Ярость (Сборник) - Генри Каттнер

Так он и сделал.

Самое удивительное в Колонии было то, что она могла с таким же успехом находиться под водой.

С тех пор, как Сэм покинул Купол, он ни секунды не находился под открытым небом. Сначала — непроницаемый свод Купола и миля воды над ним. Потом — крыша гидроплана из металла и пластика. Наконец, гигантские боксы Колонии с их системами защитной санитарной обработки: ультрафиолетом, кислотой и так далее. И вот он стоит на поверхности Венеры под прозрачным, но тоже непроницаемым сводом, преломляющим множеством радуг изредка выглядывающее из-за облаков солнце. Воздух такой же, как в Куполе. Та же самая смесь. В венерианском воздухе слишком мало кислорода и слишком много углекислого газа. Но в принципе дышать можно. Здесь, под сводом Колонии, все составляющие тщательно подобраны. Но главное — колпак совершенно необходим для защиты от безумного всеобщего размножения, этого главного кошмара венерианской природы. И флора, и фауна ведут бесконечную, беспощадную войну за право цвести, сеяться, оплодотворять, размножаться, чтобы выжить в условиях непрерывно нарушающегося биологического равновесия.

На берету стоял старый форт, бывший когда-то оплотом Свободной Компании Дунмена. Сейчас его заселили заново. Он находился под еще одним Колпаком, диаметром около полумили. То тут, то там были разбросаны маленькие домишки. Поскольку ни смерчи, ни ураганы здесь никому не грозили, архитекторы могли строить все, что им вздумается. Единственным ограничением была естественная сила тяжести, да и та с помощью парагравитационных щитов регулировалась так, что можно было строить хоть пизанскую башню. Тем не менее, ни в конструкциях, ни в выборе материалов не было ничего экстравагантного. Все очень просто. На Колонии лежала едва уловимая печать медленного умирания.

Настоящей почвы под сводом не было.

Земля была застлана пластиковыми щитами. Защита от ползучих плющей? Наверно. Сады высаживались в огромных гидропонных резервуарах, хотя несколько чанов поменьше были заполнены стерилизованной почвой. Люди работали, но с ленцой. Время, вероятно, было послеобеденное.

Сэм пошел по одной из дорожек, следуя указателю с надписью «Администрация». Он почувствовал легкое отвращение к континентальным порядкам. Вся его жизнь прошла под Куполом, он всегда знал, что толща воды надежно отделяет его от открытого неба. Теперь, когда сквозь прозрачный свод он видел настоящее небо и неяркий солнечный свет, это казалось Сэму жалкой копией искусственного дневного освещения Куполов.

Его мозг работал без устали. Он отмечал все виденное, оценивал и распределял факты и впечатления, откладывая их до того времени, когда они смогут пригодиться. На время он позволил себе забыть о Сари и Харкерах. Эта информация должна отлежаться. Сейчас главным было то, как Робин Хейл примет Иоиля Рида, сына Сэма Рида. Он отнюдь не считал себя должником Хейла. Его интересовала только личная выгода, и в этом смысле Колония выглядела многообещающим местом.

Девушка в розовом комбинезоне, склонившаяся над чаном с ростками, подняла на него взгляд. Любопытно смотреть на лица этих колонистов при необычном солнечном свете. Ее кожа была кремовой, а не молочно-белой, как у Сари. У нее были прямые, гладко расчесанные, каштановые волосы, карие глаза, глядящие, пожалуй, более открыто, чем у живущих под водой. Но так же как у них, ее жизнь была ограничена непроницаемым куполом. Правда, в ее купол светило солнце и непрерывно ломились голодные, буйные джунгли, а не серая вода океана. И по ее глазам было видно, что она знает об этом.

Сэм остановился. «Где администрация?» — спросил он, хотя в этом не было никакой нужды.

— Вот там, — голое звучал довольно приятно.

— Тебе нравится здесь?

Она пожала плечами: «Я здесь родилась. В Куполах, должно быть, чудесно. Никогда не видела Купола».

— Никакой разницы, все то же самое, — уверил ее Сэм. Ему вдруг пришла в голову занятная мысль. Эта девушка родилась здесь. Ей на вид не больше двадцати. Довольно милая, хорошенькая, но не совсем в его вкусе. Мысль была такая: раз у нее лишь отчасти есть то, что ему нравится в женщинах, то он может подождать рождения ее дочери или внучки, подбирая при этом родителей так, чтобы получилось то, что он хочет. Бессмертные могут производить селекцию человечества так же, как простые смертные могут выводить пушистых котов или быстроногих лошадей. Жалко, что в итоге получится цветок-однодневка, который пышно распустится и на другой день увянет. Интересно, сколько Бессмертных уже проделывали это, устраивая себе гарем не в пространстве, а во времени? Должно быть, очень увлекательно, если, конечно, не впадать в сентименты.

Казалось, управляющий Континентальной Колонией должен бы быть занятым человеком. Но это было не так. Через минуту после того, как Сот назвал свое вымышленное имя, раздался щелчок, дверь автоматически открылась, и он вошел в кабинет Робина Хейла.

— Значит, Иоиль Рид, — медленно произнес Хейл. Его взгляд был настолько пристальным, что Сэму пришлось собрать все свое самообладание, чтобы его выдержать.

— Да. Моим отцом был Сэм Рид, — в его голосе прозвучал оттенок бравады.

— Прекрасно. Садись.

Сэм смотрел на него сквозь тонкую защитную пленку контактных линз. Казалось, они расстались вчера, так мало изменился Хейл. Или нет, он изменился, но так незначительно, что глазом это уловить невозможно. Выдавал голос. Хейл по-прежнему оставался стройным, уравновешенным, темноволосым мужчиной, которого годы прожитой жизни и столетия предстоящей приучили к терпению. Любое поражение он мог воспринимать как временное, а любую победу — как преходящую.

Произошедшее в нем изменение тоже было временным, но тем не менее оно было. Исчез спокойный энтузиазм в голосе и манере держаться, который Сэм помнил. Идея, на которую он возлагал пылкие надежды, была теперь делом конченым. Но, всматриваясь в него, Сэм понимал, что эпопея с колонизацией всего лишь небольшой эпизод в долгой жизни Робина Хейла.

Хейл помнил дни Свободных Компаньонов. Помнил поколения людей, которые бороздили океаны, вели войны, смотрели в лицо опасности. Сэм знал, что это было обычным деловым предприятием, бизнесом, а вовсе не надутой романтикой. Но эмоции играли большую роль в их жизни. Свободные Компаньоны были кочевниками, последними кочевниками перед тем, как люди окончательно осели в Куполах, что стало началом эпохи застоя. Купола превратились в усыпальницу, а может и колыбель человечества, в которую оно вернулось вместо того, чтобы двигаться дальше.