Место явки - стальная комната - Даль Орлов

Площадка перед домом, веранда. Л е в Н и к о л а е в и ч, С о ф ь я А н д р е е в н а, л а к е й. Входит п о м о щ н и к, убирает в карман блокнот.

П о м о щ н и к. К дому подъехали люди в мундирах. Требуют меня.. Л е в Н и к о л а е в и ч. Кто такие? Почему?..

П о м о щ н и к. Исправник, с ним новый сотский. Приехали, чтобы сейчас взять меня под стражу и свезти в Крапивенскую тюрьму, а оттуда в Чердынский уезд, Пермской губернии…

Появляются и с п р а в н и к и с о т с к и й.

С о ф ь я А н д р е е в н а. Вот, я говорила…

С о т с к и й (широко улыбается). Здравия желаю, граф! Прошлый-то раз не признал, извините! Опозорился. Теперь, благодарение богу, часто видеться стали… (Кланяется Софье Андреевне.) Здравствуйте!.. Для меня большая гордость!.. (Льву Николаевичу.) Тот парень уже сидит. Теперь другого давайте.

Л е в Н и к о л а е в и ч (с удимвлением за ним наблюдает). Гладко служишь…

С о т с к и й. Я расторопный… В наш околоток не поставят всякого.

Л е в Н и к о л а е в и ч (исправнику). За что вы его берете? Он ничего плохого не делает. Честнейший человек. Помощник в моих занятиях.

И с п р а в н и к (вынимает бумагу, благоговейно). «Для блага вверенному моему, министра внутренних дел, попечению русского народа взять под стражу за распространение революционных изданий…»

С о т с к и й. Изданий, коих вы, Лев Николаевич, автором являетесь.

Л е в Н и к о л а е в и ч. Так берите лучше меня! Будет разумнее.

И с п р а в н и к. Не велено-с!

С о т с к и й. Коли если вас брать теперь, то, значит, пойдут разговоры, мол, великого писателя земли русской…

И с п р а в н и к (тихо, сотскому). Молчи, балабол!..

С о т с к и й (тихо). Слушаюсь!..

Л е в Н и к о л а е в и ч. Меня оставлять, но хватать и мучить его — возмутительно несправедливо! И — помилуйте — глупо…

И с п р а в н и к. Извините, граф, мы вашу «Анну Каренину» не читали. Мы по поводу ареста. (Подталкивает помощника под лопатки.) Пошли, умник!

П о м о щ н и к (успевает протянуть руку Льву Николаевичу). Знайте, Лев Николаевич, как на духу, не было ни слова, ни поступка, чтоб я изменил вам… И не изменю… Прощайте, Лев Николаевич, прощайте!..

Лев Николаевич делает решительное движение в сторону выхода.

С о т с к и й (опасливо). Лев Николаевич, давайте мирно!.. Там стража…

Л е в Н и к о л а е в и ч. Мирно не получится, как видно… Скоро все изменится…

Помощник и стражники уходят.

С о ф ь я А н д р е е в н а (направляется вслед за ними, Льву Николаевичу.) И до тебя доберутся!.. (Скрывается.)

На сцене остается Лев Николаевич. Примерно с середины его монолога пригашивается свет. Наступает ночь.

Л е в Н и к о л а е в и ч (в зал). Не хочу так больше жить, не хочу и не буду!.. Жить в прежних условиях роскоши и довольства, когда вокруг ужасы нищеты и разгул жестокости, — значит чувствовать себя причастным к злонамеренности и обману. Затем я и пишу об этом, и буду всеми силами распространять то, что пишу, чтобы одно из двух: или кончились эти нечеловеческие дела, или уничтожилась моя связь с этими делами… Чтобы или посадили меня в тюрьму, где бы я ясно сознавал, что не для меня уже делаются все эти ужасы, или же, что было бы лучше всего (так хорошо, что я не смею мечтать о таком счастье!), надели на меня, так же как на тех крестьян, колпак и так же столкнули со скамейки, чтобы я своей тяжестью затянул на своем старом горле намыленную веревку… Я говорю это в здравом уме и твердой памяти и прошу так прямо и понимать меня… Как в физическом мире ни один удар не пропадает, так и всякая мысль, слово, дело не пропадают… Надо во что бы то ни стало разрушить эту стену. Толкать, бить, пробуравливать. Я писал царю, писал Столыпину… И рад, что писал… По крайней мере я все сделал, чтобы узнать, что к ним обращаться бесполезно. Необходима работа, новая работа, она обязательна для меня. Мне в руки дан рупор, и я обязан им владеть!.. Закон добра, в который я верю, есть вечный закон. Думать, что столыпины и победоносцевы могут помешать движению человечечства — это все равно что думать, что какая-нибудь утка может помешать падению Ниагарского водопада. В народе идет пробуждение, и удеражать его ничем нельзя. Престиж власти кончился, и все презрение, негодование к ней вышло теперь наружу. Да, скоро все изменится!.. Придет новый, разумный, более разумный уклад жизни… Я ночью иногда просыпаюсь и с наслаждением думаю, что уже старик, что скоро уложат меня под холстину и снесут на зеленый обрыв, и оставят там, в Старом Заказе. Беру взглядом череду своих десятилетий, и нет сожаления — все по пути к правде, по пути к моему Богу. И спасибо, что дал мне пройти этот путь и не сбиться, и не зовет повторить, зовет дальше… Я многое забыл. Да, я многое забыл… Но я дюже хорошо помню, чего забывать нельзя! Я теперь изменю мою жизнь, сколько мне ее осталось. Я приду к себе самому, сам сделаю, чему так долго учил. Простите, Соня, дети, люди, — я не могу иначе!.. Не знаю, ухожу ли я… Или все вокруг от меня уходит, а я остаюсь. Таким относительным каждому из нас кажется движение! Все в России переворотилось и не скоро еще уляжется Идите, все идите вперед! И знаю — за все сделанное, за труд мой, искренне поставленный в услужение добру, вы найдете место и мне! Все на свете пройдет: и царства, и троны пройдут, и миллионные капиталы пройдут, и кости не только мои, но и праправнуков моих давно сгниют в земле, но если есть в моих писаниях хоть крупица художественная, крупица любви и откровения, она останется жить вечно!.. (Устало опускается на диван. После паузы.) Надо уходить… Ухожу!.. Сейчас… (Берет со стола свечу, приглушенно говорит в темноту.) Душан Петрович! Душан Петрович, проснитесь!.. Я решил уехать. Вы — со мной. Я поднимусь наверх, и вы приходите, только не разбудите Софью Андреевну. Вещей много брать не будем… (Уходит.)

