Завтрашние мечты - Хизер Кэлмен

Сет готов был откусить свой язык. Он стремился сказать какую-то игривую лесть, а не признаваться в своих чувствах. Проклятие! Надо же было так клюнуть на хитрую приманку Пенелопы! Теперь он действительно на крючке. Неприятный осадок не прошел, даже когда он увидел озарившую ее лицо радость.

Отбросив помятую ленточку шляпы, она ухватилась обеими руками за край ширмы и мягко произнесла:

— Я ощутила точно такое же чувство, когда в то первое утро пришла в твою комнату. Ты был таким красивым с своей наготе, что мне захотелось прикоснуться к тебе.

Она залилась румянцем и опустила голову.

— По правде говоря, я прикасалась к тебе. Вот почему ты проснулся в таком состоянии. — Она серьезно посмотрела на него. — Ты считаешь, я ужасно испорченная?

— Нет, я считаю, ты ужасно очаровательная и прекрасная, — возразил он, взволнованный больше, чем следовало, ее откровенным признанием. — И мне льстит, что ты находишь мое тело настолько соблазнительным, чтобы подарить ласку. Каждый мужчина гордился бы этим.

— Но у меня никогда не было желания прикоснуться к другому мужчине. Несмотря на то что ты в Нью-Йорке предпочел думать по-другому, для меня никого не существовало, кроме тебя. Я начинаю думать, что никогда и не будет существовать.

Сет открыл было рот, чтобы прервать этот разговор, не желая говорить о Джулиане или о Нью-Йорке, но когда их взгляды встретились, он не смог произнести этих слов. Там, в глубине ее прекрасных глаз, видна была боль израненной души, боль, причиненная его трусостью и гордостью себялюбца.

Никогда в жизни Сет не презирал себя сильнее, чем в этот момент.

Наконец к нему пришла решимость. Сейчас он расскажет ей всю правду, и не важно, насколько жестокой или унизительной она окажется. Он не будет больше причинять боль Пенелопе, делая вид, что не верит в ее невиновность.

Глубоко вздохнув, Сет сказал то, что должен был сказать два с половиной года назад:

— Я знаю, между тобой и Джулианом ничего не было. Я всегда это знал.

Пенелопа выглядела такой ошеломленной, словно он ударил ее.

— Но… тогда почему? — Она сделала беспомощный жест рукой.

Страшась того, что ему предстояло сделать, но в то же время чувствуя странное облегчение, он подошел к креслу и повернул его к себе.

— Садись, принцесса, и я объясню, как смогу.

Она не двинулась с места, держась руками за край ширмы.

— Я не могу выйти. Я не одета.

Сету так и хотелось напомнить, что он видел ее и без одежды, но она была настолько подавлена, что шутить он не решился и вместо этого произнес:

— Кажется, утром я оставил свой халат возле ванны. Почему бы тебе не надеть его и не выйти. Я бы предпочел, чтобы мы оба сидели, когда я расскажу тебе то, что должен был сказать.

— Неужели это действительно так ужасно? — Ее голос был таким же несчастным, как и лицо.

Он мрачно подтвердил:

— Хуже.

В ответ она кивнула и исчезла за ширмой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она появилась.

Несмотря на страх, сжимавший его сердце, Сет улыбнулся. Даже закутавшись в объемный халат и небрежно заколов на макушке свои черные волосы, маленькая Пенелопа как-то ухитрялась выглядеть элегантной.

Когда она опустилась в кресло, Сет придвинул оттоманку и сел напротив. Некоторое время он напряженно молчал, старательно отводя взгляд в сторону и решая, с чего начать. Наконец Пенелопа не выдержала.

— Так почему, Сет? — прошептала она хриплым от волнения голосом. — Почему ты так сделал, скажи. Может, ты больше не любил меня и хотел от меня избавиться? Я знаю, я была такой самонадеянной…

— Здесь нет твоей вины, — перебил он и побледнел, услышав, как она обвиняет себя в том, что случилось. — Ты всегда была замечательной, и я больше всего на свете мечтал жениться на тебе.

— Тогда я не понимаю.

Сет быстро взглянул на ее обеспокоенное лицо, потом опустил голову и уставился на свои руки. Нервно потирая ладони, он ответил:

— Ты все узнаешь. Думаю, ты возненавидишь меня, когда услышишь правду.

Пенелопа встала с кресла, убрала волосы с его лица и заправила их за уши. Прижав ладонь к его щеке, она нежно произнесла:

— Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу возненавидеть тебя, Сет. За последние два с половиной года я так много раз пыталась сделать это, но безуспешно, так что я думаю, это невозможно.

— Ты еще не слышала мою историю.

— Нет. Но я достаточно хорошо знаю тебя и понимаю, что у тебя наверняка была очень веская причина для такого поступка. Особенно если ты так сильно любил меня, как говоришь, — тихо сказала она, поймав его взгляд.

В тот миг, когда Сет взглянул в нежные зеленые глаза Пенелопы, он увидел не очаровательную, восторженную девушку, которую так любил, а милую, сочувствующую женщину, в которую она превратилась. Именно это ее новое качество дало Сету мужество продолжить.

Он осторожно убрал руку Пенелопы от своей щеки и, крепко сжав ее, спросил:

— Ты помнишь последнюю ночь, которую мы провели вместе? Я встал очень рано, чтобы успеть на утреннюю встречу.

— Да, припоминаю. — Она улыбнулась. — Ты всегда любил вести переговоры во время еды, потому что все тогда ведут себя вежливо, чтобы не рисковать несварением желудка. И еще я помню, что обеденное время ты всегда приберегал для меня.

— Ты могла бы располагать мной и во время завтрака, и ленча, если бы захотела, — отозвался он, поглаживая ее пальцы.

При этих словах на щеках Пенелопы заиграли ямочки.

— Я была эгоистичной, но не глупой. Я же знала, что днем тебе нужно заниматься делами. Я хотела разделить твою жизнь, а не разрушать ее.

— И это доказывает, что ты никогда не была эгоистичной. Эгоистичная женщина потребовала бы все мое время для себя.

Улыбка исчезла с ее лица.

— Тогда почему ты разорвал нашу помолвку?

— Из-за известий, которые получил на той утренней встрече. — Он замолчал и стиснул ее руку, чтобы почерпнуть уверенности. — В то утро я встречался не с деловым партнером, а с агентом из сыскного бюро. Я обращался в агентство, чтобы найти хоть какие-то сведения о своих родителях.

— Своих родителях? — У нее удивленно приподнялись брови. — Я всегда считала, что они умерли. Ты никогда не говорил о них, а когда я о них упоминала, то ты становился замкнутым и молчаливым.

— Я не говорил о них, потому что не знал, кто они. Пенелопа была озадачена.

— Как может быть, чтобы ты не знал своих родителей?

Если бы Сет не был так напряжен, он, вероятно, улыбнулся бы такой наивности. Несмотря на свое образование и жизненный опыт, Пенелопа еще во многом оставалась несведущей. Четко выговаривая слова, он ответил:

— Меня оставили на пороге приюта Святого Джона, когда мне было несколько дней от роду. Я был завернут в старое одеяло. У меня была рана на руке, перевязанная платком. Этот шрам на правой руке так и остался.