Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности - Василий Звягинцев

Антон восстановил связь с Воронцовым, объяснил ему, что случилось.

— Нас обложили намертво. Положение почти безвыходное. Я не знаю, какие планы в отношении нас имеются у Арчибальда. Может быть, вполне позитивные: с его точки зрения, вреда он причинять не собирается. Но рисковать я не буду. Если бы здесь сейчас был Левашов, мы, вероятно, что-нибудь придумали бы…

— Так я могу выдернуть его оттуда, где он сейчас, — предложил Дмитрий.

— А смысл? К нам сюда он все равно попасть не сможет…

— Ну не к вам, в другое место Замка. И попробует с ним договориться. Хотя бы с помощью своего шокера.

— У него второго нет. Он его наскоро слепил в одном экземпляре. Прощальный подарок. А стоит Олегу появиться в любом из помещений, может стать еще хуже. Новиков с Шульгиным в этом убедились. Замок вполне в состоянии превратить любого в тяжелого шизофреника, не хуже, чем Ловушка Сознания.

— И все же я не понимаю, — сказал Ростокин. — До последнего ведь все было очень хорошо. До самого нашего ухода. Что вдруг изменилось?

— Арчибальд заскучал. Моего общества в нынешнем качестве ему недостаточно. Он, понимаете ли, захотел стать человеком в полном смысле слова, и человеком могущественным, как он этого, по его мнению, заслуживает. Чем-то вроде Сталина, только гуманного и человеколюбивого. И почувствовал, что Виктор Викторович способен ему в этом помочь. Он, видишь ли, очень оригинально мыслит…

— Тут спору нет, — согласился Игорь.

— А тебе жалко, что ли? — спросил Воронцов. — Отправь Арчибальда в тридцать восьмой, к Шестакову и Лихареву. Пусть там все свои амбиции проявит. Виссарионовичу так и так на покой скоро, вот и будет замена. Лишь бы он больше в наши реалии не лез.

— Я бы отправил. Так для этого сначала нужно дверь открыть и… Не уверен, что разговор пойдет на равных. А главное — Виктора он не выпустит. Настолько я в его «натуре» разбираюсь.

Слушая их обмен мнениями, балансирующий на грани привычной пикировки, Скуратов думал о своем. Информации по-прежнему не хватало. Чтобы разобраться в «психостатусе» и побуждениях очеловечивающейся машины, разработать тактику отношений, нужна была серьезная работа. Посложнее, чем у врача, столкнувшегося со сложным психическим заболеванием, в монографиях не описанным.

Следовало бы провести сотни разного рода тестов, сначала стандартных, потом и специально для этого случая разработанных. И лишь затем, поставив диагноз, приступать к «лечению», если оно вообще окажется возможным. Главным препятствием, едва ли преодолимым, было то, что ему до сих пор не приходилось иметь дела с объектами, обладающими свободой воли и передвижения, агрессивностью и массой других, в большинстве — неизвестных способностей. Совсем не то, что изучать психологию стационарных, лишенных внешних эффекторов электронных устройств.

Но сама по себе задача увлекала. С такой уж точно никто из коллег не сталкивался. И если он с ней справится…

— Есть у меня мыслишка, — говорил в это время Антон. — Достаточно сумасшедшая, но мало ли таких мы до ума доводили?

— «Вы»? — Воронцов снова весело выматерился. — Доводили как раз мы, а ты в сторонке курил. И что же на этот раз? Снова озарило?

— Вроде того. Левашов мне рассказал перед уходом, что из этой квартиры есть другой выход. Наружу…

— В какую «наружу»? И почему Олег тебе, хозяину Замка, об этом говорил, а не ты ему? Помнится, направляя меня туда, ты утверждал, что держишь под контролем все, и поначалу я тебе поверил, поскольку выглядело достаточно убедительно. Потом, правда, наша вера в твое всемогущество несколько поколебалась.

— Прежде всего — у меня самого, — честно ответил Антон. — Что касается того места, где мы сейчас блокированы, у меня просто не было возможности и повода вовремя узнать о нем все, что нужно. Принял к сведению, что имеется такое, и не стал вникать глубже. Сегодня сначала подумал, что зря, а теперь понял — очень хорошо, что так вышло. Я не обратил внимания, Арчибальд — тем более. Слишком увлечен собственными планами.

— Так о каком выходе тебе Олег сказал?

— Будто бы парадный подъезд квартиры и фасадные окна смотрят на Никитский бульвар Москвы, причем, похоже, как раз конца девятнадцатого века.

Воронцов присвистнул удивленно.

