Операция «Тень» - Иван Цацулин

Бетонированные ленты тянулись вдоль побережья, совсем рядом с линией океанского прибоя. На взлетных полосах стоят готовые к старту американские военные самолеты с пилотами в кабинах — готовность номер один. Сигнал из штаба — и машины с ревом уходят в пепельное от зноя небо.

Окинава! Стратегическое ее значение высоко ценится Пентагоном: на север — Япония, острова Кюсю и Хонсю с многострадальными Нагасаки и Хиросимой; на юг — Филиппины, с американскими военными базами, гарнизонами; на восток — цепочка островов, которые только что миновал Гейм: Иводзима, Маркус, Уэйк, Гавайские — незаконно захваченные янки и превращенные в мощные морские крепости; на запад, совсем близко — побережье Китая, и далее на восток — советское Приморье; на юго-западе — остров Тайвань, на котором засел Чан Кай-ши со своей бандой. На юго-западе же — Вьетнам и Лаос, объекты американского бандитского вторжения и чудовищных злодеяний, там тысячи уничтоженных американцами селений, жители которых поголовно от мала до велика расстреляны и вырезаны американскими солдатами, заживо сожжены напалмом с «летающих крепостей» и «фантомов». Там у берегов — пиратский Седьмой флот США…

Окинава! Бетонированные взлетно-посадочные полосы полны боевых машин и летчиков, постоянно ожидающих приказа к вылету.

Гейм зашел в барак, крытый рифленым железом, — это отсюда должен поступить боевой приказ пилотам. Он застал здесь несколько офицеров, их обязанность — постоянно находиться в готовности сигнала к боевым действиям. К военным действиям против кого? Этого они не знают точно: во всяком случае, против Советского Союза. Но им и ни к чему знать, они маленькие винтики в сложном механизме, управление которым находится далеко отсюда, в Штатах. Откуда, из какой точки на карте США поступит приказ, этого им тоже знать не положено, они всего-навсего безгласные исполнители чужой воли, тех, что находятся там, в Штатах. Что за люди — умные или глупые, честные или бесчестные, наконец, нормальные или обезумевшие маньяки — отдадут приказ начать войну, и этого они никогда не узнают. Их обязанность — постоянно ждать сигнала из неведомого штаба, и когда сигнал поступит, не теряя ни секунды, вынуть из сейфа коричневой кожи портфель с белыми блестящими буквами на нем: «Совершенно секретно». В этом портфеле точные боевые задания. Какие задания — до минуты «икс» знать никому не положено. А когда эта минута придет, думать будет некогда: бомбардировщики уже покинут Окинаву и только в воздухе получат шифрованный приказ с указанием курса и цели. И пилотам некогда будет размышлять о полученном боевом приказе — счет пойдет на секунды, реактивные машины с воем поднимутся в стратосферу и, пожирая пространство, устремятся прочь от базы. Если это произойдет, то, конечно, в часы, когда на западе и северо-западе все будет еще скрыто ночной мглой, когда люди там будут спокойно спать. Ночь мгновенно сбросит свое темное покрывало и обольется кровью. Миллионы невинных женщин и мужчин, детей и стариков будут в ту ночь лишены жизни: это то, чего хотят богобоязненные американцы, что они называют «превентивной», предупредительной войной, войной «на всякий случай». Но эта ночь не принесет победы янки: в минуту коварного нападения в небо вонзятся межконтинентальные баллистические ракеты и лягут курсом туда, откуда развязали войну и где понятия не имеют, как это страшно, когда война бушует над головой, когда гибнет все живое. Пройдет небольшой срок, всего от пятнадцати до тридцати минут, и стратеги из Пентагона поймут, что такое ответный удар, нанесенный ракетно-ядерным оружием: ослепительное, в тысячи крат сильнее солнечного, пламя будет жечь их землю, уничтожая все живое; вслед за поднявшимися к черному небу бесчисленными грибами атомных взрывов по континенту пройдут ураганы, по сравнению с мощью которых сила самых страшных тайфунов — ничто. На месте цветущих полей и садов будет черная, обугленная пламенем и зараженная радиацией пыль, на месте городов — развалины, груды мусора. Это будет совсем не та война, на которой привыкли наживаться ростовщики из фешенебельных особняков с Уолл-стрита и 5 й авеню, и война эта произойдет не за тридевять земель, по ту сторону океанов, а у них дома, где никто из них никогда не видел ее.

