Вечные хлопоты. Книга вторая - Евгений Васильевич Кутузов

заметки и корреспонденции в заводскую многотиражку, а случалось — и в солидную молодежную газету. Ее охотно печатали, и редактор многотиражки присматривался к Наталье — со временем он хотел взять ее в штат. Не бросала она и первого своего увлечения, живописи. Быть может, она смогла бы даже поступить в Мухинское или еще в какое-нибудь художественное училище, знакомые и родственники находили, что у нее талант, но побоялась и пошла в университет на филологический. Вернее, не побоялась, а решила, что хорошего художника из нее все равно не получится, быть же посредственностью среди других посредственностей не хотелось. А вот для себя, для души заниматься любимым делом никто запретить не может.

В чердачной комнатке, которую старик Антипов когда-то отделал для Прохора Данилова, Наталья устроила себе мастерскую. Ходить на натуру она стеснялась, да и времени не было для этого, и поэтому все ее пейзажи были похожи один на другой — рисовала и писала то, что видела из окна. Копировала и старых мастеров. Работ своих она почти никому не показывала, разве что близким, тем более дед не поощрял ее занятий живописью. Правда, и не мешал, смотрел как на очередную прихоть. Но однажды они поссорились. Наталья пробовала написать автопортрет: она сидит обнаженная перед зеркалом и расчесывает волосы. Старик Антипов зашел зачем-то в мастерскую и, увидав картину (она была не готова, но узнать, что это обнаженная женщина, было можно), страшно разгневался.

— Срам! — кричал он вне себя. — Голая баба, ты что, с ума сошла?!

— Дедушка, но в этом нет ничего худого, — оправдывалась Наталья. — Старые мастера, например, любили писать обнаженных...

— А мне плевать на старых мастеров!

— И теперь учат...

— Когда мужик рисует голых баб, это хоть понять можно, — не унимался старик Антипов, — а ты женщина!.. Убери, чтоб мои глаза не видели такого стыда!

Спорить с дедом было бесполезно, убедить его — невозможно, и Наталья стала прятать работы, которые могли бы не понравиться старику Антипову.

Пожалуй, именно тогда она впервые ощутила какую-то смутную неудовлетворенность жизнью, работой, всем, что ее окружало, было привычным. Она еще не подумала об отъезде, вообще не подумала как-то изменить свою жизнь, а чувство неудовлетворенности росло, росло и сделалось навязчивым и беспокойным. Наталье начало казаться, что вокруг происходит необходимое движение — собственно жизнь, — словно все люди что-то делают, спешат, чтобы поспеть куда-то, выполнить свое назначение человека, а она будто пребывает в состоянии покоя, абсолютного притом покоя, и это более всего угнетало ее.

Может быть, она не видела, не чувствовала необходимости в своей работе.

Все одно и то же, одно и то же... Никчемные тексты, которые никто и никогда не станет читать; столь же никчемные бесконечные разговоры, и начальник БТИ с каждодневными требованиями не опаздывать на работу, а его подчиненные все равно опаздывали, и он, как заводная игрушка, инструкции к которым также приходилось редактировать, мечется по кабинету, задевая тучным телом мебель, и повторяет надоевшие всем, набившие оскомину слова...

— Пора, товарищи, кончать с расхлябанностью и недисциплинированностью! Я буду вынужден принимать к нарушителям самые строгие меры административного воздействия!..

Наталья думала при этом: «Как правильно: принимать или применять?»

Начальник продолжал:

— Серегина, вы почему опоздали на четверть часа?

— Ребенок заболел. Пришлось звонить бабушке, чтобы приехала и побыла с ним. А вообще-то я могла взять больничный.

— Допустим, это уважительная причина. А вы, Филимонова?

— Трамвай с рельсов сошел. Сорок минут стояли.

— Надеюсь, обошлось без жертв?

— Одну старушку увезли на «скорой». Но это от испуга.

— Неприятно. — Он качал головой. — А у вас, Галина Сергеевна, что случилось?

— В зубную поликлинику заходила. Знаете, как трудно достать номерок к зубному?! С шести утра надо отстоять в очереди, и то неизвестно, хватит ли номерков. Безобразие, честное слово!

Все лгали, и начальник БТИ знал, что лгут, однако никогда и никого не наказал за опоздание, не проверил, действительно ли у кого-то болен ребенок и сходил ли с рельсов трамвай. Наталью отчего-то бесила его мягкотелость, беспринципность, хотя она и понимала, что начальник просто-напросто очень добрый, душевный человек, что он не может и не хочет наказывать людей, причинять им огорчения и вообще пользоваться властью. Но более всего ее бесило особенное к ней отношение на работе — ведь все знали, что директор завода ее дядя. Правда, она не опаздывала на работу, добросовестно выполняла свои обязанности, но если бы и опаздывала, если бы не справлялась с делом, все равно, понимала Наталья, никто бы на это не обратил внимания...

Она не заметила, как сделалась раздражительной, вспыльчивой. Выходила из себя по любому пустяку, готова была ненавидеть людей за их разговоры о зарплате и премиях, которые им-то выплачивали бог знает за какие заслуги, о том, что и где можно купить, достать, куда лучше поехать в отпуск. Самое же противное, что Наталья понимала: она не имеет права осуждать людей, это нормальные житейские интересы и хлопоты. Ей и самой иногда хотелось вступить в разговор, похвастаться обновкой, рассказать что-нибудь смешное, чтобы всем вдруг стало весело и непринужденно, однако она подавляла это естественное желание.

— Что-то неладное творится с девочкой, — высказала как-то свои опасения Клавдия Захаровна старику Антипову. — Замкнутая какая-то она в последнее время, раздражительная...

— А-а! — отмахнулся он. — В ее годы все бесятся. Замуж пора, я так думаю. Семью заведет, и некогда будет беситься.

— По-моему, — усомнилась Клавдия Захаровна, — все сложнее.

— Придумываете вы себе сложности. Встретит, говорю, хорошего мужика, влюбится, как положено нормальной женщине, и всю ее хандру как рукой снимет.

В чем-то он был прав, а в чем-то и нет...

* * *

Михаил приезжал в отпуск и подрался на танцах в Доме культуры. С переломом нижней челюсти он попал в больницу, погуляв всего два дня.

Старик Антипов отказался ходить к нему, и Михаила чаще других навещала Наталья. Да ей было это и удобнее — по пути с работы домой.

В больнице она и познакомилась с Борисом Анатольевичем, лечащим врачом брата, специалистом по челюстно-лицевой хирургии. Был он немножко смешон, неповоротлив и даже неуклюж, как бывают неуклюжи люди, ушедшие в