Пляж острых ощущений - Ольга Степнова

Получив известие о моей гибели, дед свалился с инфарктом. Он выкарабкивался долго и трудно, мучительно привыкая к мысли, что меня нет в живых. Дед не смог даже похоронить меня: во-первых, потому, что сам лежал в реанимации, во-вторых, потому что считалось, что я лежу в братской могиле. Как только он выписался из больницы, с ним случился второй инфаркт. Потом третий. Он получил инвалидность. Он почти не выходил из дома. Он угасал с каждым днем, потому что смысл в его жизни пропал. Когда его навещали друзья и знакомые, он всем твердил одно: «Я сам виноват, в том, что мой Юва погиб. Я не должен был отпускать его в армию. Я должен быть давать взятки, но не позволить ему служить!» Людям стало с ним тяжело общаться, многие перестали его навещать.

Деду стало трудно делать самые простые вещи — ходить в магазин, в поликлинику, готовить себе еду, покупать лекарства, убирать квартиру. Те друзья, которые продолжали его навещать, помогали ему, как могли, но почти все они были такие же больные и старые. Дед не хотел быть им в тягость, поэтому заверял, что ему ничего не нужно. Соцработников дед почему-то на порог не пустил. Так продолжалось около года. Но однажды в поликлинике дед познакомился с одной пожилой женщиной. Кажется, они сидели в одной очереди к врачу. Ее звали Вера Петровна Низенькая. Она тоже была больная, одинокая, на инвалидности. Они с дедом разговорились об общих проблемах одиноких, больных людей и Вера Петровна рассказала, что вот уже несколько месяцев не знает никаких проблем с деньгами и бытовыми трудностями. Она рассказала, что купила недавно новый телевизор, стиральную машину, закрыла долги по квартире и ездит теперь в поликлинику исключительно на такси. Еще она сказала, что к ней каждый день заходит медсестра, которая измеряет давление и ставит уколы. Приходит также еще одна милая женщина, которая готовит, убирает квартиру, покупает лекарства и продукты. Дед заинтересовался, как это Вера Петровна так хорошо устроилась, и та объяснила, что полгода назад она заключила взаимовыгодный договор с фирмой «Гарант». Низенькая объяснила деду, что в обмен на то, что она оформила свою квартиру на доверенное лицо фирмы, ей гарантировалась пожизненная рента и пакет социальных услуг в придачу.

Дед этим очень заинтересовался и попросил у Веры Петровны телефоны «Гаранта». Та сказала ему, что телефоны эти можно найти в любой местной газете, услышать по радио или телевидению, так как фирма широко рекламирует свои услуги.

Дед узнал телефон и позвонил в «Гарант». Дело было сделано. Договор заключили в течение трех дней. Своим друзьям дед сказал, что это единственно правильный выход в его положении. Наследников у него нет, а остаток своей жизни он хочет прожить достойно, в комфорте, и никого не напрягая своей беспомощностью. Квартиру он в могилу с собой все равно не утащит, а завещать ее некому. Друзья пытались отговорить его, опасаясь, что это какое-то мошенничество, но дед аргументировал тем, что фирма на рынке работает давно, у нее много клиентов и все они очень довольны. Еще он сказал, что мошенники никогда не будут тратиться на такую широкую рекламу.

Теперь к деду каждый день приходили медсестра и женщина, которая вела хозяйство. Каждый месяц он получал приличную сумму денег, имел возможность покупать дорогие лекарства и ездить на такси в поликлинику. Он поддерживал отношения с Верой Петровной, перезванивался с ней, и иногда даже заезжал в гости. Известие, что Низенькую нашли дома с раскроенной головой, стало для него потрясением. Потом по городу поползли слухи о серии убийств стариков именно таким способом — ударом сзади по голове. Говорили, что стариков грабили. Многие из них были клиентами «Гаранта». Но говорили, что это якобы совпадение: просто грабители знали, что именно у этих стариков есть что брать — и деньги и бытовую технику. Они ведь получали приличную ренту! В общем… мой дед Максим стал пятой жертвой преступников.

Его нашел на пороге квартиры сосед дядя Леня. У деда был разбит затылок. Из квартиры ничего не пропало, кроме старинных серебряных ложек и радиоприемника. — Носков замолчал. Он все-таки вытащил сигарету из пачки и закурил.

Бэлка сделала то же самое. Руки у нее тряслись, глаза были красные, но слез не было. Это была другая Шарова — не та, которую я знала. У нее была другая прическа, другие жесты, другие глаза, впрочем, нет, — это была прежняя Бэлка, которая неизвестно что выкинет в следующую секунду.

