Титан: Возвращение (СИ) - Рави Ивар

С другой стороны, я понимал стремление моих сыновей и друзей кинуться мне на помощь. У них был пример перед глазами, когда я попал в ловушку Картера. И понятно, что именно Тиландер должен был вести корабль, Бер и Мал — штурмовать, а Лайтфут — прикрывать из огнестрельного оружия. Санчо мог их завести в дебри в своем стремлении найти меня. Как ни пытался я переложить свою вину на них, ничего не получалось. Это была моя недоработка: за двадцать два года не создал механизма преемственности власти, управление Русами осуществлялось в ручном режиме. Все вопросы замыкались на мне, не давая моим подчиненным особой свободы действий.

Где они, мои дети, мои друзья? Погибли в морской пучине? Оказались выброшены на берег в далеких краях и не смогли вернуться — или просто пали под натиском врага, оказавшись в чужих краях, далеко от дома? Бесшумно отворилась дверь. Девушка присела рядом:

— Я испугалась, не увидев тебя рядом, чуть не закричала от страха, — призналась девушка, обвивая мою плечи руками, — но потом вспомнила, где мы находимся. Почему ты не спишь, Макс?

— Не спится, до утра надо принять решение, от которого зависят судьбы сотен и тысяч людей.

— Что за решение? Может, я помогу тебе найти правильный вариант.

Ната присела рядом. Рассказал ей все: данные из рукописи Зика, слова Патриарха Никона, желание молодых Русов уже завтра начать борьбу за возвращение мне власти. Ната слушала, не перебивая, кивая головой в темноте. Когда я закончил, девушка устало вздохнула:

— Ты был прав, всё только начинается. Но очевидным и единственным правильным решением является переселение в Берлин, чтобы, отразив нападение врага, решать вопрос с Макселем. Если только Берлин не встретит нас, как Максель.

— Парни утверждают, что храмов «христоверов» там нет, а мне установлен памятник, — по-детски похвастался я. Ната взъерошила мои волосы:

— Какой же ты мальчишка, Макс. Памятник могли установить еще очень давно, а отсутствие храмов скорее говорит о том, что местные религиозные авторитеты не захотели делиться властью. Тем не менее я считаю, что ты прав: надо попасть в Берлин и уже на месте решать, как именно себя вести.

— Как мне все это объяснить парням? Ты видела их реакцию? «Христоверы» сожгли отца Баска заживо, парень горит желанием мести, он жил этой мыслью о возмездии. Как ему объяснить, что его враги пока должны остаться в живых?

— Ключевое слово «пока», — Ната выдержала мой напор, — он и другие поймут: раз так говорит сам Макс Са — значит, так надо. Ты и сам знаешь, что это — верное решение, но ты слишком совестлив для правителя. Удивляюсь, как ты прожил столько при такой расхлябанности и совестливости. Не обижайся, Макс, я это говорю любя.

Девушка прижалась ко мне бочком:

— Пошли, тебе надо поспать, иначе завтра весь день будешь сонный, и твои адепты решат, что ты сомневаешься в своем возвращении, — поддела меня Ната.

Мы вернулись в комнату, я расстелил шкуры, погасил светильник. Сон долго не шел, мысли все время возвращались к Сед: выгодополучателем от всех этих странных смертей стала именно она.

«Неужели Сед — причина смерти Михи, Нел и младенца Лии?..» — от этой мысли я похолодел. Как она не пришла мне в голову раньше: профессор Александров многому научил свою дочку. Я вспомнил свой первый контакт с физиком, когда он отравил и усыпил нас всех. Могли быть в его багаже знания о смертельных растениях? Конечно, да! Научил бы он единственную дочь готовить яды, понимая, что это ей может пригодиться? Несомненно! Я рывком сел. Это был последний пазл: теперь всё сходилось. Прошел год с моего отсутствия: Сед была единственной, кто мог сопоставить изменения цвета неба и мое годичное отсутствие. Что бы сделала амбициозная женщина, поняв, что муж ее погиб, а малолетний ребенок — всего лишь четвертый или пятый в очереди на трон? А если Санчо не слышал моего крика о помощи, если мой так называемый «зов помощи» — это галлюцинация, сотворенная руками Сед? Разве ей составило бы труда добавить галлюциногенное растение в пищу неандертальца. Тот никогда не отказывался от еды. А люди под воздействием галлюциногенов слышат и видят то, что они хотят и о чем думают. Надо же, какую змею я взял в жены, пригрел на груди, делил с ней ложе!.

