Разведчик с Острова Мечты - Алексей Тихонов

Едва тело утихомирилось, разведчик проворно отскочил в сторону и долго, напряженно изучал окрестности, временами, словно дикий зверь, даже принюхиваясь. Так никого больше и не обнаружив, возвратился к поверженному. Это был статный, поджарый парень немногим за двадцать. Одет в заурядное крестьянское платье, хотя кое-какие приметы выдавали человека, чуждого плугу. Из оружия только широкий нож на поясе — обычный спутник простолюдина. Кроме того, в вещах нашлись горсть сухарей и десяток медяков. Узкое сухое лицо, длинный нос, жидкая полоска светлой бородки. Вроде бы Шагалан видел этого удальца в лагере Ааля. Точнее, как ни перетряхивал память, вспомнить не получилось.

Что бы это значило? Ааль или, например, Бархат решил наплевать на его отказ и навязать свое попечение? Что поручили человеку — охранять, следить или нечто иное? Один ли он был послан? В последнее верилось слабо — юноша, казалось, сумел внушить Аалю некоторое уважение. А тогда где остальные провожатые? Если не шли все вместе, то, вероятно, сей распростертый на земле парень — передовой разведчик, лучше других умеющий выслеживать добычу в лесу. То есть остальные сейчас дружно топают совсем неподалеку? Отчаянно хотелось привести бедолагу в чувство и на совесть допросить — имелись кое-какие любопытные способы вытягивания правды. Однако чересчур заботила возможная погоня. Дабы не устраивать в лесу поножовщины, требовалось быстрее убираться.

Схватив бездыханное тело за ноги, юноша оттащил его в сторону, под сосновую корягу. Связал руки за спиной, накидал сверху веток. Сложно сказать, когда поверженный очухается, но прыткость подрастеряет, а товарищи его отыщут навряд ли.

Лишний раз осмотревшись, Шагалан решительно пустился дальше по тракту. Дорога оставалась недлинная, часа через два впереди затемнели дымы и башни большого города. В пути обошлось без происшествий, разве что однажды наткнулся на караван и непонятную толпу народа, гомонящего у обочины, на всякий случай обогнул их лесом.

Галага предстала облаком разномастных домов, дворцов и лачуг, разлегшимся на противоположном берегу широкой, мутной Гевси. Дома грудились плотно, чудилось, они просто росли один из другого. Самые отдаленные терялись в призрачной дымке — то ли в дождевой мгле, то ли в собственных испарениях. Вдоль речного обрыва гордо возвышались пять сторожевых башен — следы былой независимости и могущества. Вместо стен — жалкий вал с частоколом. Впрочем, учитывая особую роль Галаги в Первом Восстании, странно было видеть и это. Еще несколько башен торчали из тела города наравне со шпилями храмов и дворцов. Какая из них тюрьма? С ходу не определить. Как и встарь, главным защитным бастионом служила река. Теперь, правда, через нее вели не два моста, а лишь один, но при нынешнем размахе торговли и он не перегружался. Даже сейчас, в самый разгар осенних ярмарок, при въезде на мост скопилось всего три обоза да два десятка путников… Скопилось у мощной заставы губернаторских стражников. С первого взгляда Шагалан уяснил, что обычной мздой тут не обойдется. Стражники, обуянные совершенно несвойственной им остервенелостью, проверяли у всех подорожные бумаги, вчитывались в каждую букву, расспрашивали, копались в поклаже. Деньги за проезд принимались в последнюю очередь. Гадай — не гадай, какая шлея попала им сегодня под амуницию, только задачу это осложняло сильно.

Продолжая осматриваться, юноша приметил неподалеку маленькую рощицу, в которой собралось человек десять-двенадцать. Держались они врозь, одеты были по-разному, но нервничали одинаково. Чтобы не торчать под моросящим дождем, Шагалан двинулся к ним. Люди и впрямь казались незнакомыми друг другу, новичка встретили настороженно, хотя и без враждебности. Кинув плащ на землю под раскидистым деревом, разведчик улегся сверху. Среди постояльцев рощи обнаружились и женщины, и дети, и седые старцы. Через минуту прерванные было разговоры возобновились, в результате юноша быстро определил, что очутился в обществе товарищей по несчастью — таких же странников без необходимых для путешествий бумаг. Труднее было понять, на что горемыки рассчитывают. Любой рьяный стражник мог в любой момент учинить здесь форменный погром. Вдоволь наслушавшись историй о чужих невзгодах, Шагалан наконец повернулся к своему соседу — мрачному, понурому мужику:

— Извините, уважаемый. Не в курсе, случаем, с чего вдруг стража лютует?

Мужик покосился с подозрением, но, помедлив, ответил:

— Известно с чего. Все из-за поимки старика Сегеша.

— Так его взаправду поймали? — нарочито удивился юноша.

— Истинно так. Третьего дня по городу возили в телеге, показывали народу, чтоб никто не сомневался. Ну, а под то, знамо дело, и войску нагнали видимо-невидимо. Караулы, вишь, удвоили, офицеров ихних из тепленьких постелек в дождь выставили. Вот и звереют.

— И даже за деньги не пройти?

— Какое там! Это раньше, парень, просто: гони монету и езжай гоголем, а ныне… Что внутрь, что назад на тракт не отпустят, во!

— И куда ж тогда? — насторожился Шагалан.

— Известно куда. Высекут до потери чувств, а ежели заподозрят серьезное… тогда, считай, пропал. Солнце сесть не успеет, как будешь болтаться в петле. А заподозрить им каждого ничего не стоит.

— Неужели сразу и вешать?

— Угу. Вон там, в сторонке, чуешь, плоды на суку качаются? Ни суда, ни острога, все тут на месте и закончится.

— Веселенькое положение… И чего же делать? Чего ждать?

Мужик вздохнул:

— Чуда ждать. Может, Тайна Заступница поддержит в напасти. А нет — придется мне вторую ночь в поле терпеть. В городе семья, дети, все равно рано или поздно пробираться. Авось волк не задерет, тать не зарежет, стражник не сцапает. Крепись да молись — сие наша, парень, тяжкая доля.

Ночевать здесь Шагалан, безусловно, не планировал, однако задача и впрямь попалась непростая. Пока стража начеку, проскочить мимо нее сложно. И с боем не прорвешься — за мостом у ворот еще несколько человек: захлопнут створки, и стучись потом хоть лбом. Подорожная, так славно пособившая с фригольдерами, и сейчас за пазухой, но вторично испытывать судьбу не тянуло. Злополучный купчина, вероятно, уже доковылял до Галаги, и если не кормил ворон как отловленный бродяга, то наверняка поднял тревогу. Тогда заветная бумага грозила оказаться пропуском на виселицу. Надежда на то, что рвение стражи вдруг ни с того ни с сего закончится, сменившись обычной алчностью, отсутствовала. Оставался потаенный путь — в темноте переправляться через реку вплавь и затем перелезать частокол. Радость не великая, но больше ничего не придумывалось. Тут и мелонгов поблагодаришь, что старые каменные стены срыли, облегчили жизнь бедным разведчикам.