Контракт Паганини - Ларс Кеплер

— Такой звукоряд есть только в одном месте.

— Откуда вы знаете?

Аксель внимательно посмотрел на него. Тень от листьев подрагивала на стеклах его очков.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Конечно, я слышал далеко не все, что они играют…

Аксель виновато пожал плечами.

— Но вы хотите сказать, что сможете по последовательности нот определить произведение? — настаивал комиссар.

— Такая последовательность есть только в одном известном мне отрывке. Сто пятьдесят шестой такт в первой партии Второго струнного квартета Белы Бартока.

Он снова положил скрипку на плечо.

— Tranquillo… музыка становится чудесно-спокойной, как плеск волн. Послушайте первые такты, — попросил он и заиграл.

Пальцы двигались нежно, звуки вибрировали, мягко покачиваясь, светлые, плавные. Сыграв четыре такта, Аксель остановился.

— Звуки двух скрипок следуют друг за другом, одни и те же звуки, но в разных октавах, — пояснил он. — Это почти невыносимо прекрасно, но диссонирует с виолончельными аккордами ля-мажор… хотя этот диссонанс не воспринимается, потому что скрипичные мелодии — что-то вроде переходной партии…

Он прервался, замолчал и отложил скрипку.

Йона посмотрел на него и тихо спросил:

— Вы абсолютно уверены, что музыканты на снимке играют струнный квартет Бартока?

— Да.

Йона сделал несколько шагов по террасе, остановился под гроздьями сирени, прятавшимися в листве. Он сказал себе: я услышал, что хотел. Теперь я могу точно установить время встречи.

Комиссар улыбнулся, постаравшись скрыть улыбку, обернулся, взял из вазы на мозаичном столике красное яблоко и встретил удивленный взгляд Акселя.

— Значит — «да»? — снова спросил он. — Вы точно уверены?

Аксель кивнул. Йона отдал ему яблоко, извинился, достал из кармана пиджака телефон и позвонил Анье.

— Анья, у меня сейчас мало времени…

— Мы можем сходить в баню в выходные, — перебила она.

— Мне нужна твоя помощь.

— Знаю, — фыркнула Анья.

Йона постарался унять волнение в голосе:

— Ты можешь проверить репертуар Токийского струнного квартета за последние десять лет?

— Уже проверила.

— Посмотри, пожалуйста, когда они за эти десять лет играли в «Альте Опер» во Франкфурте.

— Они там каждый год выступают, иногда — несколько раз в год.

— Они когда-нибудь играли там Второй струнный квартет Белы Бартока?

После минутного размышления Анья ответила:

— Да, один раз играли. Опус номер семнадцать.

— Опус номер семнадцать, — повторил Йона, встретился взглядом с Акселем, и тот кивнул в ответ.

— А что? — спросила Анья.

— Когда? — сосредоточенно спросил Йона. — Когда именно они играли Бартока?

— Тринадцатого ноября две тысячи девятого года.

— Точно?

Люди на фотографии встретились через четыре месяца после того, как был выдан ордер на арест суданского президента, подумал комиссар. Сальман солгал. Они встретились в ноябре две тысячи девятого. Вот почему случилось все, что случилось. Кто-то погиб, кому-то, может быть, еще суждено погибнуть.

Йона протянул руку и дотронулся до лиловых соцветий сирени. Где-то в соседнем саду что-то жарили на гриле. Комиссар подумал, что надо связаться с Сагой Бауэр, рассказать ей об открытии.

— Это все? — спросила Анья.

— Да.

— А волшебное слово?

— Конечно-конечно, прости… kiitokseksi saat pusun, благодарю и целую, — сказал Йона и отключился.

Сальман наврал, снова подумал он. Когда Сальман встречался с Пальмкруной, Гуиди и Агатой аль-Хайи, полное эмбарго на ввоз оружия уже вовсю действовало. Все сделки такого рода были запрещены, ни исключений, ни лазеек.

Но Агата аль-Хайи хотела купить оружие, а остальные хотели заработать деньги. Им дела не было до прав человека или международных законов.

Понтус Сальман хладнокровно солгал насчет времени встречи. Решил, что неожиданная правда, подмешанная в объяснения, скроет ложь. Он без колебаний признает, что присутствует на снимке, — и мы успокоимся и проглотим ложь насчет времени встречи.

Перед глазами у комиссара встал Понтус Сальман — серо-бледное неподвижное лицо с глубокими морщинами. Сальман хорошо разыграл откровенность, когда указывал на себя и называл время.

Контрабанда оружия, прошептал кто-то в голове у комиссара. Все вертится вокруг контрабанды оружия — фотография, шантаж и убийства.

