100 великих украинцев - Коллектив авторов

Поселившись в местечке Меджибож (теперь Хмельницкой области), он приобрел в середине XVIII века огромную популярность среди самых широких слоев украинского еврейства, сочетая в себе целителя, каббалиста-книгочея и учителя праведности. К нему отовсюду стекались многочисленные последователи, число которых к концу его жизни достигало уже 40 тысяч. Бешт говорил, что истинное спасение — не в талмудической учености, а в сердечной преданности Богу, в непосредственной и искренней вере в Него.

Сам Исраэль бен Элизер верил в свое высокое призвание. Около 1750 года он направил в Палестину тамошним религиозным авторитетам послание, в котором сообщал о явленном ему чудесном видении. Его душа была вознесена на небо и видела там Мессию в окружении душ праведников. Бешт спросил Мессию: «Скажи мне, господин мой, когда же явишься ты на землю?» И услышал ответ: «Вот тебе знак: когда станет известным учение твое и когда прочие люди будут совершать такие же таинства, как ты, тогда настанет время великого благоволения и спасения».

Сам Бешт прямо не выступал против раввината и исповедуемого им сухого, «буквоедского» талмудического иудаизма. Однако всем духом своих непосредственных, обращенных к бедам и заботам простых людей проповедей он противоречил окостенелой ортодоксальности, чем наживал многих явных и тайных врагов.

Последователи Баал-Шем-Товы, вместе с другими евреями продолжали посещать синагоги и участвовать в религиозной жизни своего народа. Однако параллельно вокруг него и наиболее авторитетных из его учеников стали образовываться своеобразные кружки. Раввинат начал усматривать в хасидах, признавших Бешта своим пророком, идейных оппонентов. Однако о каких-либо преследованиях Баал-Шем-Товы и его сторонников при жизни учителя сведений нет. Неприкрытая борьба ортодоксального раввината с проповедниками хасидизма развернулась лишь с 1772 года, правда, не столько в Украине, сколько в Литве и Белоруссии.

В проповедях, наставлениях и посланиях Бешта хасидизм как мистическое, духовно-возвышенное умонастроение нашел свое классическое выражение. По своему духу он во многом перекликался с популярным тогда в среде немецких протестантов пиетизмом и имел много общего с учением мыслителя Г. С. Сковороды. Хасидизм, как и философия Г. С. Сковороды, обращался к людям незамысловатым, но ярким и образным языком притч, намеков и иносказаний. Он отличался органическим соединением знаний о природе Бога и бытия с повседневной жизнью обычных людей. Опираясь на каббалистическую традицию, его последователи и прежде всего сам Баал-Шем-Това, понимали мир как проявление, самораскрытие разума, сил и энергий Божества.

В мире, согласно учению Бешта, нет ничего, что было бы не от Бога. Поэтому и зло не может иметь собственного основания. Оно не абсолютно, а относительно, а значит, в принципе может быть побеждено и искоренено самими людьми, являющимися, как и другие духовные существа, искрами божественной первоосновы бытия. Цель религии, согласно учению хасидов, и состоит в очищении человеческих душ, раскрывающихся в своей божественности по отношению друг к другу и к любящему их Богу. Достигается это путем восторженного восприятия красоты и благости мира, в молитвенном восторге сближения, а затем и слияния человеческой души с Богом. Таким образом, согласно Бешту, просветление и контакт с Богом достижимы не единицами в исключительные мгновения их жизни, а «здесь и сейчас» каждым, кто к этому искренне стремится.

В учении Баал-Шем-Товы Бог никоим образом не выступает стоящим над людьми, грозным и ужасающим, подчас жестоким и мстительным старозаветным Яхве. Напротив, он есть сама любовь и милосердие, интимно близок человеку и присутствует в каждой человеческой душе. Поэтому Бешт призывал не к покаянию в совершенных грехах, а к раскрытию каждым лучших, светлых сторон своей души. Утверждал, что Бог любит в человеке бодрое и радостное настроение. Он говорил, что одни врачи лечат горьким снадобьем, а другие — сладким и отдавал предпочтение второму способу. Это способствовало созданию между Бештом и его друзьями, последователями и учениками отношений, отличавшихся искренностью, открытостью и интимной теплотой. Выше всего он ставил живое, непосредственное чувство радости и любви.

Бешт умер в 1760 году в Меджибоже, окруженный учениками и восторженными почитателями. Наиболее известными продолжателями его дела были Бер из Межирича и Яков-Иосиф Коген, бывший раввином и проповедником в Немирове и Полонном. В 1780 году последний опубликовал книгу изречений и рассуждений, которые слышал от Баал-Шем-Товы. Она положила начало собранию обширной, пополняющейся и в наши дни, хасидской литературы.

