Грозовой Сумрак - Елена Самойлова

– Увидишь, в штанах путешествовать гораздо удобней. Еще спасибо мне скажешь. – Рейаллу стоило немалых трудов не улыбнуться, наблюдая за тем, как изменяется выражение ее лица. Недоверие, капризное возмущение, задумчивость. Настроение меняется так же легко и быстро, как небо в осенний день, – то дождь, то солнце, то ни облачка, а то словно из ниоткуда ветер пригонит ливневые тучи.

– Непременно. – Она вздернула нос и отвернулась, глядя куда-то в сторону.

Ей, большую часть жизни прожившей внутри волшебного Холма, интересно было абсолютно все – и каменные дома с резными ставнями и вычурными вывесками над дверью, и уличные менялы, и коробейники, во все горло нахваливавшие свой товар, предназначенный в основном для падких на все яркое и блестящее женщин – зеркала, ленты, гребни. Мелочи, которые обычно весьма привлекательны для слабого пола и совершенно безразличны тем, кому чаще всего приходится расплачиваться за пристрастия своих жен и подруг. Люди, снующие вдоль торговых рядов, богатые и бедные, красивые и уродливые, с улыбкой на лице или с нахмуренными бровями зачастую привлекали внимание ши-дани сильнее, чем яркие безделушки или дорогие ткани. Фиорэ наблюдала за людьми с каким-то странным, непонятным интересом, подолгу рассматривая то задумчивую девушку, почти девочку, стоящую за прилавком с глиняными игрушками и постоянно держащую ладонь на округлившемся животе, то молодого мужчину, который одаривал богато одетую женщину драгоценностями.

Ши-дани словно смотрелась в искривленное зеркало, хмурилась и пыталась увидеть и понять нечто такое, что не могла осознать или заметить раньше.

Рейалл уже начал терять терпение, когда что-то словно кольнуло затылок ледяной иглой, застыло, прилепилось как клещ. Чья-то поисковая магия, безошибочно нащупавшая оставленную на его теле запирающим заклинанием метку.

Легкая улыбка тронула губы.

Нашли все-таки. Те, кому стало известно о сбежавшем пленнике, кто не забывал о замке на мысе Иглы и о Грозовом Сумраке. Странно, что провозились преследователи так долго – ведь для людских поисковых заклинаний он должен был сиять, как огромный костер в безлунной ночи, на свет которого можно безошибочно выйти даже из лесной чащи. А значит, появилась-таки возможность расквитаться хотя бы с орденом человеческих магов, связанных Условиями так же жестко, как и сам фаэриэ, но куда как менее жестоко.

Фиорэ, идущая рядом, звонко рассмеялась, когда встреченный бродячий фокусник выудил из рукава живую птицу, которая, вместо того чтобы сидеть смирно, вдруг клюнула мужчину в палец и вспорхнула в небо, радостно чирикая от счастья вновь обретенной свободы.

За себя Рею было совершенно не страшно – за годы заключения он свыкся и со смертью, и с оковами, но вот мысль о том, что в случае его поражения люди не пощадят и осенницу, которая случайно или благодаря очередной шутке судьбы оказалась рядом с ним, холодным камнем легла на сердце. Затопчут в мире людей этот хрупкий цветок осени, несмотря на природное волшебство, сломают и выбросят умирать в пыли на обочине дороги, не пожалев затраченных усилий. Сейчас она смеется, тянется к этому людскому, срединному миру на границе между Холмами и Сумерками. Быстро забывает нанесенные обиды и совершенно не умеет мстить. Странное, по-своему волшебное, создание. Впрочем, разве не такой должна быть осень? Разве природа помнит нанесенные ей плугами и лопатами раны, разве пробует отомстить за разведенный на земле костер или вырубленный лес? Иногда злится, срывает крыши домов ураганным ветром, заливает поля дождями или вымораживает ранним снегом, но все равно любой ветер рано или поздно стихает, снег тает, а вода испаряется под ласковыми солнечными лучами.

Если бы ши-дани были такими же мстительными, как фаэриэ, они давно перекроили бы этот мир под себя, не оставив от обидчиков даже следа. Одно наводнение, река, вышедшая из берегов, или земля, вздрогнувшая или расколотая глубокими трещинами, – и человеческое поселение перестает существовать. А если заставить природу взбунтоваться повсюду?

Легко и просто – ши-дани достаточно лишь захотеть мести в момент, когда они входят в полную силу.

И счастье, что они желают совсем иного…

Рейалл скользнул ладонью по плечу шедшей рядом с ним Фиорэ, прижал девушку к себе одним рывком и остановился, вслушиваясь в гул толпы. Глухо дребезжала натянувшаяся «нить» поискового заклинания, на другом ее конце кто-то торопливо приближался, все быстрее и быстрее. Вряд ли орден пришлет одного обремененного Условиями человека, раньше их всегда было как минимум двое. Можно было бы попробовать сбежать, укрыться в лабиринте переулков, но тогда у врага будет шанс ударить в спину или применить колдовство, на которое далеко не сразу решишься в толпе в разгар базарного дня.

Фаэриэ едва слышно усмехнулся. «Простые люди», которых по идее защищает орден, станут великолепным щитом против подосланных за Грозовым Сумраком служителей. И пусть ши-дани, тоже почуявшая беду и испуганно жавшаяся к его боку, потом ругается, плачет, грозится уйти – неважно. Главное, чтобы было кому ругать и грозиться…

– Ничего не бойся.

Девушка вздрогнула, вскинула подбородок, заглядывая в лицо фаэриэ. Испуг сменился страхом, тонкие пальцы до боли вцепились в его локоть.

– Только не начинай убивать. Не здесь.

Она не могла не попросить об этом! Ну просто не могла!

Широкая улыбка сама собой появляется на лице фаэриэ. Хочется смеяться в голос, искренне, до слез, но тогда маленькая ши-дани испугается еще сильнее, а вдобавок еще и обидится.

– Хорошо. Без трупов. По крайней мере, на этой площади.

Из толпы выныривает уже знакомая по пути в Альгаст светловолосая девчушка, оглядывается вокруг, торопливо перекатывая в ладони серебристый шарик, опутанный черной паутиной, будто наматывая нитку на клубок. Поворачивается, неотрывно глядя на шарик, а потом поднимает взгляд.

Тонкие пальцы сминают амулет, а лицо становится похожим на гримасу обиженного в лучших чувствах ребенка, обманутого и преданного близкими людьми. Девушка охнула, роняя на мостовую сплющенный в неровную лепешку шарик, больше похожий на раздавленное насекомое, и прижала ладонь к губам, словно подавляя неуместное восклицание.

– Зря ты пришел в город. – Глубокий мужской голос, пронизанный магией, разносится над заполненной людьми площадью, эхом отражается от стен, прокатывается по спине колючим плодом неспелого каштана. – Отсюда тебе уже не выйти.

Иллюзия, пустышка – но как действует на чернь, благоговейно расступающуюся перед статным магом, одетым в глухой черный костюм для верховой езды, застегнутый до самого горла, несмотря на душный жаркий полдень! Даже семенящий за ним пожилой мужчина с золотой цепью на шее кажется величественным и гордым, настоящий градоправитель, вознамерившийся очистить свой город от существа из страшных легенд и тем самым снискать славу. Похоже, за то время, что Грозовой Сумрак был заточен в замке, люди успели позабыть о полуночной буре, которая поднимала в воздух не только обломанные ветки и побитую черепицу с крыш, но и хорошо заточенные клинки из ближайшей кузни или оружейной лавки.