Ледяное озеро - Эдмондсон Элизабет

— Это началось много раньше и связано с тем, что мама воспитывалась в атеистической семье.

— Как скучны были, наверное, ее родители. Что же они в таком случае праздновали?

— Я плохо их помню. Они умерли, когда я была совсем маленькой. Они были очень серьезными людьми, с научным подходом к вещам; по их мнению, ответы на все вопросы может дать лишь наука. Трезвомыслящие реалисты, как они себя называли. Только я заметила, что за реализмом часто скрывается негативизм, наверное, потому он так часто приносит уныние, убивает энтузиазм.

— В тебе совсем нет негативизма, тетя Труди, — сказала тогда Аликс, порывисто обнимая тетку. — Как жаль, что я повредила лодыжку, я помогла бы тебе вешать украшения.

— В последний раз, когда ты была здесь на Рождество, то пренебрежительно отнеслась к елке, фонарикам и украшениям. Заявила, что деньги лучше потратить на бедных. Хотя в общем-то деньги не имеют к этому прямого отношения, поскольку зелень из сада, а фонарики переходят из года в год.

— Неужели я так сказала? Как напыщенно с моей стороны. — Смесь юношеской непримиримости с долей аскетических взглядов Джона на все, что отдает легкомыслием. — Знаешь, тетя Труди, дом выглядит очень живописно — с этими праздничными украшениями и заснеженными видами, что открываются из каждого окна.

Сейчас, на балу, со своего места ей была хорошо видна Труди, увлеченно беседующая с викарием. За время отсутствия Аликс старый викарий удалился на покой, оставив себе на смену симпатичного человека лет сорока, с забавным лицом и полностью лишенного выспренности, свойственной церковникам. Аликс помнила, что прежний священник был скучным и утомительным.

Ей ужасно хотелось потанцевать, и раздражало, что приходится сидеть и завидовать тем, кто на паркете. Но в то же время тут присутствовала некая новизна и определенный интерес наблюдателя, причем не омраченный ролью застенчивой девушки, оставшейся без кавалера. Аликс никогда прежде не доводилось просто наблюдать за постоянно движущейся толпой оживленных людей.

Майкл танцевал с Сеси. Она была в платье цвета розы, так подходившее к ее светлой коже и волосам. Сеси пренебрегла очками, и это означало, что она почти ничего не видит.

Майкл же, у которого было прекрасное зрение, видел, что она недавно плакала. Он сжал ее чуть крепче и спросил, что случилось. Майкл чувствовал, что Сеси заслуживает счастья, ему не нравилось напряженное выражение ее лица.

— Случилось? Почему что-то должно случиться? Все нормально.

— Нет. Не говорите, если не хотите, но не могу ли я чем-нибудь помочь? Спросите совета у дядюшки Майкла, ни одно письмо не останется без ответа, и гинея каждому читателю, чье послание будет напечатано на моей странице.

Сеси улыбнулась:

— Это семейное дело.

Некоторое время они танцевали молча.

— У меня нет семьи, о которой можно поговорить, — сказал Майкл. — Родители умерли, а я был единственным ребенком. Есть тетка, она живет в горной Шотландии, на границе с Англией, благодаря ей я смог окончить университет. Но она крепкая самостоятельная старая перечница, так что, сами понимаете, никаких проблем не возникает.

— Вы пытаетесь намекнуть, что мне следует быть благодарной за то, что у меня вообще есть семья — с проблемами или без.

— Нет! — опешил Майкл. — Это было бы непростительно. Я имею в виду, что вы можете рассказать мне и выслушать непредвзятое мнение. Взгляд со стороны, если хотите. — Он говорил легко и беспечно, не желая показать Сеси, как сильно ему не нравится видеть ее несчастной.

— В общем, это не секрет, поскольку все равно станет явным, когда я не вернусь в Лондон после рождественских праздников.

— Не вернетесь в Лондон? Вы собираетесь продолжить медицинское образование на севере?

