Москва слезам не верит (сборник) - Валентин Черных

— И все-таки не понимаю. — Бодров в раздражении стукнул ладонью по столу. — Ну почему все говорят «нет»? Почему никто не хочет рисковать?

— А зачем рисковать? — сказал Викторов. — Вот если бы рискнул — и выиграл тысячу. А выиграть можно двадцать рублей премии. Стоит ли рисковать из-за двадцатки?

— Дело не только в деньгах, — заметила Анна Павловна.

— И в деньгах тоже, — не согласился Викторов. — Вы знаете, что я заметил? Когда я прихожу решать какие-то проблемы к трем Петровнам, я инстинктивно одеваюсь поскромнее. Эти начальницы, от которых зависит, быть или не быть модной одежде, терпеть не могут, когда люди одеваются модно. У них же психология людей, которым ситец выдавали по карточкам, и они радовались и считали, что это нормально.

— Да, — согласились Анна Павловна. — Так считали еще совсем недавно, И вообще, одеваться красиво и модно считалось неприличным. Да и не было у большинства таких возможностей, Теперь возможности появились, но люди ведь меняются не так быстро и легко, как мода. Они живут рядом с нами и отстаивают свою точку зрения, а вы отстаиваете свою. Чтобы внедрить самую передовую технологию» произвести самые совершенные материалы, в наше время надо два-три, ну пять лет, а попробуйте что-нибудь внедрить в сознание человека за пять лет. Нет, на такое инода не хватает и десятилетий. Вот вы сегодня предпочитаете куртки, джинсы — все, что спортивно и функционально, а лег через двадцать, когда вы сами будете руководить главками и министерствами, люди решат снова носить фраки и сюртуки. И вы наверняка будете против, станете доказывать, что во времена вашей молодости…

— Мы будем терпимее, — не согласился Викторов.

— Поживем увидим. Но давайте думать о сегодняшнем дне. Сережа, предположим, ты внедришь свою парусину и костюмы из нее пойдут нарасхват. А что дальше?

— Дальше специализация именно на молодежной одежде. Надо создавать фирму, чтобы все было в одних руках. И одежда, и обувь, и головные уборы. Во всяком случае, я этот вопрос буду ставит

Бодров со своим портфелем-чемоданом и большой плоской коробкой в руках сошел с автобуса у дома Марины. Было воскресенье, и двор был полой людей. Были тут и фабричные. Он здоровался с ними, и с ним здоровались. Женщины не скрывали любопытства. Так, под перекрестными взглядами Бодров и вошел в дом.

Услышав шаги в коридоре, выглянула соседка Марины и от удивления так и осталась стоять в проеме двери. И с ней поздоровался Бодров. Поздоровался очень приветливо,

Марина стирала. На полу возился, что-то мастеря, ее пятилетний сын.

— Здравствуйте, — сказал Бодров и протянул мальчишке руку: — Меня зовут Сергеем Васильевичем.

— Я Александр, — представился мальчишка и добавил: — А зовут Сашкой.

— Я тебе привез самолет.

— У меня их шесть.

— Такого у тебя нет…

— У меня есть все.

— А ИЛ-шестьдесят два нет, не спорь.

— Правда, нет. А как ты узнал?

— Пока секрет. На. Начинай курочить.

— Не курочить, а собирать надо. Давай, я прямо сейчас начну. — И мальчишка туи же развязал коробку, вывалил детали на пол и развернул схему.

— Ты зачем пришел? — спросила Марина. — Тебя же все видели. Не мог до вечера подождать?

— Не мог. Я очень хотел тебя видеть, — ответил Бодров.

… Марина переодевалась перед зеркалом. Бодров терпеливо ждал.

— Ой, страшно, — сказала Марина и села.

— Да ты же моих отца с матерью всю жизнь знаешь, — рассмеялся Бодров.

— То-то и оно, — сказала Марина. — Так ведь и они меня знают почти всю жизнь. Не знали бы, пришла бы такая скромненькая, глазки потупила. А скромненькие старикам нравятся. Вот у меня приятельница есть, в магазине «Подарки» работает, из Курска она. Так та три раза замуж выходила, а приехала сюда — и снова в девушках.

— Что же, — сказал Бодров. — Не везло, значит, а тут, может, повезет.

— А вдруг и вправду повезет? — с надеждой спросила Марина. — Выигрывают же люди в лотерею! Ладно, пошли.

Они шли по улицам города. Бодров посмеивался, видя, как мужчины провожали взглядами Марину.

— Интересно, — спросил он, — что ты чувствуешь, когда тебя так рассматривают?

— А пусть рассматривают. Мне от этого ни холодно, ни жарю.

— Ну а тебе все-таки приятно?

— Конечно, приятно. Каждой женщине приятно, когда она нравится.