— Мне об этом тоже ребята не говорили. Не пришлось к случаю, наверное. У всех своих забот было выше головы. Ну, так и что? Ты мне рассказывал, что теоретически из Замка можно выйти в любую точку пространства-времени, в пределах Земли, а у тебя и дальше получалось. Нет?

— Получалось, и остальное тоже правда. Только помнишь главное ограничение? Выйдешь не туда, обратно можно и не вернуться. На «штурманские» расчеты мне приходилось задействовать все мощности Главного процессора. Сейчас он мне недоступен, вдобавок — почти все силы тратит на поддержание личности Арчибальда. Левашов это выяснил.

«Ах, как бы мне хотелось познакомиться с этим легендарным Левашовым, — подумал Скуратов. — На самом деле, если верить услышанному, — Леонардо двадцатого века».

— Надоел ты мне, Антон, — с добавлением очередной порции крепких слов неожиданно для всех, по ту и по эту сторону экрана, сказал Воронцов. — Такое впечатление, что ты от скуки или от страха вместо того, чтобы принимать роковые решения, просто время тянешь. Есть выход или нет? На Никитский? Давай координаты. Если дверь сработает — выскочишь прямо на нашу рамку. Сделаешь? — повернулся он к роботу Фарадею.

— С точностью до метра. При работающем на той же волне приводе.

— Так и иди, господин форзейль. «Идущий впереди». Не мандражь! Встретимся здесь — о прочем потолкуем. Думаешь, мне не страшно было в сорок первый прыгать, с винтовкой по лесам бегать? Изобрази, на что сам способен!

«До чего же точно своего приятеля этот капитан в угол загоняет, — оценил Скуратов. — Не знаю, что у них раньше было между собой, но поведение — безупречное. Я бы его с удовольствием взял к себе в институт старшим научным сотрудником, да что там — заместителем директора».

Здесь Скуратов не ошибся. Хороший бы из Воронцова замдиректора по общим вопросам вышел. Человек, умевший доводить до ума-разума две сотни призывников-матросов, как-нибудь десяток кандидатов и докторов на утреннем разводе (планерке, заседании научного совета) правильным бы образом построил, объяснил, в чем заключается программа дня, недели, месяца и каким образом наше подразделение должно стать лучше любого аналогичного. Потребовалось бы — и строевую подготовку ввел, которая никому еще не повредила, но пользы принести способна много. Чтобы мысли освежить и легкие от никотина прочистить.

Виктор встал первым.

— Если есть выход, в него и пойдем.

— Сейчас, — согласился Антон. — Только настройку подгоним, и оружие взять нужно. Дмитрий прав.

В соседней комнате нашлись и пистолеты, и три карабина системы Шульгина, с ртутными пулями. Вернувшись из путешествия на планету Валгалла, так все в шкафу и оставили. Забирать их с собой друзьям не было необходимости, как и остальное походное снаряжение. В любом месте «постоянного базирования» аналогичное и любое другое найдется.

Оружие показалось Скуратову интересным. Не только как очередное подтверждение того, что он пребывает в параллельном мире, но и конструктивно. «Стечкин» на вид тяжелый и грубый, но при близком рассмотрении — удивительно прост и рационален. Сразу видно, что делали этот пистолет люди, изрядно повоевавшие, видевшие смысл в технологичности и надежности, без всяких посторонних изысков. Если бы такой показать друзьям по стрелковому клубу, он наверняка произвел бы среди знатоков фурор. Виктор решил, что, если доведется возвратиться домой, пистолет он обязательно прихватит. На память.

Патронов во вскрытом цинке было сколько хочешь, и при каждом пистолете по два магазина снаряженных имелось. Скуратов рассовал по карманам пять картонных пачек. Знающему человеку известно, что в нормальном бою перезарядиться едва ли успеешь, но на «нормальный» бой он не рассчитывал. Там если убьют, так убьют. В других же обстоятельствах приличный боезапас не помешает.

Но куда больше его удивил шульгинский карабин. Продукт еще одной оружейной культуры. Антону пришлось провести краткий инструктаж. Виктору понравилось. По тому же, достаточно сомнительному принципу: если мы окажемся в сложной, но для нас тактически выигрышной позиции, такое оружие будет для врага крайне неприятным сюрпризом. Ну а если иначе выйдет, так почти все равно. Скольких солдат Кортеса проткнули копьем или достали камнем из пращи, невзирая на кирасу и мушкет?

Очень тяжелые коробки с ртутными патронами, общим весом килограммов пятнадцать, и десяток гранат сложили в один компактный рюкзак. Во второй, опять по требованию Виктора, бросили несколько блоков сигарет, три литровые бутылки виски из бара, буханку хлеба в пластиковой обертке и несколько банок разных консервов.