— Я не буду его продолжать. Папа заявил, что больше не станет за меня платить. Ему необходимо сократить расходы. Не понимаю почему: он владеет долей в семейном бизнесе, получает доходы от своей юридической практики, а сейчас, когда он стал королевским адвокатом, гонорары у него огромные. Раньше я считала, что это просто враждебное отношение к моей будущей профессии: он всегда угрожал помешать мне стать врачом. Но это потому, что он не одобрял моих планов в принципе, а не из-за денег. А вот теперь дело обстоит так. Мама молчит, но мне кажется, папа занимался игрой на бирже и, похоже, сильно проигрался.

Майкл не являлся владельцем ценных бумаг и не был непосредственно связан с миром бизнеса и финансов, однако у него были знакомые, имеющие соответствующие интересы в Сити, и он знал, что один или два из них в последние месяцы здорово погорели.

— А нет ли каких-нибудь фондов, программ помощи врачам-стажерам, у которых кончились денежные средства? Или стипендий?

— Есть, но те, кто ими ведает, предпочитает выделять средства мужчинам. Все они говорят, что женщины учатся и приобретают квалификацию, а потом выходят замуж и деньги оказываются выброшенными на ветер. Я могу до посинения клясться, что не собираюсь выходить замуж, но они мне не верят.

— А это правда? Вы действительно настроены против брака?

Сеси кивнула, снова готовая разрыдаться.

— Вы измените свое мнение.

— Нет, не изменю. Я понимаю, вы тоскуете по родителям, и осмелюсь предположить, они были счастливы в браке, но когда я вижу, что сделало замужество с моей матерью, мне совсем не хочется попасть в ту же самую ловушку.

Для Майкла эти слова звучали дико. Они отдавали сумасбродством. Он смотрел на Сеси с некоей смесью благоговейного ужаса и удивления.

— Разве каждая женщина не мечтает выйти замуж и иметь семью?

— Только не та, что перед вами. И вы изумитесь, узнав, сколько женщин моего поколения придирчивы в отношении брака. Когда женщина выходит замуж, она теряет все. Я имею в виду, что пока она не замужем, то может сохранить свои деньги, если они у нее есть, но после замужества ей трудно иметь работу, делать карьеру, она просто становитесь частью жизни мужа.

— А многие женщины мечтают сделать карьеру?

— Думаю, в вашей сфере заняты в основном мужчины, поэтому вам трудно судить, но в принципе — да, многие женщины хотели бы иметь работу.

— Надо же, — покачал головой Майкл.

Аликс позабавил тот факт, что многие из ее прежних подруг и знакомых не сразу узнали ее.

— Аликс? Аликс Ричардсон? Это ты? Дорогая, никогда бы тебя не узнала!

— Господи, Лекси, мне пришлось приглядеться, чтобы понять, что это ты. Слышала, что ты приезжаешь в наши края, и горела желанием тебя увидеть. Я теперь замужем, живу в Херфордшире, приглашала тебя на свадьбу, если помнишь, но ты была за границей. Ну рассказывай же, чем ты занималась. Уверена, твоя жизнь в Лондоне безумно увлекательна.

— Здравствуй, Аликс! Ты очень изменилась. Эдвин сообщил мне, что ты здесь будешь, а не то я бы тебя не узнала — такой ты стала шикарной. Я заметила тебя еще за обедом, ты сидела рядом с Хэлом Гриндли. Счастливая! Он очень интересный мужчина, не правда ли?

Черт бы побрал этого Хэла!

— В самом деле? — промолвила она.

— О, не притворяйся! Такие мужчины даже в Лондоне под ногами не валяются. А теперь скажи мне, что с Эдвином и кто та женщина, которую он прячет в Лоуфелле? Слухи ползут.

— Марджори, это просто его знакомая, из-за границы, она ищет место, где можно устроиться на жительство, что немыслимо во время Рождества. Ничего более.

Почему она стала выгораживать Эдвина, когда чувствовала, что любопытствующая Марджори справедлива в своих подозрениях? Да потому что он ее брат, брат-близнец. И пусть даже Аликс сама полна недобрых мыслей в отношении Лидии, но будь она проклята, если позволит Марджори Геддисон чернить Эдвина!

Послышались новые восторженные восклицания. Аликс увидела старую школьную подругу, за которой как на буксире тащился гибкий и стройный молодой человек. Аликс знала его с раннего детства, когда оба ходили под стол пешком.