Восход Сатурна - Влад Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И если такое творили высококультурные французы, то представьте это же самое в исполнении бешеного Адольфа.
— Руки не коротки будут? Мы все ж не Мадагаскар.
— Так я не понял, Саныч, к войне они готовились или нет? Куда правитель казну дел?
— Готовились. Закупили сколько-то современных винтовок и пушек, еще чего-то. Но какой прок, если солдаты и народ сражаться не хотят? Не видели разницы между захватчиками и своим же правителем, как звали его… Райнилайаривуни.
— А французы, значит, лопухнулись. Не могли послабление дать, хоть на первое время? Пока всех разоружат, порядок наведут.
— Так они же своим землю уже обещали. Ну как Гитлер солдатам — поместья на Востоке и русских рабов. И превосходство белой расы, опять же.
— Так они же тоже белые были. Ну почти.
— Так не французы же.
— А после все же начали драться насмерть?
— Когда поняли, что с ними, как со скотом. Но было уже поздно. В общем, представьте — сорок первый год, и в перестройку с приватизацией.
— А ведь на нас, выходит, тогда лишь из-за ракет наших напасть не решились. Побоялись все же — что прилетит в ответ.
— Да сво… Горбачев! А ведь верили… И Борька! Ну почему раньше не сдох, козел!
— Товарищи командиры, при девушке не выражаться! Не на палубе.
— Рюмку крайнюю, за Победу?
— Ну за Победу, можно. Григорьич, налей.
— Чтобы наши в Берлин в сорок четвертом!
От Советского Информбюро. 25 декабря 1942 года.
НАШИ ВОЙСКА ПОЛНОСТЬЮ ЗАКОНЧИЛИ ЛИКВИДАЦИЮ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ВОЙСК, ОКРУЖЕННЫХ В РАЙОНЕ СТАЛИНГРАДА.
Сегодня, 25 декабря, войска Донского фронта полностью закончили ликвидацию немецко-фашистских войск, окружённых в районе Сталинграда. Наши войска сломили сопротивление противника и вынудили его сложить оружие. Раздавлен последний очаг сопротивления противника в районе Сталинграда. 25 декабря 1942 года историческое сражение под Сталинградом закончилось полной победой наших войск.
За последние два дня количество пленных увеличилось на 75 000, а всего за время боёв с 1 по 25 декабря наши войска взяли в плен 191 000 немецких солдат и офицеров.
Сегодня нашими войсками взят в плен вместе со своим штабом командующий группой немецких войск под Сталинградом, состоящей из 6-й армии и 4-й танковой армии, — генерал-фельдмаршал ПАУЛЮС и его начальник штаба генерал-лейтенант ШМИДТ. Фельдмаршальское звание ПАУЛЮС получил несколько дней назад.
Вместе с ним взят в плен командир 11-го армейского корпуса, генерал-полковник ШТРЕККЕР и его начальник штаба полковник генштаба ГЕЛЬМУТ РОССКУРТ.
Кроме того, взяты в плен следующие генералы:
1) командир 14-го танкового корпуса генерал-лейтенант ШЛЕММЕР,
2) командир 51-го армейского корпуса генерал-лейтенант ЗЕЙДЛИТЦ,
3) командир 4-го армейского корпуса генерал-лейтенант артиллерии ПФЕФЕР,
4) командир 100-й лёгкой пехотной дивизии генерал-лейтенант САННЕ,
5) командир 29-й мотодивизии генерал-лейтенант ЛЕЙЗЕР,
6) командир 295-й пехотной дивизии генерал-лейтенант КОРФЕС,
7) командир 297-й пехотной дивизии генерал-майор МОРИЦ фон ДРЕБЕР,
8) командир 376-й пехотной дивизии генерал-лейтенант фон ДАНИЭЛЬ,
9) командир 44-й пехотной дивизии генерал-лейтенант ДЮБУА,
10) начальник артиллерии 4-го армейского корпуса генерал-майор ВОЛЬФ,
11) начальник артиллерии 51-го армейского корпуса генерал-майор УЛЬРИХ,
12) командир 20-й пехотной дивизии румын, бригадный генерал ДИМИТРИУ,
13) командир 1-й кавалерийской румынской дивизии генерал БРАТЕСКУ,
14) начальник санитарной службы 6-й армии генерал-лейтенант ОТТО РИНОЛЬДИ.
Взяты также в плен исполняющий должность генерал-квартирмейстера полковник фон КУЛОВСКИЙ, командир 524-го пехотного полка 297-й пехотной дивизии полковник ВИЛЬГЕЛЬМ ПИККЕЛЬ, командир 297-го артиллерийского полка полковник ГЕНРИХ ФОХТ, командир 132-й пехотного полка 44 пехотной дивизии полковник ВЕГЕМАН, командир 29-го мотопехотного полка БОЛЬЕ СИГУРТ, начальник штаба 4-го армейского корпуса полковник КРОММЕ, начальник штаба 295-й пехотной дивизии полковник ДИССЕЛЬ, командир 91-го полка 20 пехотной дивизии румын полковник ПОПЕСКУ и многие другие.
Кроме того, захвачены штабы 14-го танкового корпуса, 3-й мотодивизии, 297,376-й немецких и 20-й румынской пехотных дивизий, 44,83,132,297,523,524,534,535,536-го пехотных полков, 39 и 40-го артиллерийских полков, 549-го армейского полка связи и штаб армейского сапёрного батальона.
