Анафема в десятый круг - Алёна Лепская

― Раф! А как же бар?

― Я уже решил этот вопрос. Сегодня мы не работает, отыграем репетицию как обычно, а завтра я улечу. Поиграете неделю без меня и Яра, Миша сказал, что Колян подсобит. Ты за старшую. ― он подмигнул, ― Не скучай, хорошо мышка? До вечера.

Он ушёл, спешно отсчитывая ступени, обернувшись в конце лестницы.

Вечером мы не работали, мы репетировали в старом баре Раевских.

― Слушай, а чё отец твой бар забросил? ― спросила я вспомнив, что это место лет пять уже бесхозное. Миша сидя на краю сцены, подкручивал колки у своей гитары.

― Тут капитальный ремонт требуется. ― ответил он, перебрав пару струн, ― Ты хоть знаешь сколько этому зданию лет?

― Догадываюсь.

― Этим трактиром ещё прадед мой при царе владел! ― сказал Миша, и кивнул в направлении барной стойки, ― Вот видишь? «Путникъ» ― намекнул он на старую снятую вывеску, прислонённую к бару, ― Видала? Тут же и города-то как такого не было, так деревушка между двумя городами, а трактир уже был. Прадед мой сумел здесь трактир открыть. Вот кто проезжал по дороге, из одного города в другой находили тут и хлеб, и вино, и ночлег. Так-то!

Раздался звон колокольчиков над дверью и явил нам нашего фронтмэна. Надо же не на минуту не опоздал…

― Кого не видел, привет!

Он на ходу, стянул чехол с гитарой, и вскочил на сцену, мимолётно поцеловав меня. Только тогда в бар вошел Яр, лениво крутя свои палочки в руках.

― Здорово, всем! ― просиял он, взбираясь к своей ударной установке. Мы уже были подготовлены и настроены, так что потребовалось минут пять всего, чтобы приступить к репетиции.

― Так! ― размеренно прохлопал Раф, в ладони, ― Пипл! Хоре лясы точить, за работу! Vivo! (живо)

― О, ну добрый вечер мистер-настырная-задница… ― проворчал Раевский.

― Отставить! ― зыркнул на него Гордеев, ― К оружию! У меня есть кое-что… ― добавил он загадочным тоном. Миша удивлённо вскинул брови,

― Опять? В смысле, уже? Ты вообще спишь, чувак?

― Время от времени. ― ответил он пробегаясь по мне взглядом. О, ну спасибо, теперь я покраснела. Класс…

Раф достал нотные листы истерзанные пером и собрав всех принялся за разъяснения, чего это за каракули такие и кому что играть. Когда более менее разобрались, Раф, подвёл итог,

― В общем… Можно добавить бэков, в бриджах по четыре линии и поделить попалам меж бас и акустикой, мм? ― он посмотрел на Мишу, ― Ну типа даблтрэком, помимо основной мелодии. Смогёшь?

Мишка принялся пробовать на практике, извлекая аккорды.

― Ага… ― ответил он увлеченный игрой. Раф прислушавшись, кивнул.

― Повторений по припевам и по бриджам не нужно, и бек поумереннее.

― Значит, нужно в последнем припеве бэки прописать в три октавы, и на терцию ниже основной вокальной линии, и распределить по всем. ― предложила я. Миша тут же уставился на меня.

― У меня голоса нет!

― А кто бы понял, в бэке-то? ― аргументировала я незамедлительно. Раф призадумывался.

― Так, это… Тогда, получается восемь дорожек помимо основы. Соло за тобой, мышка. С ритм секцией, по ходу разберемся.

― Ты вообще понимаешь о чём они говорят? ― спросила Сола, у Миши. Он не прерывая замысловатой мелодии струн, взглянул на неё со сцены,

― Да, а что? Бэк ― это бэк-вокал. Бридж ― это мост, одна или 2 строки, соединяющие куплет и припев по смыслу…

― Так, ничего мне не объясняй! ― выставила она ладонь, ― Основной мой словарный запас, находится на пределе моих умственных возможностей, на сегодняшний день… Больше мой мозг просто не вынесет!

Я рассмеялась над ней, вслушиваясь в мелодию, Мишиной партии. Раф пару раз его прервал, внося ещё какие-то изменения.

― Ты вступаешь, ― указал он на Мишу, ― Санёк развивает. Яр, ты на подхвате, слушай, сам, идёт?

Тот лишь кивнул в ответ. Я мысленно уже приноровиться к игре, точно зная, как это будет звучать. И это будет потрясающе, вне сомнений.

