Красным по черному - Александр Огнев

— Утешай себя мыслью, что традиционная медицина не менее греховна, чем традиционная ориентация вне церковного брака.

Свинцов на мгновение замер, придав лицу выражение трепетного восторга, и просительно прогундосил:

— Можно я запишу, пока не забыл?

Они направились к калитке рядом с высокими воротами, из которой навстречу им как раз выходили два молодых человека с типичной, «узнаваемой» внешностью. Наградив вновь прибывших презрительно-равнодушным взглядом, юноши сели в одну из дорогих машин.

— И тут — наш контингент, — тихо произнес Михаил почти с умилением.

Девушка, проводившая «контингентных» гостей, не спешила запирать калитку.

— Вы к нам? — спросила она.

— Мы — к Агате, — ответил Олег.

— Вы договаривались?

— Да, на девять часов.

— Прошу, проходите. Только у нас сегодня малость сбился график, так что вам придётся немного подождать.

— Простите, а «немного» — это сколько? — приветливо спросил Свинцов с улыбкой, больше напоминающей гримасу боли. — Есть надежда, что мы уйдём ещё молодыми?

— Конечно, — спокойно ответила девушка, запирая за ними калитку. — Не беспокойтесь, дяденька. А пока пройдите, пожалуйста, вон в ту беседку.

Сама она направилась в дом.

— Беседкой здесь называют этот «Ноев ковчег»? — обиженно проворчал «дяденька», взглянув в указанном направлении. — Судя по тем двоим, у нас есть все шансы встретить здесь знакомые лица.

— Ладно, идём! Здоровье требует жертв. — Олег усмехнулся. — Как тебе афоризм?

— Ларошфуко!

Опасения Свинцова оказались преждевременными. В беседке находились вполне приличные люди. Трое из них даже были с детьми: младенец, лет полутора, сладко спал на руках у не очень молодой матери, девочка лет пяти — вылитая Мальвина — строго и деловито «воспитывала» свою куклу, сидя между родителями. Около беседки степенно прохаживался солидный господин с большим полиэтиленовым пакетом, сильно напоминающим те, что держали в руках они сами.

— Ни дать, ни взять — очередь в чистилище, — тихо прокомментировал неугомонный Михаил.

Генерал Кривошеин медленно шёл по аллее кладбища со свёрнутой газетой в руках, и в газете этой без труда угадывалась бутылка. Пожилой человек пришёл помянуть кого-то из близких…

Действительно, ещё несколько дней назад погибший за четверть века до этого Николай Бовкун был для него самым близким (в чём-то даже ближе, чем Лиза и мама) человеком. А сейчас вот подумалось: какое счастье, что он не стал хоронить его по соседству с ними, а закопал здесь. И ещё (Кривошеин горько усмехнулся): как же это было прозорливо со стороны Марининой матери, настоявшей на том, чтобы тело дочери перевезли и похоронили в Казани. Марина-то и впрямь была святой женщиной!

Иван Фёдорович остановился перед серым обелиском, на котором под большим, высеченным на камне портретом было выбито: «Бовкун Николай Матвеевич…». Уперев немигающий взгляд в каменное лицо, он с минуту стоял неподвижно, как будто ожидая, что изваяние отведёт глаза. А не дождавшись, не спеша развернул газету, как в замедленной съёмке, отступил на шаг и со всего размаху швырнул в него чёрную бутылку.

Глухой хлопок разбившегося стекла был едва слышен. Круто повернувшись, Кривошеин пошёл прочь, даже не взглянув на дело рук своих.

Битумный лак медленно и густо растёкся по памятнику. Через несколько минут не видно было уже ни лица, ни имени, ни дат рождения и смерти. Только у самого основания, в правом углу, продолжала золотиться в закатных лучах бессонного июньского солнца чудом уцелевшая надпись: «Другу и Отцу» …

— Вы наводили обо мне справки в Центральном разведывательном управлении? — Михаил перевёл ошарашенный взгляд с разложенных карт на Агату.

— Конечно, — спокойно ответила она. — При том, что вы идёте вне плана, и я вообще не подозревала о вашем существовании до появления здесь. У вас есть ещё вопросы?

— Какие вопросы? Слов, и тех не осталось.

— В таком случае с вами на сегодня — всё. Завтра можете привезти свой пояс. Ваш друг всё вам объяснит.

Она обернулась к Олегу:

— Кстати, где ваша тряпка?

— Что? — не понял он.

— Ну, пояс, пояс ваш…

Круглов порылся в пакете.

— Вот.

— Замечательно. — Агата вновь посмотрела на Свинцова, «приросшего» к стулу. — Уступите место товарищу. А сами можете пойти подышать воздухом, пока мы с ним здесь разбираться будем.