На скамейке перед домом Бодрова, как всегда, сидели старухи. Под их взглядами они прошли к подъезду. И тут Марина заколебалась:

— Может, в кино сходим? А к твоим зайдем в следующий раз?

— Пошли, пошли, — и Бодров взял Марину под руку.

Обедали молча. Молчал Бодров-отец, молчала мать, а Бодров-сын слишком проголодался и поэтому тоже молчал.

— Так у вас это серьезно? — спросил Бодров-старший.

— Серьезно, — ответил сын.

— Ну, тогда я свое выскажу.

— Но надо, Вася, — предостерегла мать.

— Выскажи, выскажи, — поддержал Бодров-младший.

— Я против, — сказал Бодров-отец.

— А я за, — сказал Бодров-сын.

— Ты, конечно, знаешь, что у нее до тебя с Витькой роман был?

— Знаю.

— Так вот, он продолжается. Ничего в нашем городе не может быть тайным, что не стало бы явным. Пока ты материю закупал, к ней Витька снова заходил.

— Я знаю об этом, — сказал сын.

— Но ты не знаешь другого. Он пришел вечером, а ушел только утром. Ну-ка, Марина, объясни, — потребовал отец.

— А почему она должна тебе объяснять? — спросил сын. — Даже когда она станет твоей снохой, она будет объяснять только мне. А мне она объяснила.

— Что они всю ночь газеты читали? — усмехнулся отец.

— Я ведь знаю, что тебе все Любовь Николаевна, ее соседа, рассказала, Так вот, передай ей, что она ошиблась. Виктор проходил к Марине вечером и еще утром забегал перед сменой. Она ему костюм шила.

И вдруг Марина зарыдала…

— Ну, я Любке выскажу…

— Успокойся, — сказал Бодров-младший Марине.

Марина, всхлипнув, бросилась к двери. Бодров-старший растерянно развел руками.

Потом Бодров провожал Марину. Они шли молча. Марина свернула в небольшой скверик и села на скамью. Бодров стоял.

— Садись. — Марина, достав из сумочки пачку сигарет, закурила и протянула пачку Бодрову.

— Ты же знаешь, я не курю.

— И здесь ты впереди, — почти весело сказала Марина. — Чего ж не расспрашиваешь?

— Если захочешь, сама расскажешь. Ты не обязана передо мною отчитываться.

— Но это же все равно между нами будет стоять.

— Будет, — согласился Бодров.

— Тогда поставим точки… Как ты понимаешь, я с Витькой не газеты ночью читала.

— Вот этого я не понимаю. Зачем ты это сделала?

— Вообще-то, не пойман — не вор. Мать мне всегда так говорила. И я могла тебе сказать: ничего не было! А там думай как хочешь. Не было, и все… Но я тебя ни разу ни в чем не обманывала… А как получилось, не знаю… не знаю. Я его гнала. А он прилип. Я ему все про тебя сказала. Я понимаю, такое не прощают, за такое в деревнях раньше кнутом лупили. Теперь, конечно, ничего не воротишь. Будем считать, что не повезло. Ладно. — Марша махнула рукой, встала и пошла прочь, ссутулив плечи и опустив голову, будто ожидая, что ее догонят к ударят.

Федяева вела заседание парткоме. Как член парткома присутствовал на заседании и Бодров. Выступала Лыхина. Она обвела взглядом членов парткома, вздохнула и призналась:

— Я не снимаю с себя вины. Да, я виновата. Именно я доверила Сергею Васильевичу самостоятельно принять решение, в результате мы имеем: первое — скандал на всю отрасль, второе — минимум на полгода мы не обеспечены материалом. Теперь нам придется брать по принципу: дай боже, что им не гоже.

— Но ведь закупили же материю кировского комбината, — подали реплику.

— Да, закуплен брезент, — подтвердила Лмхмнв. — Но сделку придется аннулировать. Я думаю, нормальный человек спецовку для пожарников носить не будет. Боюсь, и пожарники не возьмут. Придется аннулировать и договор о поставке хлопчатобумажной ткани для пошива пестреньких мужских костюмов. Я не позволю позорить доброе имя фабрики, И это еще не все. Товарищ Бодров отказался от поставок некачественной фурнитуры зеленоградского объединения. Но другой фурнитуры нет. Хотим мы этого или нет, но прядется брать фурнитуру этого объединения. Результат, как видите, плачевный. Конечно, наш новый председатель фабкома провел определенные мероприятия. На фабрике работает косметолог, кухня стала выпускать более вкусные пирожки, но все-таки главная наша задача — выпускать одежду. А здесь вся помощь профсоюзной организации — нереальные проекты. Жизнь есть жизнь, и надо быть реалистами. Вот и надо признать поверьте, мне больно это признавать, — что мы ошиблись, избрав товарища Бодрова председателем фабкома. Как это ни огорчительно, ошибку придется исправлять. — Лыхина закончила и села.