Личность Исраэля бен Элизера оставила неизгладимый след в духовной истории еврейства. В последний период его жизни до того мало кому известный Меджибож стал своеобразным центром живой и непосредственной иудейской духовности. Страстные проповеди Бешта способствовали качественному обновлению еврейской духовности на путях любви к людям и повседневного служения высшим идеалам жизни.

Алексей и Кирилл Разумовские

(1709–1771, 1728–1803)

политические деятели

Среди людей, волею судьбы вознесенных в Российской империи XVIII века из низов к вершинам власти и богатства, одно из первых мест, наряду с Александром Меншиковым или второй супругой Петра I, Екатериной, занимают братья Разумовские — Алексей и Кирилл.

Заря их жизни ничем не предвещала будущей блестящей карьеры. Старший из братьев, Алексей, родился в год Полтавской битвы, 17 марта 1709 года, в селе Лемеши Черниговской губернии, близ городка Козельска, где через 19 лет, 18 марта 1728 года, появился на свет и Кирилл. Как видим, дни рождения братьев почти совпадали, но разница в возрасте составляла целых 19 лет, так что младший старшему вполне годился в сыновья. Так, по-отечески, Алексей всю жизнь и относился к Кириллу.

Отцом ставших впоследствии знаменитыми братьев был простой казак Григорий Розум («розум» по-украински — «ум»), который, вопреки своей фамилии, в жизни ни в чем не преуспел, но зато отличался крутым нравом. После очередной стычки с родителем, когда тот пьяный гонялся за сыном с топором в руке, уже обученный грамоте в сельской приходской школе Алексей бежал из дома в соседнее село, где остался жить у дьячка и с молодых лет приобщился к пению на церковном клиросе. Так он прожил до 22 лет, явно не помышляя увидеть в своей жизни города далее, чем расположенные почти на одинаковом расстоянии от его родных мест Киев и Чернигов. Однако судьба готовила ему приятный сюрприз.

Алексей Разумовский.

Проезжавший в 1731 году через Козельск состоявший на русской службе полковник Вишневецкий приметил молодого человека с прекрасным голосом, который, к тому же, отличался чрезвычайно приятной внешностью, что впоследствии отмечали многие, а знавшая толк в мужчинах Екатерина II писала, что Алексей был одним из красивейших мужчин, которых ей приходилось видать. С этим полковником казацкий сын попал в Петербург, где стал петь в придворной украинской капелле (туда же через 12 лет попал и Григорий Сковорода).

Начинались суровые времена правления мелочной и ограниченной Анны Иоанновны, опиравшейся на своего фаворита немца Бирона. Большинству в России этот режим вскоре стал ненавистен, и надежды людей все более устремлялись к молодой, веселой и открытой цесаревне, дочери Петра I Елизавете. Ее мало интересовала политика, она всем своим естеством предавалась балам и романам, легко сходясь с бывшими от нее в восторге гвардейскими офицерами.

Однако властная и подозрительная Анна пристально следила за развлечениями двоюродной сестры, опасаясь, как бы вокруг нее не созрел заговор. И несколько близких к дочери Петра офицеров из именитых семей поплатились за ее благосклонность ссылкой на Камчатку. Когда же Елизавета, любившая не только танцевать, но и понемногу музицировать, сошлась с певчим без роду и племени, душа самодержицы несколько успокоилась. Елизавета, вынужденная проводить большую часть времени вдали от двора, в Александровской слободе, нашла любовь и утешение с Алексеем, который никакой опасности для Анны представлять не мог.

С 1733 года влюбленные, бывшие одногодками, жили вместе в окружении небольшого числа доверенных лиц, в частности французов гувернера цесаревны Рамбура и ее врача Лестока, а также духовника ее (а впоследствии и молодой Екатерины II, в бытность той еще великой княгиней) отца Федора Дубянского. Этот священник, как и Алексей, был украинского происхождения и пользовался полным доверием молодых людей.

Анна, конечно, знала о романе своей двоюродной сестры, но ее такое понижение статуса потенциальной претендентки на всероссийский престол устраивало. Однако в оценке Алексея самодержица сильно просчиталась. При всей своей простоватости и безродности он неизменно производил на всех приятное впечатление, умел вести себя дипломатично и с достаточным тактом, и при этом начал быстро ориентироваться в закулисной стороне политической жизни. Его периодические встречи с гвардейскими офицерами не привлекали большого внимания, а между тем он постепенно становился своим человеком в военных кругах, где многие хотели видеть на престоле именно Елизавету.