Та же декорация. Утро. С о ф ь я А н д р е е в н а заглядывает в одну комнату, в другую.

С о ф ь я А н д р е е в н а. Лева!.. Где же он?.. Лева!.. Что за напасть!.. Ничего не понимаю… Левушка!.. (Останавливается посредине.) Не может быть… Он где-то здесь. Илья Васильевич!

Появляется м л а д ш а я д о ч ь.

В чем дело? Не могу найти пап^а.

М л а д ш а я д о ч ь. Он вам письмо оставил… (Передает Софье Андреевне пакет.) С о ф ь я А н д р е е в н а… Боже мой !..(Вскрывает пакет, читает.) «Отъезд мой огорчит тебя… Сожалею об этом. Но пойми и поверь — я не мог… поступить иначе…» (Роняет письмо.) Боже мой!.. Что он со мной делает!.. (Убегает.) М л а д ш а я д о ч ь (ей вслед). Да вы дочитайте, может, там что есть!..

Вбегает испуганный д а к е й. С ним Т и м о ф е й.

Л а к е й. К пруду побежала! М л а д ш а я д о ч ь (лакею). Выследите, вы в сапогах. Я — за галошами…

Младшая дочь убегает в одну сторону, лакей и Тимофей в другую. Некоторое время сцена пуста.

Потом л а к е й, Т и м о ф е й, м л а д ш а я д о ч ь вводят всю мокрую С о ф ь ю А н д р е е в н у. Крайняя степень усталости и отчаяния в ее облике.

С о ф ь я А н д р е е в н а. Левочка, голубчик, вернись домой, милый, спаси меня от самоубийства! Левочка, друг всей моей жизни, все, все сделаю, что хочешь, всякую роскошь брошу совсем, с друзьями твоими будем вместе дружны, буду лечиться, буду кротка, милый, милый, вернись!.. (Берет с дивана подушечку Льва Николаевича, прижимает ее к груди.) Милый Левочка, где теперь лежит твоя худенькая головка? Услышь меня! Голубчик, друг души моей, спаси, вернись, вернись хоть проститься со мной перед вечной нашей разлукой. Где ты? Где? Здоров ли? Левочка, не истязай меня, голубчик, вернись! Ради Бога, ради любви божьей, о которой ты всем говоришь, я дам тебе такую же любовь, смиренную, самоотверженную! Уедем, куда хочешь, будем жить, как хочешь…

Вбегает Ф и л и п п.

Ф и л и п п (Софье Андреевне). В Ясенках на поезд девять выдали четыре билета. Два второго класса до Благодатной и два третьего — до Горбачево…

С о ф ь я А н д р е е в н а. От Благодатной дорога в Кочеты — к Сухотиным… В Горбачево пересадка на Шамордино — к Марье Николаевне… И туда мог, и туда… Где он, Филиппушка?..

Монастырская келья. М а р ь я Н и к о л а е в н а шепчет молитву. Вуходит Л е в Н и к о л а е в и ч.

М а р ь я Н и к о л а е в н а. Левушка, братец!.. (Поднимается ему навстречу.) Какими судьбами?

Целуются.

(Настороженно на него смотрит.) В такую погоду!.. Что случилось?..

Л е в Н и к о л а е в и ч. Начего, ничего, Машенька!.. Теперь будем видеться часто… Приехал совсем, буду жить с тобой… М а р ь я Н и к о л а е в н а. Ушел из дому?! Убежал? В твои-то годы! Ты подумал — хорошо ли это?