Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Детективы и Триллеры » Детектив » Двадцатая рапсодия Листа - Даниэль Клугер

Двадцатая рапсодия Листа - Даниэль Клугер

Читать онлайн Двадцатая рапсодия Листа - Даниэль Клугер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Перейти на страницу:

– А сколько, вы говорите, оно давало? – обратился ко мне Владимир. – По словам Феофанова?

– Триста рублей, – ответил я, вспомнив жалобы Петра Николаевича по дороге в Казань. – Так он мне сказал.

Петраков ахнул.

– Ну, каналья! – Он обеими руками хлопнул себя по коленям. – Так и сказал? Вор, первостатейный вор! Этот ракалия, видно, всю аренду в карман себе клал! Триста рублей! Помяните мое слово – там у него теперь двойные книги найдут, уж точно!

– Никаких сомнений, – кивнул наш студент. – Не очень я в этом разбираюсь, еще раз вам говорю, но такие результаты хозяйствования вызывают недоумение даже у меня. А у тех, кто этим занимается по долгу службы, подобные результаты вызывают чувства посильнее недоумения. Николай Афанасьевич, вспомните-ка, что вам говорил главнокомандующий… – Владимир сконфузился и фыркнул. – Извините, главноуправляющий графа Залесского.

– Он тогда много всего рассказывал, – ответил я. – О прибытии Луизы Вайсциммер, о приезде музыканта. О том, как граф подшутил над ним. О сыновьях Залесского… – Тут до меня что-то начало доходить. – О воровстве управляющих?

– Совершенно верно! – воскликнул Владимир. – И еще он сказал, что граф – в его присутствии – кричал: «Я вам ревизора пришлю! Он вас, подлецов, быстро на чистую воду выведет! Да такого ревизора, что вы и знать не будете!» Не успел. Приехала дочь доброго австрийского самаритянина и отправилась посещать имения – но с совершенно иными целями! А Феофанов, который как раз, видимо, запутался в откровенном присвоении чужого имущества, он-то ведь этого не знал! Увидел Петр Николаевич странную особу, вроде как из-за границы, вроде как по-русски не понимающую, особу, которая почти не говорит, только смотрит и слушает, бродит по полям и какие-то кроки, то есть чертежи на бумажках рисует, – увидел и решил, что господин Залесский очень хитро все устроил: прислал именно такого ревизора, на которого никто и не подумает. Тут-то Феофанов приговор фройляйн Вайсциммер и вынес. Главное для него было – найти бумаги, подтверждающие роль заезжей гостьи, и те планы, что она чертила. Для того он тело после убийства и обыскивал. А придать преступлению вид ограбления не догадался. Помните, Николай Афанасьевич, я все время повторял: «Колечки, колечки»?

– Конечно, помню, – ответил я. – Только тогда я и в голову не мог взять, что вы имеете в виду. Сейчас же вижу: этими колечками он мог хотя бы сообщника соблазнить.

– А вот этого как раз он сделать не мог! – воскликнул Владимир. – Не такой Равиль фетюк, чтобы крадеными вещами, да еще снятыми с трупа, соблазниться. Нет, Равиля Феофанов другим взял – страхом. Та глупая история с переодеванием в медведя и последовавшей вовсе не глупой, а трагической смертью женщины – вот что держало Равиля на цепи, словно цыганского медведя, уж извините за неуместный каламбур. Ну, а далее все происходило, как я вам уже рассказывал. Разве что еще одно соображение можно добавить. Феофанов – человек хитрый и подозрительный. Он наверняка старался не выпускать из виду тех, кто мог выйти на его след, – и мою скромную персону, разумеется, и всех, кто ко мне близок.

Только тут я вспомнил о встрече с Феофановым в Казани, неподалеку от дома Соловьевой.

– Ох ты господи, – пробормотал я, – так вот, значит, почему мы с этим господином столкнулись на Покровской нос к носу. Он, похоже, следил за мною. И ведь смутился как. Заговорил сразу о каких-то стряпчих – дескать, крапивное семя!

Владимир коротко рассмеялся.

– Вовсе нет! – воскликнул он. – Разумеется, Феофанов за вами следил. Да только, встретившись с вами, от некоторого смущения выпалил некое объяснение – в общем, вполне правдивое. Для него ведь главное – отвести от себя подозрение в слежке, вот он и сказал первое, что пришло в голову. А первой в голову всегда приходит правда – ее не надо сочинять. Дело в том, что на той же улице, через два дома, находится контора нотариуса Кириллова, у которого Феофанов наверняка побывал.

– Ну хорошо, – сказал я, – ваши доводы звучат вполне правдоподобно. Но вот чего я не понимаю: вы давеча сказали, что Равиль переодевался медведем из озорства и по наущению Феофанова. А зачем Феофанову этот медведь?

– А вы вспомните, что вам рассказывал Феофанов, когда вы с ним возвращались из Казани, – ответил Владимир. – Насчет того, какое воздействие на арендаторов оказывают все эти суеверия. Все эти сказки о нечистом в образе медведя. Вы же мне и рассказали, Николай Афанасьевич, когда мы за столом сидели, а Елена Николаевна и Анфиса Яковлевна об этих сказках говорили!

