, проживающих на территории Украины», согласно которому немцы в УССР бездоказательно объявлялись шпионами и пособниками фашистов и подлежали немедленной депортации в Сибирь и Казахстан. А еще в июле 1941-го в Одессе и области возобновились аресты и депортация этнических немцев («немецких» репрессивных операций НКВД в Одесском регионе было несколько: 1929, 1933, 1937 гг.). В начале августа был арестован Теофил Рихтер (отец великого музыканта – пианиста Святослава Рихтера), через два месяца он был расстрелян за шпионаж и антисоветскую агитацию. По «немецкому делу» были арестованы преподаватели индустриального и медицинского институтов Д. Кандель и В. Дельвендель. В Овидиопольском районе были арестованы все школьные учителя-немцы, из которых 60 человек были немедленно расстреляны. Арестам подверглись многие реэмигранты, вернувшиеся в Одессу из Бессарабии (до июня 1940-го – румынской провинции), такие как режиссеры-актеры К. Стамеров и Н. Вронский. Репрессии коснулись и членов семей военнопленных и дезертиров, которые арестовывались и выселялись в Сибирь.

Но какая антисоветская агитация могла сравниться с ложью официальных средств информации – в первый месяц осады одесситам даже не сказали, что город находится в полном окружении! Более того, 19 августа по радио дикторы сообщили об успехах на фронте и о том, что немцы выбиты из Тирасполя и Первомайска, в то же время ни о каком отступлении немцев в реальности не могла идти речь. Напротив, к этому времени немцы захватили Херсон и вплотную подошли к Днепропетровску, оставив Тирасполь в глубоком тылу своих войск.