В месте здесь - Александр Михайлович Уланов

– То есть ты бы сейчас со мной встречи искать вообще не стала бы? А пугать никого нельзя. Но никогда не знаешь, чем испугаешь.

– С тобой стала бы, но и с другими тоже. Я всё же полярная змея, которая яд только копит, но не кусает. Поэтому и беззащитная. И охранять её никто не будет, потому что для науки она не существует. Нельзя же защищать то, чего нет.

– Тебя я охраняю, а не наука.

– Ты скажешь, что даёшь близким девушкам свободу. Но нужна ли она им – такая свобода – быть с тобой, пока ты с ней, и быть одной, пока ты с другими? Потому что, если не быть одной без тебя, как ты им это позволяешь, они и выбирают того, с кем они – без тебя.

– И что, человеку сосредотачиваться на одном/одной, а всех остальных выкидывать? Мне кажется, что из такого сосредоточения только взаимное стирание получается. И не единственная получает не так мало от других – через – а была бы единственной, то имела бы дело с более статическим человеком – всё тем же – так привычнее – но скучнее.

– Я-то к этому уже давно отношусь совершенно нормально, то есть почти так, как ты этого хочешь. Почти. Но оставляю за собой право выбора, на ком мне сосредотачиваться. И вот здесь ты мне уже ничего запретить не можешь. Потому что это мой выбор.

– Ты как раз знаешь, что я тебя не оставлю. А при выборе единственного знаешь обратное – оставит, чтобы другого выбрать.

– Наверное, она очень замкнутая в себе и не допускающая эмоции наружу. Я и сама долго была такой. Да и сейчас иногда тоже. Как улитка мгновенно убирает рожки, так и она прячет себя внутрь себя. Ты считаешь, что сможешь ей помочь? Общение с тобой позволяет научиться радоваться, но и горечи получаешь порядочно. Побережнее с ней, пожалуйста, твой опыт не сопоставим с её.

– Очередная неразрешимая проблема – мне не хочется, чтобы ты очень страдала от моего отсутствия, но ведь чем лучше вместе, тем хуже врозь.

– Слышал бы ты мой внутренний радостный вопль, когда с экрана на меня уставилось твоё письмо. Я-то приготовилась к молчанию, по крайней мере, до вторника. Ты что, и в воскресенье теперь работаешь? Или просто так – по пути в зоопарк?

– Я тебе пытаюсь писать при всякой возможности! Просто в этот раз повезло – были люди в комнате на работе. В прошлое воскресенье тоже пытался, но не получилось.

– А что, иногда в комнате на работе бывают не люди? Я знаю, что ты со мной, знаю, что нам будет хорошо вместе. Не всегда, конечно, но довольно часто. Поэтому мы и вместе. И я тебе очень благодарна за твою обращённость.

– Комета обращается вокруг солнца – прилетит, обратится к солнцу, повертит хвостом и улетит дальше – но оба знают, что прилетит ещё в точно назначенное время.

– Можно оказаться не где-то, а кем-то.

– Хочу оказаться папоротником, и зацвести – но только для кого-то, для себя – неинтересно. Хочу побыть немного кошкой, не очень получается. Или стать немного бабочкой тутового шелкопряда. Или ласточкой, пока они ещё не прилетели. Божьей коровкой на крыше, деревом, раскрывающим почки, зацветающим кактусом, занавеской в окне, светлячком, словом в темноте, огоньком свечки – сгорающим, сгорающим; летним лесным воздухом – и водой, водой, текущей далеко, так что не видно – куда и непонятно – зачем. Уплывать, оставляя берега, оставаясь в них и уходя от самой себя. Вся вода – одна? Или это разные воды даже одной реки?

– Вода, конечно, разная, помнишь, мы говорили про дожди. И мне не кажется, что она уходит от себя – от другой воды, скорее. А я хочу оказаться ветром (пусть даже пыльным, но не зимним). Или лесным ручьём. Есть общественная вода – река через город. Видимо, и вода в кране. Как сделать воду личной? Может быть, озеро в лесу – вода тех, кто до него дошёл?

– Ты действуешь, будто тебе одной плохо, а не нам обоим.

– А что значит – «ты действуешь»? Каким образом ты знаешь а) как я тут без тебя действую? б) почему ты слова называешь действием? И потом – у тебя там всё же есть Лин, а у меня здесь… её нет…

– С каких пор ты слова не считаешь действием? Тем более что они порождаются настроением, которое тоже действие. Лин у себя, а не у меня. А у тебя дом и спокойствие.

– Мои обиды по большей части недолговечны и плодотворны. И потом, я знаю, как из них выходить, почти никого не затрагивая.

– Но когда-то я от них чуть умом не повредился.

– Мы будем вспоминать «дела давно минувших дней»? Или жить и радоваться настоящему?

– Жизнь обострившаяся, текущая мимо меня, дающая и ничего не просящая, в которой сгораешь, как уголёк. Иногда кажется, что больше ничего и не будет, потому что умрёшь. Или всякая жизнь – мимо. Маульбронн – здания разного времени, и видно, как заострялись и дробились в готику римские-романские полукруглые арки. Виноградники и тихие городки. Месяц в году хозяин выметает комнату, вешает метлу над дверью и может сам продавать свое вино. То, что мне удалось увидеть и найти. То, что мне дали просто так. Просто так – самое лучшее.

– Я поняла, что меня не привлекает всеобщая красота, растиражированная на открытках. Если это канал, то мне надо спуститься вниз и бросить камень в воду, а от опоры моста отковырять кусочек мха. Найти человека, на столе которого лежит камень мандельштейн. Слишком много красоты убивает взгляд. Найди на розе червоточину, на вазе – трещину, отличающую её от другой. Интерес к вещам несовершенным, которые можно пожалеть и сократить этим расстояние до них. Фотографии Сучжоу почти совершенны, отлакированы, красивы и холодны. Одна лишь лодка, вплывающая в арку моста, осталась рядом. Там, на корме, сломана чёрная дощечка. Я не хочу вдоль и мимо. Я хочу внутрь. Там так не получается – не пускает, не за что зацепиться и остаться. Серая волна крыш и островок – тёмно-коричневый среди мокрого асфальта. Но я попробую. Решётки, углы, трещины, лица – всё то, что не видно на расстоянии и что проявляется, когда подходишь совсем близко. Когда поедешь – рассмотри с близкого расстояния кирпичную кладку каналов