— Я понял, — сказал Бизон. — У тебя не возникло ни малейших сомнений, что деда, Веру Петровну и других пожилых людей убили по заказу людей из фирмы «Гарант». Следствию не удалось тогда доказать это. Когда оно началось, фирма свернула свою деятельность. Все, кто составлял костяк «Гаранта», хорошо и быстро наварились на этих убийствах, поимев сразу шестнадцать огромных дорогих квартир, большинство из которых были в центре города. Фирма распалась и каждый из ее сотрудников пошел своей дорогой, стараясь не вспоминать, какой ценой ему достался стартовый капитал для начала своей новой деятельности. Наверное, они испытывали что-то вроде ужаса при упоминании имен друг друга. Наверное, они понимали, что может найтись такой человек, который начнет мстить за убийства стариков. Наверное, они очень боялись, что правосудие и через много лет доберется до них, что найдутся новые доказательства и свидетели. Но правосудие настигло их… в виде тебя?!!

— Я собрал о них всю информацию! На каждого из них я собрал достоверную, проверенную информацию! Я платил детективам почти все, что зарабатывал, завел себе информаторов, я следил, выспрашивал, подглядывал, собирал сплетни! Я знал про них все. Ну, или почти все. Как они проводят свой день, какие у них привычки, как они отдыхают, какие у них маршруты передвижения.

Бизя вдруг вскочил и прошелся по палубе. Неожиданно налетел ветер, поднялись волны и палуба начала раскачиваться. Стало совсем темно, звезды и месяц совсем не давали света, они висели на небе просто как не очень оригинальная задумка дизайнера.

— А зачем этот цирк с красными цифрами на ладонях? — спросил Носкова Бизон.

— Зачем? — повторила я эхом. Все происходящее было бредом — ночь, яхта, молоточник и Бэлка, влюбленная в него по уши. Ни за что не возьмусь писать такой странный, нелепый, чудовищный детектив. Лучше напишу кулинарную книгу для тех, кто не умеет правильно варить перепелиные яйца всмятку…

— Этими цифрами я хотел показать, что я не просто убийца. Я хотел обозначить, что у каждого из этих гадов есть свой порядковый номер, в зависимости от того, какую должность он занимали в «Гаранте»! Они все знали, что стариков, с которыми они заключают договоры, рано или поздно убьют. Все! Даже бухгалтер Лялькина! И эта дрянь Серикова тоже знала! Она отвечала за рекламную политику. Ее я ненавидел больше всего! Это она составляла душещипательные, проникновенные рекламные тексты, которые публиковались в газетах, зачитывались на радио и телевидении! Именно на них покупались старые, одинокие, доверчивые, больные люди! Ведь они привыкли верить печатному слову! А уж тем более тому, что говорится по радио и телевизору! Я убивал и нумеровал этих гадов в порядке их степени опасности для общества!

Первый был гендиректор «Гаранта» — Матвеев. Я долго следил за ним, но его было трудно застать одного. Почти всегда он был на машине с водителем, женой, или дочерью. А тут как-то вечером еду, смотрю — он, наконец, без машины, один, и болтает с каким-то отмороженным алкашом. Поговорил и вдруг стал тачку ловить. Я, конечно, рванул к нему, развернулся даже в неположенном месте. Он был взбудораженный, злой, и, ничего не заподозрив, сел ко мне в машину. Он даже не сразу заметил, что я везу его не к ресторану, как он сказал, а в сторону Дикого пляжа. А когда заметил, заорал: «Ты, урод, чем слушаешь?! Я куда тебе сказал ехать?!!» Он был щупленький, этот Матвеев, я ударил его ребром ладони по сонной артерии. Он вырубился, я доехал да пляжа, взвалил его себе на плечо и отнес на берег. Там он очухался и даже вскочил на ноги. Хотел что-то сказать, но не успел, я ударил его дубинкой сзади по голове. Дубинка у меня эбонитовая, тяжелая. Матвеев упал лицом в воду. В Чечне я привык убивать, но не думал, что в мирной жизни это будет так трудно. Кажется, я недостаточно сильно ударил его, потому что он успел сделать движение, будто хотел уползти куда-то. Мне кажется, что он захлебнулся, а не от удара погиб. Тогда я достал из кармана красный маркер и написал у него на ладони цифру один. И сказал мысленно деду: «Первый! Твой первый убийца наказан. Он больше не топчет землю и не принесет никому вреда».

Не знаю, что на меня нашло, но я решил, что второго — замгенерального, Петушкова я убью в эту же ночь. Я позвонил ему на домашний, трубку взяла жена. Она сказала, что Ивана нет дома, но он скоро вернется. Я подъехал к его дому, сел на лавочку и стал ждать. Я совсем не скрывался. Меньше всего я заботился о том, что меня могут заметить и потом опознать. Я не убивал, я казнил, поэтому думал: раз я делаю справедливое дело, обстоятельства сложатся в мою пользу. Я выполню до конца свою миссию, а потом можно и в тюрьму.