— Хороший парень, но трепач, — продолжила она после того, как Михаил вышел, а Олег занял место напротив.

— Есть немного, — улыбнулся он.

Тасуя карты, Агата подняла на него невозмутимый взгляд:

— Ваш бывший учитель никогда не говорил вам, что юмор должен быть к месту? Здесь, ведь, не цирк. Вы заметили детей, которые были у меня перед вами? Вот этого младенца родители ждали одиннадцать лет. И ждали бы ещё лет сто. А девчушка — абсолютно здоровая, между прочим, — имела все шансы не дожить даже до совершеннолетия. Так что люди приходят и приезжают сюда совсем не для того, чтобы поупражняться в остроумии. Постарайтесь объяснить это своему приятелю.

Круглов благоразумно воздержался от вопроса о тех двоих визитёрах, с которыми они столкнулись при входе.

— Итак, — сверкнула очками Агата, — вы видели, как мы с ним работали? Сейчас проделаем всё то же самое, но уже с вами. Вы готовы?

Она начала раскладывать карты.

— Стоп! — проговорил Олег.

— Вот эта, да? Хорошо. Ещё раз…

— Стоп!..

…Когда минут через двадцать они вышли из летней кухни, по-видимому служившей ей рабочим кабинетом, Агата на прощанье предупредила его:

— Учтите, что после того, как я сожгу сегодня вашу тряпку, обратного хода не будет. И что бы ни произошло из того, о чём я вам сообщила, вы должны будете довести всё до конца. Даже если это «что-то» случится завтра…

— Ты её собачку видел? — спросил Михаил, как только они сели в машину.

— Да. Красивый дог.

— Красивый?! Чёрное чудовище! Под стать хозяйке…

Круглов лишь хмыкнул в ответ, и минут пять они ехали молча. Очевидно, для Свинцова этот срок был предельным. Едва машина свернула на Московское шоссе, он не выдержал:

— Вам эта ведьма, видать, тоже напророчила много «доброго», товарищ начальник, если судить по томной задумчивости, написанной на вашей физиономии лица?

Олег ответил не сразу.

— Сказала, что в ближайшее время велика вероятность получения крупного наследства и повышения по службе.

— Ха! Так радоваться надо!

— Ага. Особенно если принять во внимание катастрофическую нехватку родственников, а среди малочисленных имеющихся — полное отсутствие миллионеров.

— Слушай, а давай — обидимся и не поедем к ней больше?!

— Да нет, Миша, ехать теперь придётся — кровь из носа. Точнее, даже не ехать, а ездить. И чётко выполнять её указания. — Олег на мгновенье оторвал взгляд от дороги и серьёзно взглянул на друга. — Воспринимай это, как очередное служебное задание.

Он вновь устремил глаза на шоссе и тихо добавил:

— Или — как мою личную просьбу.

Глава 56

И снова настало утро …

До семи часов оставался воз времени — почти сорок минут. Круглов припарковал машину на обычном, «своём» месте и решил зайти в круглосуточное кафе на углу по соседству.

Когда он уходил, Светка досматривала последний сон, чем Олег и не преминул воспользоваться. Жена всю жизнь боролась с его, мягко говоря, негативным отношением к завтраку. «Кофе — не еда!» Этот девиз давно был выбит аршинными буквами на скрижалях их семейной истории. Но он-то как раз придерживался диаметрального мнения. Беда только (Олег улыбнулся), ни в кафе, ни даже дома не попьёшь такого кофейку, как у Саныча. Одно слово — волшебник.

Далёкий во всех отношениях от его дел и забот, да что там — почти марсианин, с которым они не виделись двадцать лет, — он за пару дней решил почти неразрешимую проблему! Так, походя, «между прочим»… Более того, Саныч сумел сразу распознать опасность и предостеречь от неё его — профессионала, умудрившегося не заметить эту опасность, не разглядеть врага! Даже сейчас всё это до конца не укладывалось в сознании… А Агата, железобетонное спокойствие которой самого Мишку лишило дара речи?!

Ладно, хватит петь дифирамбы, пусть даже заслуженные. Тем более ни Саныч, ни Агата их всё равно не слышат.

Олег допил кофе и взглянул на часы: 6.46. Пора к бате. Он вдруг испытал неловкость. Точнее — угрызение совести. В круговороте последних часов — посещение церквей и магазинов, встреча и разговор с Озеровым, поездка со Свинцовым к Агате — мысли о нездоровье Кривошеина и его странном поведении после смерти сына во время их вчерашней встречи отступили куда-то на задний, «затенённый» план.

Олег невольно ускорил шаг, почувствовав жгучее, почти детское желание поскорее увидеть батю, порадовать накопившимися добрыми новостями, просто дать понять, как он по-сыновьи любит и уважает его…