Самый сердитый гном - Денис Юрин

Стальная набойка оставила на плече длинный кровоточащий след, но Пархавиэль даже не ойкнул, не бросил мимолетного взгляда на свежую рану. Он молча сидел на полу, уставившись в одну точку, и тяжело дышал. Его сознание пыталось вернуться из мира кошмарных грез.

– Если ты и дальше будешь так орать, то перед сном придется затыкать тебе рот, – продолжал возмущаться изможденный многодневным недосыпанием Мартин.

– Не кричи, – прошептал Пархавиэль, вытирая кровь с плеча. – За шумы извиняюсь, конечно, но и ты хорош, из-за какого-то пустяка копытом как старый мерин бьешь…

– Пустяк, пустяк?! – не унимался маг. – За последние сутки я дважды чуть не оглох, и все из-за кого… из-за недотепы-гнома, которому, видишь ли, снятся кошмарики!

– Да пошел ты… акхру под хвост! – проворчал Пархавиэль, обидевшись и отвернувшись от мага.

– Ну вот, так всегда, – усмехнулся Мартин, которого почему-то развеселила импульсивность и обидчивость гнома. – Сначала мучает меня храпом, потом орет во сне, затем просыпается и, корча серьезную морду, учит жизни, а под конец, видимо, для особой убедительности, решает сразить меня наповал видом обнаженных ягодичных мышц!

– Да что ты ко мне все цепляешься?! – возмутился Пархавиэль, вновь поворачиваясь к ученому мужу лицом, – и что это за мышцы такие, созерцание которых тебя так возмущает?!

– Те самые, мой милый друг, на которых ты обычно сидишь, – пояснил Мартин, с трудом сдерживаясь, чтобы не покатиться со смеху. – Обычно у людей не принято показывать другим эту пикантную часть тела.

– А заставлять порядочных гномов выкидывать из окна единственную шмотку принято?! – негодовал Пархавиэль. – Хоть бы тряпку какую взамен дал, скупердяй!

– Ну нет у меня гномьих тряпок! – неожиданно сорвался на крик Мартин. – Подожди немного, скоро в придорожной гостинице заночуем, там что-нибудь подходящее раздобуду, а пока, будь добр, не крутись и не ворчи попусту!

Пархавиэль не ответил, у него не было сил для бессмысленных споров и утомительных пререканий. В тот миг ему было гораздо приятнее наблюдать за мелькающими за окном пейзажами, чем спорить на такую туманную и непонятную для него тему, как человеческие представления о приличиях.

Опытный караванщик, прошедший многие сотни верст подземных маршрутов, даже не мог предположить, что бесцельное созерцание через окно мчавшейся кареты будет столь увлекательным. Деревья, колодцы, узкие проселочные тропы, ведущие на большак, быстро мелькали перед глазами, оставаясь навеки в памяти любознательного гнома.

Увлекшись наблюдением, Пархавиэль не заметил, как лошади замедлили ход. Седобородый кучер трижды стукнул рукоятью кнута о крышу кареты, подавая хозяину знак, что они благополучно добрались до таверны. Мартин тут же проснулся и, еще не успев как следует протереть сонных глаз, принялся тщательно разглаживать складки помятой в дороге мантии.

– Ну, филанийцы, ну, народец! – недовольно ворчал маг, безуспешно борясь с измятой тканью и стряхивая с величественных одеяний дорожную пыль. – Каждый себя мыслителем или пророком мнит, куда ни плюнь, в философа иль святошу попадешь, а дороги в порядок привести не могут, лоботрясы! Ну, ты только посмотри, – возмущенно взмахнул испачканными руками маг, – не мантия, а пыльный мешок какой-то, как будто не в карете ехал, а верст сто верхом проскакал!

По мнению привычного к суровым походным условиям Пархавиэля, маг был крикливым занудой, мнительным, вечно недовольным жизнью и любящим устраивать скандалы по пустякам самодуром, но на этот раз гном вполне разделял негодование попутчика. Дорога была действительно никудышной, поднятая копытами лошадей пыль оседала на стенках кареты и забивалась сквозь узкие щели внутрь, оседая на дорогой парчовой обивке и кожаных сиденьях. Глаза гнома всю дорогу слезились, кожа зудела, а муки слизистой оболочки носа чуть не заставили Пархавиэля разразиться смачным чихом. Однако боязнь навлечь на себя гнев чересчур привередливого и взбалмошного мага не давала гному последовать позывам своего страдающего естества. За весь путь Пархавиэль не только ни разу не чихнул, но даже не почесался.

Как только возница произнес заветное «тпрууу», а четверка лошадей послушно остановилась, Пархавиэль быстро вскочил, распахнул дверцу и выпрыгнул наружу, стремясь как можно скорее стряхнуть с себя едкую пыль и ощутить блаженство от обливания холодной водой из колодца.

Мечте утомленного дорогой путника не было суждено сбыться. Уже почти коснувшись босой ногой манящей зеленой травы, гном почувствовал, как его резко дернуло назад. Мартин успел схватить его за лодыжку и, осыпая проклятиями врожденную гномью суетливость и легкомыслие, втащил брыкающегося и упирающегося всеми свободными конечностями Пархавиэля обратно в карету.

– Ты что творишь, дитя природы, на виселице болтаться захотел?! – накинулся маг на озадаченного неожиданным поворотом событий Пархавиэля.

– А в чем, собственно, дело? – удивился гном, не понимая, какую же глупость он умудрился совершить на этот раз.

– Да пойми же ты, горе подземельное, – уже не кричал, а едва слышно шептал обессиленный плохой дорогой и постоянным противоборством с непоседливым гномом Мартин, – мы не должны привлекать внимания окружающих. Чем ближе к столице, тем чаще встречаются и гномы, и эльфы. Ходят слухи, что в самой Альмире даже пара-другая орков обитает. Но все они живут по людским законам и соблюдают при-ли-чия, – произнес по слогам Мартин, по-отечески снисходительно постукивая скрюченным указательным пальцем по широкому гномьему лбу. – Они не бегают средь бела дня голышом и не кувыркаются, как блохастые собаки в мокрой траве, по крайней мере прилюдно!

– Ну и что же мне теперь делать, до самой столицы в карете сидеть? Ты, значит, в харчевне сытно жрать и сладко спать будешь, а мне тут куковать?! – возмутился Пархавиэль, которого уже начинала бесить творившаяся вокруг него несправедливость.

– Потерпи чуток, сейчас что-нибудь придумаю, – обещал маг и, не обращая внимания на вновь раскрывшего рот гнома, вышел из кареты.

Оставшись один на один с самим собой, Пархавиэль Удрученно вздохнул и прижался горячей щекою к стеклу. Выбор был небольшим: коротать время в мучительных самокопаниях или наблюдать за размеренной жизнью гостиничного двора. Без колебаний Пархавиэль пошел по второму пути.

Гостиница выглядела намного престижнее и опрятнее, чем «Щит Индория», в поджоге которого совершенно безосновательно обвинялся гном. К большому трехэтажному строению примыкали две пристройки, а неподалеку виднелась еще парочка маленьких домиков, предназначенных для отдыха прислуги заезжих господ. Все здания, включая конюшню и скотный двор, были выкрашены в черно-белый цвет, а крыши покрыты одинаковой ярко-зеленой округлой черепицей. Переливаясь под лучами заходящего солнца, крыши причудливо блестели и напоминали гному чешуйчатые спины огромных ящериц, греющихся под последними лучами уходящего дня.