Меморандум - Владимир Кусакин

– Молодец, Оля!

– Рада стараться!

Ну это точно Мишкино влияние, казарму разводить в личной жизни... и тут провалился, земля подо мной поехала, мгновение я ехал как с горки а потом отвесно вниз, хорошо не так высоко, а то бы летать научился.

Лежу, наверху Ольга шуршит, мне земля на голову сыплется, хорошо и спокойно так, а она пищит:

– Ты как там? Хорошо?

Хотел ответить: - Етить твою мать, я от удара по заднице на десять сантиметров короче стал, да к тому же она еще и синяя вся наверное!

Но марку держать надо, поэтому отвечаю:

– Все хорошо, голубушка Ольга Ивановна, если помру, так вы с Минькой на мою могилку придите непременно, а то мне скучно будет.

– Придем, придем Владимир Степанович, и цветочков принесем! - отвечает она и скользит слышу ко мне.

Если еще и она на голову свалится, точно не встану...

Но пронесло.

Шлепнулась она рядышком, перевернула меня на живот:

– А теперь, - говорит -сам вставай, потихоньку!

– Цветы, ласточка наша Олечка, вроде как лишнее! - а сам карабкаюсь на четвереньках за стенку держась начинаю выпрямляться, и чувствую себя обезьяной, которая первая на лапы встала.

– Цветы женщинам дарить надо, а покойнику они вроде ни к чему...

– Ой! А мне Мишутка еще ни разу цветочков не дарил!

– Этот Мишутка их никогда никому не дарил! - отвечаю.

– Как хорошо, значит я буду первая!

– Это точно! - руки вверх тяну, растягиваюсь, а под руками какой-то крюк железный. Ухватился за него, ноги поджал и спину расслабил. Миньку бы сюда со своей железякой от миномета. Вот гадина, когда он мне нужен его никогда нет!

Чувствую Ольга меня обнимает, и как крутнет меня влево, потом вправо, я прислушался к себе... Вроде хорошо. Она говорит:

– Хватит висеть!

И все это без света... Плохо соображаю, Ольга в темноте видит гораздо лучше, ей и фонарик не надо!

– Где-то тут был мой фонарь...- я слез с крюка.

– На! - сует она мне в руку. -Только нечего здесь смотреть; крюки да кости вдоль стен.

Значит мы попали в тайные Кремлевские казематы, которые уже лет триста закрыты от любопытной публики. Тайный приказ, опричники, царь придурковатый... Дверь-то замурована наверняка, а наши ломы да лопаты где-то наверху. Угораздило же!

А Ольга тем временем дергает за веревку, и опять зашуршало... Толкает она меня, чтобы на пути не стоял, а рядом сверток падает. Похвалить что-ли?

Не по-командирски это.

– Чуть не убила меня!- ругаюсь. Взял из кучи инструмента лом и стал стенки простукивать.

– Постой!- Ольга услышала что-то. -Близко они!

– Оля,- говорю -если кто спускаться будет, ты его по-тихому выжми, а следующему свою личину покажи, чтобы больше не совались!

– Я уж постараюсь!- отвечает, и встала у стеночки.

Наверху голоса негромкие, свет фонарей, только мы в мертвой зоне, не видно нас сверху, потом веревка ужом спускается и кто-то запыхтел. Счастливчик, не увидит он ничего, не будут его мучить всю оставшуюся жизнь кошмары из Московских подземелий. Неслышно Ольга подошла к нему, за ноги взяла да за шею, так и скрутила в жгут который тут же и бросила.

Второй лезет, Ольга уже в образе кикиморы ждет его, а у меня в башке от удара видимо какое-то затмение:

– За Губермана извиняться не буду! Потому что есть Губерманы и губерманы, Бродские и бродские и почему-то вторых, с маленькой буквы, всегда больше.

Игоря я встретил в поезде, был в командировке в Ленинграде и внагляк без билета вперся к нему в купе, мы пьянствовали с ним всю ночь до Москвы, и он постоянно спрашивал:

– Значит ты не любишь евреев?- и наливал.

Я говорил:

– Не люблю!- и выпивал.

Он выпивал тоже и говорил: -Ну и правильно!

Потом сидел думал и спрашивал: -А как же я?

– Тебя люблю!

– Так я же еврей! - сказал он.

– Ну и что?

Он опять долго сидел и думал, потом выпил еще и сказал:

– Давно пора ебена мать, умом Россию понимать! Действительно, ну и что?!

Вот от этого у меня в голове и затмение, я был представителем своего народа, он своего, и ему надо было решить, верить мне или нет. Он поверил.

– Ты знаешь, - сказал он грустно - После того как Иосиф уехал в Америку и увидел наших родственников, он отказался от своего еврейства...

– А ты?

– Слаб человек, да и таланта такого у меня нет, я не смог! Хотя не слепой...

Я люблю людей которые мне верят и которым могу верить я, наплевать какая у них фамилия, но их все меньше. За последние несколько лет я не встретил никого, там... Прячутся они что-ли?

