Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой. - Анастасия Анфимова

"Что-то не похожи они на приказчиков", — подумала Айри, возвращаясь на свое место у дверей каюты.

Утром в суете отплытия девочка как-то забыла о ночном происшествии. Но, когда она помогала жрецу совершать утренний туалет, обратила внимание на странное поведение приказчика. Айри показалось, что тот слишком часто с тревогой оглядывается на берег.

— Спишь? — раздраженно проговорил Тусет.

— Прости, господин, — извинилась девочка, подавая полотенце.

Им не повезло с ветром, и гребцы работали веслами весь день с коротким перерывом. Только в сумерках Нарон приказал лечь в дрейф и накормить команду.

Айри увидела, как поэт подсел к Алексу, разделывавшему копченую рыбину, и что-то негромко сказал.

Юноша поднял голову и ответил, махнув рукой в ее сторону. Треплос кивнул и направился к ней.

— Здравствуй, красавица, — проговорил он мягким, бархатным голосом.

— Уже виделись, — неласково ответила девочка.

— Все еще грустишь? — спросил он, присаживаясь рядом.

— О чем? — не поняла Айри.

— Не стоит скрывать свое горе от друзей, — мягко проговорил молодой человек, прихлебывая из кружки разведенное вино.

Девочка хотела сказать, что не считает его "другом", но вместо этого решила поинтересоваться.

— О каком горе ты говоришь?

— Нет ничего тяжелее, чем разлука с любимым, — тяжко вздохнул Треплос. — Поверь, я это знаю.

Айри бросила взгляд на гребцов, кучкой рассевшихся вокруг Прокла и с интересом наблюдавших за их разговором. "Посмеяться решили, — поняла девочка. — Ну, уж вот вам!"

— Я это переживу.

— Он был красивый?

— Похож на тебя, только чернявый, — она встала и пошла на корму, где в компании Нарона и Мальтуса ужинал Тусет.

Треплос поднялся вслед за ней и спустился на палубу гребцов, где подошел к Алексу и присел рядом с ним.

Жрец, увидев служанку, удивился.

— Тебе чего, Айри?

— Разве ты не звал меня?

— Нет, тебе показалось, — улыбнулся старик.

— Прости, господин, — девочка поклонилась и отошла к борту.

Первым отправился спать капитан. Пьяный Мальтус что-то доказывал жрецу, бессвязно бормоча. Погруженный в собственные мысли Тусет, казалось, его не слушал. На палубу поднялся Треплос.

Девочка поморщилась. Но поэт подошел к приказчику.

— Не пора ли тебе отдохнуть, господин Мальтус? — спросил он. — Завтра тяжелый день, опять грести, а ты и так уже много выпил.

Тот уставился на поэта.

— Пшшел ты…, — пьяно пробормотал он, отмахиваясь от парня как от надоевшей мухи, одновременно протягивая руку за кувшином.

— Что же ты нажрался то так, приказчик? — проговорил Треплос. Он обошел вокруг ковра с остатками ужина и, подхватив Мальтуса под руки, одним движением поставил его на ноги. Тот попытался протестовать, но поэт уже тащил его к лестнице.

— Прибери здесь все, — распорядился Тусет, поднимаясь. — И сполосни посуду. Не люблю есть из грязных чашек.

— Да, господин, — кивнула Айри.

Она вытряхнула ковер и подняла из-за борта воды в кожаном ведре. Послышался скрип лестницы. Девочка оглянулась. На кормовую палубу поднялся поэт.

— Я сегодня караульный, — сказал он, подходя ближе, при бледном свете звезд белозубо сверкнула широкая улыбка.

Девочка отвернулась. Ей еще нужно сполоснуть посуду.

— Это правда, что ты из Нидоса? — спросил юноша, присаживаясь на борт и глядя на нее сверху вниз.

— Да, — коротко ответила девочка.

— А родилась в Келлуане?

— Да.

— У вас там все девушки такие красивые? — поинтересовался поэт

— Чего ты пристал? — Айри встала и уперла руки в бока. — Чего тебе надо?

— Просто пытаюсь быть любезным, — развел руками юноша. — Не понимаю, что тебе так не понравилось?

Она взяла ведро и выплеснула грязную воду так, что некоторые капли попали на Треплоса.

— Я же не знал, что этот… Растор так тебе неприятен. Прости. Это все Прокл.