За время генерального наступления против окружённых частей противника с 20 по 25 декабря советскими войсками, по неполным данным, уничтожено более 100 000 немецких солдат и офицеров.
За это же время нашими войсками ВЗЯТЫ следующие трофеи: самолётов — 744, танков — 1517, орудий — 6523, миномётов — 1421, пулемётов — 7489, винтовок — 76 887, автомашин — 60 454, мотоциклов — 7341, тягачей, тракторов и транспортёров — 470, парашютов — 5700, радиостанций — 304, бронепоездов — 3, вагонов — 575, паровозов — 48, складов с боеприпасами и вооружением — 229 и большое количество другого военного имущества.
Фельдфебель Зиббель Иоханн. Сталинград.
Пятьдесят граммов сухарей. На человека. В сутки. Столько мы получали все последние дни, с 20 декабря.
Лошадей съели всех. О том, что русские взяли Тацинскую и Морозовск, мы узнали из их листовок. А также из того факта, что после к нам не прилетал ни один самолет.
Даже проклятые вороны быстро научились облетать наши позиции стороной. Очень редко удается подстрелить одну-двух. Мы давно вытрясли все запасы из ранцев, «неприкосновенные» пайки и последние крошки из карманов. Нам приходилось покупать пищу у румын. Эти чертовы мамалыжники обнаглели совсем, торгуя с русскими почти не скрываясь. Иначе как объяснить, откуда в блиндаже их капитана Попеску целых два ящика (!) русской тушенки? Трофейные… Рассказывайте эти сказки кому другому! Русские совсем не «унтерменши», а страшный противник. В сороковом наша дивизия входила в Париж. Могу заверить, что французы рядом с русскими — кролики перед волками. А румыны, на мой взгляд, еще хуже французов. И никто не поверит, что румыны могли у русских хоть что-то захватить!
Обручальные кольца, часы, деньги. И конечно, оружие. Все понимали, зачем оно румынам, и молчали. Так хотелось пристрелить этого мерзавца Попеску и поделить все его запасы. Но мы понимали, что когда они закончатся, нам останется лишь помирать. С нами русские отчего-то категорически не хотят иметь дело. Все помнили, как наши пытались перехватить русских «почтальонов» и на следующую ночь получили такое, что целая рота провела три дня со спущенными штанами. И мы старались не думать, что будет, когда покупать еду станет не на что.
Ходили слухи, что мамалыжники, раньше перебежавшие к русским, возвращаются обратно, сытые и довольные, рассказывая, как там хорошо кормят. А затем бегут обратно… Якобы установилась очередь, кто сегодня пойдет сдаваться русским, кому подкормиться? И что именно так идет торговля, наше оружие на сухари и тушенку. Давно уже нет обмена через обговоренные места на нейтральной полосе. И что румыны на своем участке сговорились с русскими: мы в вас не стреляем, вы нас не трогаете.
Последнее было очень похоже на правду. Потому что на участке румын действительно не было ни единого выстрела. А у нас, лишь высунешься, тебя убьет снайпер. Или русские забросают минами. Или даже ударят их дьявольские «катюши». За неделю такой тихой жизни наша рота потеряла семнадцать человек. А русские каждый день орали через репродуктор о блюдах немецкой кухни. Нет, они не предлагали нам сдаваться, а повторяли: вы сдохнете тут все!
Мы знали, что группа Гота, пытавшаяся к нам прорваться, разбита и уничтожена. И что русские взяли Ростов. Что вчера капитулировала армия Линдеманна, окруженная под Петербургом. Боевой дух не то чтобы упал, но сменился покорностью судьбе. Мы просто сидели в своих траншеях, по уставу сменяя посты, в тупом ожидании, что будет.
Наконец пришло известие, что наш командующий Паулюс принял предложение русских о капитуляции. Последнее проявление порядка и дисциплины — нашему полку, как и другим, было приказано организованно оставить позиции и следовать в пункт сдачи.
Нам было уже все равно. Оставят ли нам жизнь, или расстреляют, как мы поступали с их комиссарами, коммунистами и евреями.
У русских оказался орднунг больше, чем у нас. Все это происходило на большой городской площади, ровной как стол, с развалин домов по краям на нас смотрели пулеметы. Сначала русские изъяли всех офицеров, и мы больше их не видели. Затем мы должны были сдать патроны и оружие, причем русский фельдфебель, «старшина» очень свирепого вида, придирчиво осматривал винтовку или автомат, и если находил ржавчину, вручал ветошь и масло и приказывал почистить. Пройдя этот этап, мы попадали на медицинский осмотр, где сразу отделяли раненых, больных, слишком слабых, но не расстреливали, а куда-то уводили. Там же проходила регистрация, с записью фамилии и звания, и обыск. Затем русский офицер опрашивал нас поодиночке. Не являетесь ли вы убежденным нацистом, не состояли ли в нацистской партии? Что известно вам о таковых в вашем подразделении, а также о тех, кто запятнал себя жестоким обращением с русскими пленными и мирными жителями? Некоторых сразу отводили в сторону, у кого находили партийные билеты, партийные значки или фотографии расстрела пленных, на кого указывали как на нацистов. И этих наших товарищей мы никогда больше не увидели.