Крики, крики... Я поднял голову, на веревке висел какой-то мужик и по всему собирался упасть, потому что не было сил. Бывает от страха.

Надо было спасать ситуацию, я встал и подошел.

– Лезь наверх! - сказал - Быстрее! А то сьем!

Видимо мои слова вдохновили его, пятки мелькнули в дыре и он пропал.

Вот и все! Можно ждать пяти часов, пока приедет Мишка. На нашу приманку клюнули. Теперь дело за Иваном...

Я посмотрел на часы, почти половина первого, можно многое успеть, я опять взял лом и принялся стучать по стенам. За три минуты я обошел почти всю комнату, Ольга сидела у стены и разглядывала остатки скелета у ее ног.

– Это не человек!- сказала она разглядывая какую-то косточку. Я посмотрел. По-моему кость, как кость, вот если бы к ней череп необычный прилагался... Огляделся, черепа нигде не было видно.

– Подвинься! - говорю, и как дам по стене! Лом пролетел внутрь и зазвенел с другой стороны. Вход!

Вдвоем мы быстро расковыряли заложенную дверь, кирпичи в этом месте были какие-то трухлявые, зато основная кладка - как монолит.

– Умели строить раньше!- подумал я с гордостью, как будто я сам принимал участие в строительстве этих безобразных казематов. Осторожно мы вышли в большой коридор, налево и направо были двери с громадными узорными замками, только узоры были почти не видны из-за ржавчины. Я пнул одну и она вылетела внутрь как изьеденный временем сухой листок, древесина за триста лет стала почти невесомой. Внутри был стол и сантиметров пять пыли на нем, слежавшейся липкой пыли, впрочем на полу то же самое.

– Странно,- подумал -в коридоре такого нет.

Я чиркнул зажигалкой, в комнате огонек был ровный.

Передвинулся к дверному проему и высунул руку наружу, огонек отклонился в сторону противоположную откуда мы пришли.

Ольга в коридоре ломала все двери подряд.

– Оля, не балуй!- крикнул ей. Она остановилась откинув прядь со лба, виновато моргнула:

– Никак не могу остановиться! Прямо как чертик внутри, и зудит и зудит!

– Сейчас поищем твоего чертика! У тебя нет ничего что поджечь можно?

– Вон здесь в комнате бумаг разных полно, выбирай любую!

Я зашел в комнату она указала, действительно все было завалено свитками.

Жаль что никогда не видел папируса, может он и есть?

Я поднял и развернул один наудачу, это были чертежи нашего дирижабля...

Один за другим я брал свитки и разворачивал их, не ручная работа, где-то должен быть принтер, который все это печатал.

Выбрал один - внешний вид с оружейными подвесками, другой - моторный отсек, в карман сунул, пригодится может.

– Сожгу! - решил я, - Все сожгу к чертовой матери! Найдут! Погодя вот только, а то дыму будет! Подал бумагу Ольге чтобы скрутила жгут потоньше, специалистка наша!

Поджег его, тлеет исправно.

– Пойдем за дымом, Оля!

Через десяток метров туннель пошел вниз и ток воздуха вроде увеличился. Дым стал уже бесполезен, и так ясно куда ветер дует, я бросил жгут на пол и затоптал.

– Оля, все, возвращаемся!

Она попробовала было протестовать, но я не стал ее слушать.

– Почему?- был ее вопрос.

– Опасно...- коротко ответил я.

Конечно можно было пуститься в длинные и туманные обьяснения, например, откуда взялись нечеловеческие кости в замурованной первой комнате, или о том как Иван Васильевич заработал стойкую паранойю пытаясь бороться с теми, кто непрерывно вел войну против государства, растаскивал его на части, наводил иноземные войска, превращал крестьян и работный люд в чудовищные пародии на людей. Потому что Они проникали везде, а единственная защита против них - тотальное уничтожение всех внушающих сомнение, и не внушающих тоже, просто за компанию. И совершенно неважно что Они хотели, может быть изменить жизнь к лучшему или наоборот. Вот и получается что мафия работает не сама по себе, а под прикрытием Тварей. А что обычно мы делаем с чужими?

Конечно у царя замах больше нашего, зато у нас маневр больше.

Кто он был? Сидящая на троне утка! И он это все понимал! И боялся, а бежать некуда! Царь он и есть - царь, посадили и сиди!

По монастырям прятался с сотней преданных опричников, и все не мог понять откуда напасть такая? А ответ был рядом, под Кремлем... Нет, не совсем так.

Год 1544 был странным годом в истории Руси, множество знамений предрекали ужасные несчастья и народ колебался, переползая из одной слободы в другую, и дальше по Волге, на стругах разносили молву аж до самого Пскова, и в другую сторону до Урала. На трон взошел новый царь - Иван Четвертый, тринадцатилетний отрок с дерзкими глазами и поведением татарина степного. Страшно! Боярина Андрея Шуйского собакам скормил!