Никита Добрынич - Владимир Голубев

— Gay, zabi? Ruzzi! — указал он своим, споткнулся и полетел на землю с перекошенным от злобы лицом. «Отбегался! Сука одноглазая», — обрадовался Никита, бросив в очередной раз мимолетный взгляд назад. Поляки склонились над телом шляхтича, потеряли пару минут, помогая ему подняться, дав возможность русским отчалить от берега. Сходни уже убрали, и Никита окунулся в ледяную воду по самую шею.

Полабские славяне, многочисленные, не желающие покидать свои земли, занимающие значительную часть территории восточной и центральной Германии, вызывали ненависть у рода Зайлеров. Мало того, что более родовитые соседи намекали на еврейское происхождение фамилии, так еще полабы постоянно роптали и не платили подати. Семеро сыновей Зайлеров жестоко расправлялись с дикими славянами, но денег это не прибавляло. Маркграф давно запретил славянские названий городов Липск, Дрежджаны, Бранибор, Плавно, Перна, Гора и Сосны. Их следовало называть только Лейпциг, Дрезден, Бранденбург, Плауэн, Пирна, Гера и Цоссен, и никак иначе. Полабы будто не знали приказа, продолжали звать города по-старому.

Все, собранные Зайлером-отцом деньги, уходили на вооружение сыновей, но их не хватало. В конце зимы небольшой отряд отправился за добычей на восток. Он состоял из семи братьев Зайлеров, двое из которых считались рыцарями, и десятка оруженосцев, наёмников и слуг. Поход не задался, он не принес весомой добычи, но не было и потерь. Зайлеры тянули с возвращением, две недели назад прослышав о сокровище плоцкого купца. Права комеса на серебро были слишком спорны, и братья посчитали сокровище своим. Перед самым ледоходом ляхи сожгли Берестье, забрали серебро плоцкого купца, разграбили город. Они повели себя, как дикие кочевники, оставили в городе только стариков и маленьких детей, остальных угнали в полон. Комес поступил по-славянски дико и неблагородно, предательски обманул своё войско, бросил ополчение, забрал серебро, и с двумя сотнями воинов попытался налегке уйти в Плоцк. Такое поведение было характерно для всех славян, князья и воеводы даже богатых купцов не считали за людей. Ясно, что ополчение комес собирал во многом насильно, и тратить время и силы на защиту был не намерен. Толпа ополченцев с обозами и пленными растянулась вдоль дороги на целый день пути. Ляхи грабили ближайшие поселки, жгли дома, уводили в полон жителей, рыскали по лесам в поисках беглецов. Зайлеры держались в стороне, следили за комесом, искали удобный момент для нападения. Пару раз они встречали большой прусский отряд охотников, но уходили в сторону без боя.

Русская дружина, пришедшая с востока, начала потрошить ляхов. Небольшой отряд легко бил превосходящие силы ополченцев. Русские освобождали пленных, отдавая вчерашних господ во власть бывших рабов. Разведка показала, что у Зайлеров появился конкурент. Русский отряд из полусотни клинков, на взгляд германцев, был сильнее сотни пруссов-охотников. Еще один отряд появился на реке. Полсотни русских показали себя хорошими бойцами, но угрозы для комеса не представляли — у них не было лошадей.

Комес, встревоженный собравшейся вокруг сворой жадных до богатства бандитов, решил бить их по очереди. Отряд на реке не представлял реальной угрозы. Русская дружина, связанная непрерывной войной с многотысячным ополчением, утратила мобильность. Пруссов-охотников он презирал. Его выбор пал на маленькую германскую банду. Численно меньше всех, они были слишком быстры и слишком опасны, комес хорошо знал своих западных соседей. Русский отряд на реке и дружина в тылу ополчения могли стать грозным противником, объединившись. Но в такое чудо комес слабо верил. Польский отряд разделился. Для охраны серебра осталась полусотня самых старых и опытных воинов. Полторы сотни ляхов организовали облаву на германскую банду. Комес рассчитывал до полудня вырезать полностью, или частично бандитов, и к вечеру догнать обоз с сокровищем. Братья Зайлеры дважды оказывались в кольце и дважды ускользали без потерь, растоптав с десяток поляков.

Безобидные, как казалось комесу, пруссы напали на охрану серебряного обоза, стоило тому чуть удалиться от лагеря. Небольшая еловая поросль, чудом сохранившаяся среди берез и дубов, скрыла засаду, к тому же ляхи не ожидали нападения так скоро. Через полчаса схватка завершилась. Больше половины поляков осталось в живых, пруссы больше отвлекали внимание и отгоняли врагов от обоза, чем пытались уничтожить. Хотя явно могли это сделать. Ни одной вьючной лошади на дороге не осталось, пруссы забрали с собой даже сменных лошадей ляхов, для полной уверенности.

Валера вывел из города основной отряд, четыре сотни всадников, на следующий же день после того, как Никита отплыл на судне вниз по реке. Отряд двигался медленно, множество заводных лошадей и плохая дорога тормозили движение. Навстречу двигались бывшие польские пленники, жители Берестье и окрестных поселков гнали бывших господ, ляхов, в русский плен. Русские были неплохо вооружены польским оружием, часто ехали верхом на трофейных лошадях. Проявляя уважение, или опаску, отступали в сторону, пропуская колонну карачевских всадников. Первую встречную группу Валера допросил, выяснил: откуда взяты трофеи, и кто освободил людей из плена. Тут же приказал отобрать и оружие, и лошадей, и пленных ляхов. Не стал слушать причитания бывших пленных русских о том, что они разорены.

— Олегу некогда заниматься трофеями, а я могу послать обоз с полоном в Слоним или Волковыск, — заявил он сотнику Неждане, командиру назначенной им самим трофейной команды, — из двух тысяч польских ополченцев большая половина уже попала, или сегодня-завтра попадет в плен. Лошади и скотина смогут дойти сами. Ляхи здесь много чего награбили.

— Олег-Муромец — широкая душа. Так даже свой князь никогда не поступает. А чужой князь и тех, и других бы взял в полон и продал, — заявил сотник.

— Неужели князь у своего же родственника людей воровать будет?

— Воровать? Грабить! Набеги на своих чаще, чем на чужих. По Днепру весной столько судов с рабами каждый год уходит, что не сосчитать. В Киеве самый большой невольничий рынок. В Великом Новгороде во много раз меньше.

— Нет! Снабжать оружием и лошадьми жителей чужого князя глупо, но продавать русских в рабство — подло, — подвел черту Валера.

— Тебе решать! Что прикажешь, то я и сделаю.

Чем приглянулась девчушка-грязнуля Олегу непонятно. Ему всегда нравились весёлые, бойкие, гордые девушки. Олеся не проходила ни по одному критерию. Сейчас. Две недели назад она была чистюля и гордячка, острая на язык, недотрога для парней. Но польский плен оставил всё это в прошлом. В прошлом богатая невеста. Семья, дом. В прошлом, всё в прошлом. Олег остановил коня рядом с Олесей.