― Так, пожёстче Миш, пожёстче! ― скомандовал Гордеев, ― Нехер розовую сгущёнку лить! Это, не попса, чёрт возьми!

― Слышь, поэт, окстись! ― обиделся Раевский, ― Сам в текстах лирику разводишь, ещё и возмущаешься! Совесть имей!

― Не буду! ― нагло отрезал генерал нашей рок-сцены, ― Лирика ― не попса! А будешь смуты наводить, вообще гроулить заставлю! Да, хватит гладить уже, хватит, я тебе говорю! Дома Солу будешь гладить!

Гордееву в голову притетела Солина шапка,

― Эй, выбирай выражения, малакас! ― разозлилась подруга, и поймала обратно предмет гардероба. Миша не менее зло уставился на Рафа,

― В натуре, чё мелишь-то?

Остальные в тихушку угарали. Зато я обратила внимание, что жёстче Миша всё же играть стал. Вот что делает Гордеев, он нарочно всех бесит, и заводит, чтобы выдать побольше жара и экспрессии в музыке. Ну, Раффи…

― Так, я не вкупаю, мы играть будем или рамсить? ― он переключил внимание на Ярэка, оставляя гитару свободно свисать на ремне, ― Яр, не тащись как улитка, задай поживее, и поструктурнее что ли, а то так и будем гладить до утра!

― Ещё раз меня улиткой назовешь, в голову дам! ― излишне весело парировал Яр, ускоряя и развая темп, и Раф смотря под ноги внимательно вслушивался, как в ударный ряд, так и в акустическую партию Миши и клавишную Сашки, ― Так… accelerando… (ускоряй) ― велел он Ярэку, ― Non troppo! (не слишком. (итал))

― Tempo guisto? (верный темп) ― серьёзно уточнил драммер поймав нужную волну. Раф отставил ему большой палец, явно довольный результатом,

― Отлично, пшал! Ну, вот же! ― широко улыбаясь, обратился он к Мише, полностью подстроившемуся под заданный ритм, ― Можешь когда хочешь, да?

Раф посмотрел на меня,

― Насчёт три вступай, мышка.

Мне осталось лишь отсчитать и ударить по струнам в ярком аккорде и музыка закружилась из под моих пальцев, мерцая током по струнам. Бас аккорды его гитары настигли нас делая музыку полной и захватывающей.

― Вооот! А то лирика, лирика! Видали, как по грифу проливает? Идеально! ― заключил Раф, и протяжно и как-то чертовски сложно, оборвал свою партию. Я поразилась такому его манёвру, не успев даже проследить за его руками. Ух ты… Как он так умудрился, на бас-гитаре?

― А теперь на исходную и погнали… ― отдал он команду, подступая к микрофону. И музыка запорхала среди нас, последовательно, виртуозно, между гранжем и чистым металом, очень яростно, страстно и безумно красиво.

   ― Ты не видишь, что могу я быть страшнее стража ада!   Не почувствовала, как приближался я к твоей душе.   Неужели рухнула, эта преграда?   Повержен. Туше…

   Я чувствую, пора бежать!   Ты другая…

   Ты можешь слышать, но не разгадаешь меня.   Ты можешь видеть, но не касайся огня!   Ожидала ли пришествие меня?   Сможешь ли ты скрыться от меня?

   Как, чёрт возьми, с края башни,   Я сбросил свою душу в прямо небеса?   Чувствую, и катарсис и боль только для…   Я разбиваюсь и взлетаю только для тебя!

   Крылья, только для тебя…   Ты другая…

   Ты можешь услышать, но ты не узнаешь меня!   Ты можешь видеть, но не касайся огня!   Ожидала ли пришествие меня?   Сможешь ли ты скрыться от меня?

Странно так… он словно поёт и играет каждый раз иначе, чем прежде. Сильный, красивый, магический голос. Ласкающий слух, обволакивающий, манящий и в то же время проникновенно терзающий, словно в ночи крадущийся к жертве хищник. Я тоже могу подстраивать и менять тембр своего голоса, могу управлять им, как мне угодно. Но он кажется делает это не думая, просто не задумываясь сливается с композицией. И от того, каждая звучит по особенному. И никогда не повторяется, всегда по разному, но между тем, сохраняет этот неповторимый многогранный стиль, в котором он сочиняет. Его талант кажется не знает границ. Сколько интересно он ещё сможет написать, и не замкнуть этот бесконечный творческий круг в какой-нибудь идентичной точке? Невероятно просто.