Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни - Филиппа Грегори

— Выглядит она замечательно, — с энтузиазмом подхватил дядя Джон. — У меня был когда-то конь точно такой же масти. Араб. Это была изумительная лошадь!

Ральф кивнул.

— О ней до сих пор говорят в деревне, — любезно подтвердил он. — Кажется, его звали Си Ферн.

— Надо же, помнят, — удивился дядя Джон. — Да, я его так называл, и он был такой же светлый и яркий, как эта красавица.

Я едва слушала их, спускаясь по ступенькам в полной растерянности. Дядя Джон и Ральф обменялись смеющимися взлядами, и дядя Джон подошел ко мне, спрашивая:

— Ты, наверное, захочешь сразу прокатиться на ней, да, Джулия?

Я кивнула. Серая голова совершенной формы нырнула вниз, и лошадь обнюхала мои пальцы. Я подошла к ней, и дядя Джон подсадил меня в седло. Неловко опершись коленом о поммель седла, я попыталась расправить юбку. Я сидела в седле всего второй раз в жизни, причем в дамском седле первый раз.

— Проводите ее, пожалуйста, — попросил дядя Джон мистера Мэгсона. — Ты попробуешь скакать верхом? — спросил он меня.

— Да, — выдохнула я в полном восторге.

Ральф кивнул и, наклонившись вперед, дал мне поводья и показал, как надо их держать. Они послушно и легко легли в мои руки, и, когда лошадь Ральфа направилась к воротам, моя чудная серая кобылка шагнула следом за ней.

— Мне приятно, — отрывисто сказал Ральф, когда мы медленно двинулись вдоль дороги, — когда вы скачете рядом.

Я ничего не ответила, едва слыша его. Меня полностью поглотил ритм шагов лошади, и я испытала странное незнакомое чувство оторванности от земли.

— Я бы лучше села по-мужски, — заявила я. — А то я чувствую себя неуверенно.

Он хмыкнул:

— Я представляю лицо вашей мамы, когда вы попросите у нее бриджи. А про леди Хаверинг и говорить нечего.

Я тоже рассмеялась и сразу же вернулась в реальный мир. До этого я была как во сне.

— Беатрис держалась на лошади не хуже любого мужчины, а ведь она ездила в дамском седле, — утешил меня Ральф. — Я думаю, для леди действительно безопаснее скакать по-мужски, но мир, в котором мы живем, больше заботится о том, как леди выглядят, чем о том, что они делают.

Я вынуждена была согласиться с этим утверждением.

— Давайте поскачем рысью, — предложил он, и мы так и сделали. Сначала я не слишком грациозно наклонялась из стороны в сторону, пытаясь сохранить рановесие, но потом мне удалось поймать ритм скачки и я уже сидела в седле достаточно твердо.

— Как ее зовут? — сросила я у Ральфа, когда мы поравнялись.

— Перри, — ответил тот. — Не думаю, что это имя вам понравится.

— Совсем не нравится, — согласилась я. — А давать новое имя лошади не значит навлекать на нее беду?

— Если бы вы скакали как Беатрис, — улыбаясь, сказал Ральф, — вам не было бы никакого дела до благополучия лошади, вас бы скорей заботила ваша собственная судьба.

— Значит, я могу дать ей имя? — спросила я.

— Если вы захотите оставить ее у себя, — поддразнил он меня.

Я минуту подумала.

— Как звали лошадь дяди Джона?

— Си Ферн[1], — ответил Ральф.

— Тогда я назову ее Си Мист[2], — решила я. — Ее грива и хвост такого же белого цвета, как бывает туман над морем.

— Будете звать ее Мисти? — предположил Ральф.

— Да, — улыбнулась я. Теперь, когда моя лошадь имела имя, мы скакали вперед в согласном молчании, затем повернули к дому.

— Хотите галопом? — подзадорил меня мой спутник. Когда я согласно кивнула, он послал своего жеребца вперед, и тот пошел, не останавливаясь, легким, широким шагом. С испугу я схватилась за поммель, но Си Мист рванулась вперед и я с удивлением ощутила, что сижу, даже не наклоняясь в сторону. Ральф оглянулся через плечо и рассмеялся при виде моей озадаченной физиономии. Мы с грохотом скакали по аллее, и солнечные блики играли на моем лице. Я думать забыла о страхе перед падением и, склонившись к гриве моей лошадки, все посылала и посылала ее вперед, все быстрее и быстрее, и Ральф смеялся и тоже подгонял своего жеребца.

— Отлично! — прокричал он. — И помните, даже если вы боитесь упасть, хватайтесь только за седло или за гриву. Смотрите не повредите ей рот. У этой лошади рот как атлас. Я бы не привел ее сюда, если бы не верил, что у вас легкая рука.

Я кивнула.

— А что Ричард? — спросил Ральф. — Он тоже хочет лошадь?

— Не думаю, — сказала я. — Он не хочет вводить Джона в этот расход, пока будет занят учебой. А если ему понадобится объезжать поместье, он всегда может воспользоваться лошадью Джона, Принцем.

— А что он вообще за парень? Что за сквайр из него выйдет? — неожиданно спросил Ральф.

— Он очень беспокоится о том, как быть Лейси, — ответила я, осторожно выбирая слова. У меня появилось ощущение, что вопрос задан серьезно и ответ должен быть точным. — Он все сделает для того, чтобы сохранить поместье.

— А что у него за характер? — продолжал свои расспросы Ральф.

— Очень хороший, — уверенно ответила я. — Он очень редко сердится и никогда не раздражается, особенно при свидетелях.

— Такой нрав не по мне, — протянул Ральф. — Не злой ли он человек? Что обычно сердит его?

Я задумалась. Никогда раньше я не пыталась понять причины вспышек гнева Ричарда. Я воспринимала их скорее как случайную бурю среди безооблачного лета.

— Он сердится… — попыталась я выразить свою мысль словами. — Это бывает, когда он боится, что не будет первым.

— Любит быть фаворитом, да? — спросил Ральф.

Это слово затронуло какую-то струну в моей душе.

— Он хочет быть избранным дитя. — Наши глаза встретились, и мы оба услышали в воздухе тихий звон, будто резонанс произнесенных слов. — Он говорит, что это он — избранное дитя, — повторила я.

Ральф помолчал несколько минут.

— Ох уж эта деревня и ее суеверия, — раздраженно произнес он. — Даже знать так же плоха, как худшие из них. — И он недовольно покрутил головой. — Может ли он держать свое слово? Если он станет первым в Вайдекре? Если он действительно привилегированное дитя?

— Да, — уверила его я. Я доверяла Ричарду всю жизнь, сколько знала и любила его.

— Я ведь не слепой, — откровенно объяснил Ральф. — И прекрасно вижу, что его мало привлекает система общих прибылей. Но если он пообещает придерживаться ее, пообещает вам и всем нам, то сдержит ли он свое слово? Или он способен нарушить обещание?

Я ответила не сомневаясь ни минуты:

— Если он даст слово, то обязательно сдержит его.

Ральф посмотрел на меня скептически, но потом удовлетворенно кивнул и, повернувшись в седле, взял у меня поводья.