«Она просто могла стараться обеспечить своего сына властью, понимая, что без тебя ее положение шаткое», — впервые за долгое время дал о себе знать внутренний голос. «На чужом несчастье счастья не построишь», — мысленно огрызнулся, приказывая ему заткнуться. Ведь так и случилось в дальнейшем: даже практичный выход замуж за лидера «христоверов» с целью упрочить свое положение не помог Сед. Судя по записям Зика, она скончалась два года спустя, официально оформив своей смертью новую династию правителей Русов.

«Сед, сука, я достану тебя даже в загробном мире», — прошептал, сжимая в гневе кулаки. Некоторые моменты были гипотетическими: отравление Михи, Нел и младенца Лии. Гипотезой была и мысль использования галлюциногенов для Санчо, но в целом картина получалась стройной. Теперь меня уже не удивляло, почему друзья и сыновья скопом отправились мне на помощь. С изворотливым умом Сед для нее не составило бы труда обосновать любой состав спасательной экспедиции, убедить любого из Русов отправиться на помощь Макс Са.

Странно, но с пониманием всей этой картины пришло некоторое облегчение. Русы не оказались с короткой памятью, мои сыновья и друзья не просрали оставленную империю. Их просто обвел вокруг пальца куда более ловкий и изворотливый противник. Оба американца, будучи людьми двадцатого века, мыслили соответственно своему времени. Русы вообще были детьми каменного века, в то время как Сед, дочь физика-ядерщика, выросшего в СССР, была на голову умнее.

Все мои сомнения отпали: я верну то, чего меня лишили, принеся в жертву моих сыновей, жен и друзей. Я выкорчую, истреблю род Тихона и Никона, не оставив в живых ни единой души, в ком течет хоть капля крови этих негодяев. И для этого мне надо прибрать к рукам Берлин: только имея свой город-государство, можно бросить вызов власти «христоверов». Эти изгои, со слов Никона, преследовавшиеся в дореволюционной России, умудрились искусно вплести мое имя в свою религию, возведя меня в ранг Сына Бога. Этим шагом они перетащили на свою сторону большую часть Русов, многие поколения которых были уверены, что именно так и есть. Самое трудное в выборе — возможность выбора. Человек, не имеющий права выбора, идет по тому пути, который возможен в его ситуации. Для меня это был трудный выбор, но он сделан, и я с него не сойду, несмотря ни на какие трудности.

Остаток ночи я проспал, успев проснуться за несколько минут до прихода Баска. Сегодня с ним было больше людей: я насчитал двадцать крепких молодых мужчин. Только часть парней была с луками, а кинжалы — у всех.

— Кто они, я их вчера не видел? — показал на пятерых крепких высоких ребят с голубыми глазами, вооруженных луками и топорами, стоявших отдельно от остальной группы.

— Они из бывших сатанистов, все они братья, — Баск немного приблизился и прошептал: — Их мать и отца сожгли, но они успели сбежать, вырвавшись из окружения. Вот уже год, как они живут, скрываясь, мы помогали им с едой и одеждой.

— А почему сожгли их родителей? Разве сатанисты казнят своих?

— Сидон ворует из казны Слуг Божьих, а Лавр, — так звали их отца, — был счетоводом у Патриарха Никона. Он узнал про воровство и пригрозил Сидону, что расскажет Патриарху. Но не успел, потому что Патриарх не принял его в тот день. А ночью воины Сидона окружили дом Лавра, облили его «дьявольской смесью» и подожгли. Братья в ту ночь оставались у своего дяди, помогая ему строить конюшню, дома их не было. Сидон послал своих воинов, чтобы убили всех пятерых, но братья смогли прорваться сквозь окружение и уйти, хотя четверо из них были ранены. Им некуда было идти, и они пришли в харчевню к Дисару, потому что часто там бывали. Дисар спрятал их в погреб, убрал следы крови, а на следующую ночь привел сюда. Здесь они жили, пока не поправились. С тех пор братья живут в лесу, но всегда приходят, когда мы их зовем.