Он увидел, как Сага Бауэр поднимается после свидетельства Сальмана и отпечатки всех пяти ее пальцев остаются на столешнице, как туманное напоминание.

В июле 2009 года Гаагский уголовный суд выдал ордер на арест президента Судана Омара аль-Башира за непосредственное участие в геноциде трех этнических групп Дарфура. После этого были остановлены все до той поры изобильные поставки оружия из-за границы. У суданской армии остались лишь собственные пулеметы и автоматы, которые очень скоро пришли в негодность. Первой ощутила нехватку оружия, конечно, дарфурская милиция. И Карл Пальмкруна, Понтус Сальман, Рафаэль Гуиди и Агата аль-Хайи поставили себя над международными законами. Они встретились в ноябре, хотя о том, что президент участвовал в резне, стало известно за четыре месяца до этого.

— Вы что-нибудь узнали? — Аксель поднялся.

— Что?

— Удалось установить точное время?

— Да, — коротко ответил Йона.

Аксель попытался заглянуть ему в глаза.

— Что-то не так? — спросил он.

— Мне пора, — пробормотал комиссар.

— Неужели они встретились уже после выдачи ордера на арест аль-Башира? Нет, он не мог так поступить. Если это правда, я должен знать!

Йона взглянул Акселю в лицо. Спокойные глаза блестели.

73

Последний вопрос

Сага Бауэр, закрыв глаза, лежала на светлом потертом коврике. Стефан медленно целовал ее спину. Светлые волосы Саги сияющим ореолом рассыпались по ковру. Горячее лицо Стефана терлось о ее кожу.

Продолжай, подумала она.

Губы Стефана щекотали ей спину между лопатками. Сага заставляла себя лежать спокойно, вздрагивая от удовольствия.

Из динамиков лился эротический дуэт Карла Унандера-Шарина — виолончель и меццо-сопрано. Обе партии ритмично наплывали друг на друга, словно медлительные блики в темном ручье.

Сага лежала неподвижно, ощущая, как нарастает возбуждение. Она дышала полуоткрытым ртом и время от времени облизывала губы.

Руки Стефана скользнули ей на талию, обняли бедра и приподняли ее легко, как перышко.

Ни один мужчина не касался меня так ласково, подумала Сага и улыбнулась.

Стефан посмотрел на нее, и она развела ноги. Внутри стало горячо, вздулось ядро влажно-скользкого, ритмично стучащего жара.

Она сама услышала, как застонала, ощутив тяжесть мужчины.

Он осторожно перевернул Сагу. На ее животе отпечатались полоски от ковра.

— Продолжай, — прошептала она.

— Иначе ты меня пристрелишь.

Она кивнула и открыто, счастливо улыбнулась. Черные волосы Стефана закрыли его лицо, короткий хвостик лег ей на грудь.

— Ну, давай же, — позвала Сага.

Она прижала губы Стефана к своим, поцеловала, ощутила его язык, горячий и влажный.

Стефан стянул с себя брюки и голый лег на нее. Сага согнула ноги, чувствуя, как он вторгается в нее, протяжно застонала и быстро задышала, когда они на мгновение замерли. От близости захватывало дух. Мягкие толчки. Медленно двигались худые бедра Стефана. Сага водила пальцами по его лопаткам, пояснице, ягодицам.

Вдруг зазвенел телефон. Ну конечно, успела подумать Сага. Спокойная мелодия Blue Jeans Blues доносилась из кучи одежды на диване, из-под рубашки, трусов, джинсов с вывернутыми штанинами.

— Пускай звонят, — прошептала она.

— Это твой рабочий телефон.

— Наплевать. Ничего важного, — пробормотала Сага и хотела обнять его покрепче.

Но Стефан встал на колени и порылся в карманах ее джинсов. Телефона он не нашел, и блюз продолжал приглушенно звучать. Наконец Стефан перевернул штаны и просто вытряхнул телефон на пол. Аппарат замолчал.

Тихий сигнал возвестил, что оставлено голосовое сообщение.

Двадцать минут спустя Сага уже рысью бежала по коридору уголовного отдела. Концы ее волос были влажными — принимать душ пришлось быстро. Она все еще ощущала зуд неудовлетворенного желания. Трусы и джинсы сидели как-то не так.

Подбегая к кабинету Йоны, Сага успела заметить круглое вопросительное лицо Аньи Ларссон. Он уже ждал ее, стоя посреди кабинета с фотографией в руке. Сага встретила его ледяной острый взгляд, и по ее спине пополз неприятный холодок.

— Закрой дверь.

Сага тут же закрыла дверь и повернулась к Йоне. Она быстро, тихо дышала.

— Аксель Риссен помнит всю музыку, какую ему доводилось слышать, каждый звук, сыгранный на любом инструменте в симфоническом оркестре…