Некоторые бизнесмены Америки знают, что могут потерять все, и все же не прочь рискнуть: ведь бизнес — всегда риск. Взлелеянная веками жажда наживы, наживы любой ценой, заботливо воспитанная тяга к грабежам и убийствам не дает им покоя, и в результате — оружие на взводе, а ребята в рифленом бараке и там, в тесных кабинах готовых к взлету реактивных бомбардировщиков, томятся в предчувствии преступления, которое их заставят-таки совершить, и в смертном страхе за собственную жизнь: они же понимают, какую цену им придется заплатить за полет на Запад, где их нападение ожидают в любую минуту, где огромные уши радиолокаторов ни на секунду не прекращают обшаривать небо, где наверняка зенитные батареи, высотные истребители и управляемые ракеты всех систем и видов ждут их, давно изготовившись к бою.

Гейм молча смотрел на людей, обреченных на уничтожение в первые же минуты после того, как они начнут новую «большую» войну.

Соединенные Штаты вложили в «освоение» чужого, не принадлежащего им острова, миллиарды долларов, создали на этом острове огромные базы для военных самолетов и запуска ракет, построили тут военно-морскую базу для Седьмого флота и крупную армейскую базу для снабжения пятидесятитысячного войска, оснастили свои базы на Окинаве орудиями, танками, вертолетами, но кому же из находящихся на военных базах на Окинаве неясно: развяжи они войну — их базы на острове будут сметены с лица земли раньше, чем их обитатели успеют удрать.

Гейм с интересом наблюдал за жизнью гарнизона авиабазы, на которую он прибыл, и невеселые мысли возникали в его мозгу: уж не ему ли придется принимать участие в смертоубийственном действе в час «икс»?

Коул не выходил от высокого начальства, — о чем они там беседовали, никто толком не знал. Через несколько дней стало известно, что все прибывшие с Геймом из Штатов летчики распределены по самолетам для прохождения переподготовки. Люди спрашивали друг друга: неужели только для этого надо было гнать их к черту на кулички? Нет, тут что-то не то… Гейм отмалчивался, пожимал плечами. Его назначили первым пилотом бомбардировщика, и он снова почувствовал себя в своей стихии. Мысли о часе «икс» он упорно отгонял, хотелось верить, что все дело в операции «Элинт», о которой ему говорил Коул, а это, по-видимому, что-то иное, не начало войны.

Его разбудили ночью. Посыльный из штаба вручил приказ. Все было как во время обычной тревоги: спешка, настороженность, намеки, будто о задании все знают нечто такое, чего не знает он, тот, кому как раз и следовало бы быть осведомленным до конца.

Юркий джип мчал Гейма к его машине. Теплая южная ночь казалась до краев наполненной звоном цикад и ароматом незнакомых цветов. Коул и второй пилот были уже возле бомбардировщика, — стало быть, полковник почему-то решил лететь с ним. Гейм быстро оглянулся — никто другой, видимо, сегодня в воздух не поднимется.

— Вот твоя полетная карта, — сказал Коул.

Огненные змеи завертелись на земле в бешеном танце, и машина с пронзительным визгом устремилась в бездонную темь, к звездам. Гейм почти был уверен, что его заставили принять участие в какой-то провокации, опасался, что придется лететь на Запад, нервничал. Однако курс, по которому предстояло вести самолет, неожиданно оказался безобидным, он пролегал, правда, сравнительно недалеко, но все же в стороне от китайских и советских границ. Набирая скорость, машина шла на север: полетная карта оказалась фикцией, липой. Коул сам «корректировал» курс, давал указания, шептался о чем-то с радистом. Пение морзянки слышалось беспрерывно. Скоро Гейм понял, что с каждой минутой самолет все больше прижимается к невидимой линии, за которой начинаются территориальные воды Китая, и сообщил об этом полковнику.

— Границы ни в коем случае не пересекать, — приказал тот и, как показалось летчику, странно усмехнулся.

Экипаж бомбардировщика находился на своих местах, но никаких приготовлений к тому, чтобы «поднять шум», Гейм не заметил. Время от времени подходил Коул, бросал взгляд на приборную доску и отрывисто произносил:

— Так держать.

Самолет шел вдоль самой границы все дальше на север. В непроглядной темноте где-то по правому борту лежала Япония. Потом машина вильнула на восток и тотчас снова устремилась на север. Гейм велел штурману дать расчеты и прокладку курса: сомнений не оставалось — он летел теперь вдоль границы Советского Союза. Что же тут нужно командованию? Гейм терялся в догадках.

Самолет мчался на высоте двенадцати километров. Наружный термометр показывал все более низкую температуру. Коул, кажется, был доволен. Иногда он переставал шептаться с радистом и, кивая на спокойное мерцание бортового радиолокатора, обращался к Гейму: