Тени в холодных ивах - Анна Васильевна Дубчак

своих людей от проблем и подозрений полиции. Так сделала Кристина, так сделала и я. Когда я узнала от Рожковой, что Метелей видели на месте преступления, вернее, рядом, на холме, где они переодевались и сжигали свою одежду, я испугалась. Причем испугалась по-настоящему. А если это действительно они убили мою сестру?

И что я вообще знала о них, кроме того, что они – немного сумасшедшие, раскрепощенные люди? Да, безусловно, Кристина очень талантлива, никто этого и не отрицает. Она добра и открыта. Готова поделиться со мной всем, что имеет. Но свою «дружбу» с моей сестрой скрыла? Скрыла. О том, что решила познакомить ее с Зиминым, не рассказала? Нет. Она четко шла по плану, целью которого было изъять из моей жизни Марину. Любыми способами. Любыми!

Рожкова заставила мои зубы стучать, а тело дрожать. Я испугалась, что так много времени могла жить бок о бок с убийцами. Рожкова просила меня порыться в мастерской в поисках улик. Но я их не нашла. И тогда мне ничего другого не оставалось, как признаться в отсутствии у Кристины алиби.

Дружба дружбой, но я не подписывалась водить дружбу с извращенкой, которая способна на такое зверское убийство! Если мать такая, значит, и дочь…

Предала ли я своих друзей, рассказывая следователю о том, что понятия не имею, где в момент убийства они находились? И да, и нет.

Не зная, что последует за этим моим звонком Рожковой, я поздним вечером, наслаждаясь запахами дождя, отправилась к ним домой.

Окна мастерской были темными. Вряд ли они в половине десятого легли спать. Либо их не было потому, что они ушли к кому-нибудь в гости или ужинать в ресторан, либо их задержали. Арестовали.

Я достала свои ключи и вошла в мастерскую. Если бы меня кто-то увидел со стороны, то решил бы, что я вошла к себе домой, такой у меня был уверенный вид.

Вспыхнул свет – я стояла ослепленная, в полной тишине, и спрашивала себя, чего бы я хотела больше всего на свете. И ответ был готов. И уже давно. Я хотела быть Кристиной. Хотела носить ее черный бархатный костюм, ее пестрый винтажный, купленный где-то Лондоне, царский халат, пить выбранное ею красное вино, писать ее картины так, как если бы они были моими. А еще мне хотелось иметь такую же кудрявую шевелюру, как у нее. Вот только дочку мне иметь было рановато. Поэтому Валю я сделала бы своей самой близкой подругой.

Я задернула шторы в мастерской, поднялась в спальню Кристины, переоделась в ее халат, спустилась, открыла холодильник и достала тарелку с большим куском сыра. Затем принесла из кладовки бутылку вина. Расположилась за столом, выпила.

Я знала, что меня никто не увидит и не услышит. Я взяла свой телефон и отключила его. Теперь он стал моей игрушкой. На время.

– Да, слушаю. Ну да, это я, Кристина Метель… Что? Не слышу вас! А… Поняла, это мистер Гилберт, да-да, как же, помню вас, конечно. Что вы хотели? Заказать триптих? Ботанический? Хорошо. Пришлите мне на почту ваши пожелания, я посмотрю. И если сочту заказ интересным, то сообщу вам об этом, тогда вы сможете прислать мне аванс. Сумму обговорим… Хорошо. Да, договорились…

В какой-то момент мне стало скучно. И я снова включила телефон. Никакой мистер Гилберт мне, конечно, не позвонит. И мне до Кристины далеко. И вот где они сейчас? А если их на самом деле арестовали?

Я закрыла глаза и попыталась представить себе, как Кристина орудует ножом, как во все стороны летят брызги крови… Но эта картинка у меня не складывалась. Про Валю я вообще молчу. Неужели и ее тоже задержали?

Что я наделала? У меня от ужаса волосы зашевелились на голове…

Мне бы позвонить Кристине, чтобы все выяснить, но я не могла найти в себе силы. Да и зачем мне было это делать, если… Ведь я же и без того все знала!

Я же была здесь, неподалеку, когда возле подъезда дома остановилась машина и из нее вышли люди, я видела, как вспыхнули окна мастерской, и я увидела сквозь стекло сидящую на стуле Кристину… Затем – Валю, которая вцепилась в мать и плакала. Потом с улицы взяли каких-то людей, мирно прогуливающихся под дождем. Мужчина, входя в подъезд, с трудом сложил свой огромный черный зонт…

А как прикажете мне оставаться дома, когда в убийстве подозревают моих лучших друзей?

Да я собственными глазами видела, как их обеих вывели из дома. На Кристине, моей Кристине, были надеты наручники! Что же это получается? Значит, Зимин не виноват! Но как же так? Ведь в его мастерской нашли нож! Так кто же тогда убил мою сестру на самом деле?

Я не понимала, как эта Рожкова нашла свидетелей, которые видели Метелей на холме. Откуда они взялись? Никого не было и вдруг – нате вам! Еще фотографии сделали, и Рожкова увидела, что на Кристине и Вале были парики. Может, это просто блеф? И все это Рожкова придумала исключительно для того, чтобы заставить меня разоткровенничаться по поводу отсутствия алиби у Метелей?

На звонки Ильи я не отвечала. Мне было стыдно. Встретившись с ним, я не смогу молчать и расскажу ему все-все. И мне будет просто невозможно объяснить, почему я предала своих друзей. Затем посыплются вопросы о Зимине… Я окончательно запуталась. И только в одном я была уверена – моей сестры больше не было. И мне предстояли похороны.

Сидя на кухне в чужом доме, который я хотела бы считать своим, потому что он был красивым, светлым и располагал к творчеству, я выпила еще один бокал вина и заплакала. Когда я опустилась уже на самое дно, когда мне не хватало уже воздуха, чтобы просто жить, и в темноте за окном начал клубиться черный призрак-силуэт моей умершей сестры, вдруг раздался металлический лязг отпираемой двери, веселые голоса, звон ключей, уютное цоканье каблучком по плиткам холла, и вот дверь распахнулась, и я увидела Кристину с Валей! В хорошем настроении и явном подпитии они ввалились на кухню, каждая прижимала к груди по букету цветов.

– А вот и ты! – заулыбалась пьяно Кристина, подходя ко мне и обнимая. – А это – мы!

– Представляешь, я только что познакомилась со своим отцом! – сияла Валя. – Он такой крутой! И такой красивый! Просто класс!

– Девчонки, предлагаю продолжить веселье! – Кристина скинула с себя накидку, отправилась куда-то в глубь квартиры, вероятно в кладовку, откуда принесла еще одну бутылку красного