– Он утверждал, что арендаторы отказываются от аренды. – Я действительно вспомнил слова Феофанова. – Ну конечно же, именно об этом он и распространялся! И что плодородные участки становятся убыточными. И придется продавать земли за бесценок… Вы хотите сказать, что он старался отвадить крестьян от части земли? Но зачем?!

– И немалой части – если судить по кроки, вычерченному практической красавицей, – сказал Владимир. – Тот самый нотариус Кириллов занимается оформлением купчих на землю. И ежели у него справиться, очень даже просто можно будет установить, какой такой неизвестный скупил часть угодий покойного графа Залесского. Бьюсь об заклад, что мы хорошо знаем этого неизвестного. А способ достижения богатства Петру Николаевичу Феофанову подсказало то самое озорство Равиля. Это ведь было первое появление медведяпризрака в наших краях… Вы подумайте только! – воскликнул он с каким-то неестественным возбуждением. – Если бы не оговорка Артемия Васильевича и не оговорка Феофанова, настоящий убийца переиграл бы нас по всем статьям! – И столько искреннего восхищения злодеем было в голосе Ульянова, что я невольно поежился.

А возможно, мне это лишь показалось.

– Вот так, – продолжил Владимир. – Тем же вечером я отправился к господину Никифорову и рассказал обо всем, к чему привели мои рассуждения. Показал ему чертеж, который вынул из нотного альбома и якобы отдал вам, Николай Афанасьевич, а на самом деле не отдал, но спрятал у себя, и мы поняли, что барышня Луиза чертила очень примитивные планы поместий – просто для того, чтобы сравнить одно с другим и по-своему, на свой женский манер понять, что лучше – Бутырки или Починок. А затем я предложил Егору Тимофеевичу устроить ловушку, в которую Феофанов в конце концов и угодил…

– Погодите, Володя! – Я нашел возможность прервать этот вдохновенный рассказ. – Неужели манипуляции с чертежом, который вы мне якобы отдали, а на самом деле не отдали, тоже были частью вашего замысла? Причем еще тогда, когда и замысел-то окончательно не определился? Если я вас правильно сейчас понял, вы хотели, чтобы Петр Николаевич посчитал, будто чертеж у меня, и устроил на вашего слугу покорного настоящую охоту? Получается, вы из меня того шатуна сделали?

Я уже много раз видел, как студент наш краснел – нежная кожа его лица вообще выдает любой прилив крови. Но такую багровость, какая проступила на нем сейчас, я наблюдал впервые. У нас в Кокушкине так наливаться баканом умеет только один человек – урядник Егор Тимофеевич Никифоров.

За оживленным, хотя и не самым приятным разговором мы как-то не заметили, что давно приехали в Бутырки и уже с четверть часа стоим у ворот усадьбы. Артемий Васильевич посмотрел на свой дом так, словно впервые его увидел. Было понятно, что мысли его отнюдь не здесь. Мы с Владимиром тоже молчали. Ульянов смотрел в серое небо, и лицо его постепенно обретало привычный бледно-розовый цвет. Погруженный в себя, я не знал, каков я внешне, – перед моим внутренним взором сменялись картины, виденные мною на протяжении всего этого времени.

Первым нарушил тишину Петраков.

– Да-с, господа, вот она, жизнь-то, как поворачивается… – сказал он с тяжким вздохом. – А ведь я, поверьте слову, может быть, впервые влюбился по-настоящему.

В голосе его прозвучала глубокая, затаенная тоска. Это было не похоже на Артемия Васильевича и поразило меня в самое сердце. Я молча пожал его руку. Он не ответил на мой жест. По-моему, даже не почувствовал. Сидел и смотрел перед собою расширенными глазами. Спустя несколько тягостных мгновений Артемий Васильевич произнес – с той же печальной интонацией:

– И знаете, Николай Афанасьевич, на самом-то деле я вовсе не верил в то, что она вернется. Я ведь видел, что наш короткий роман ничем завершиться не может. Потому и не удивился, когда не получил от Луизы никаких вестей… – Петраков еще более нахмурился. – Скажите, Владимир Ильич, а что же выходит – если б я не задерживал ее, если бы она уехала на следующий день после приезда, может, и жива осталась бы Луиза моя? Ведь злодей этот, Феофанов, не сразу удумал ее убить?

– Думаю, он все равно ее убил бы, – ответил Владимир, словно бы щурясь на солнце, хотя никакого солнца не было. – Феофанов ведь решил избавиться от ревизора, каковым считал госпожу Вайсциммер, едва обнаружил, что она делает какие-то записи, знакомясь с угодьями графа Залесского. Так что не корите себя, Артемий Васильевич. Ваша гостья была обречена, как только появилась в Починке.

1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Двадцатая рапсодия Листа - Даниэль Клугер торрент бесплатно.
Комментарии