— Что Прокл? — заинтересовалась девочка.

— Он сказал, что тебя полюбил сын знатного человека из Тикены, но родственники не дали согласия на брак, — пояснил юноша. — Вот поэтому ты и грустишь.

Айри фыркнула.

— Теперь я вижу, он просто хотел посмеяться надо мной, — вздохнул поэт. — Извини, что заговорил об этом. Но почему же Растор тебе так противен? Прокл соврал, когда говорил о его знатных родителях?

Девочка подозрительно посмотрела на парня. В тусклом свете звезд она не смогла различить его лица. Но вопрос был задан самым благожелательным тоном.

— Нет, не соврал. Его дядя Котас Минатиец самый богатый купец в Тикене.

— Это он не разрешил племяннику на тебе жениться?

— Он, но мне и самой не очень-то хотелось.

— Почему? Ты могла бы устроить свою жизнь. Разве не лучше быть госпожой, чем служанкой?

Айри заколебалась. Но природная осторожность все же взяла верх.

— Мне лучше с Тусетом.

— Старик спит с тобой?

— А вот это не твое дело!

— Прости, я не хотел…

— А я хочу! — она сгребла чашки в охапку. — Спать!

Треплос схватил ее за плечо.

— Я же извинился! Это действительно не мое дело.

Девочка ударила его по руке.

— Отпусти! И не смей меня трогать!

Юноша отпрянул.

— Тихо, тихо! Я не хотел ничего плохого.

Айри сложила посуду в корзину.

— Не обижайся, если хочешь, я тебе стихи почитаю? — предложил Треплос.

— Я лучше пойду спать, — сказала девочка.

— Такая ночь! — всплеснул руками парень. — А ты спать! Тебе же не сто лет, как твоему магу. Готов спорить, что Растор тебе стихов не читал.

— Нет.

— Тогда слушай! — поэт тихонько взял из ее рук корзину и, присев на борт, тихо заговорил:

Сердце, сердце! Грозным строем стали беды пред тобой.

Ободрись и встреть их грудью и ударим на врагов!

Пусть везде кругом засады — твердо стой, не трепещи!

Победишь — своей победы напоказ не выставляй,

Победят — не огорчайся, запершись в дому, не плачь!

В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй;

Смену волн познай, что в жизни человеческой царит

(Арилох античный поэт)

Его мягкий бархатный голос завораживал и ласкал слух. А срывавшиеся с губ Треплоса слова казались мудростью почти божественной.

— Здорово, — тихо проговорила она, когда поэт замолчал. — Это правда, ты написал?

— Конечно, — ответил юноша. — Эти стихи для тех, кто понимает божественную природу поэзии. Кто сам обладает тонкой душой, способной оценить прекрасное.

— Какой из меня ценитель, — засмеялась Айри. — Я простая служанка.

— Неправда, — решительно возразил Треплос. — Боги дали тебе не только прекрасный облик, но и доброе сердце.

Девочка смущенно отвернулась, а парень продолжал с прежним накалом.

— Ни за какие деньги не купишь умение видеть красоту окружающего мира, неба, ветра, стихов! Да большинство Милетских богачей не оценили бы того, что я тебе прочитал. Им больше по душе грубая лесть! А ты сразу оценила талант поэта, разглядела в простых словах его душу! Это просто удивительно!

Он передвинулся ближе к Айри и озабоченно спросил:

— А может быть в твоей семье тоже любили стихи?

— Я сирота, — вздохнула Айри и шмыгнула носом.

— Прости, я не хотел тебя огорчить, — казалось, Треплос сам вот-вот расплачется. — У меня самого нет родителей. Я жил у дяди, который относился ко мне как к рабу! Даже хуже… Вот почему я все время хотел уехать из Милеты.

— После смерти матери меня воспитывала одна женщина, — вздохнула девочка. — Два года назад она умерла, и я осталась совсем одна.

— Она была хорошей? — участливо спросил поэт.

— Очень! — ответила Айри и, поколебавшись, добавила. — Её звали Шило. Она научила меня многим вещам, в том числе, и слушать стихи.

— Как это? — заинтересовался Треплос.

— Она любила их читать и даже сама писала…, — от нахлынувших воспоминаний захотелось плакать, девочка всхлипнула. — Только она никому не говорила об этом, даже мне.

— Как же ты узнала?

— Однажды Шило поссорилась… со своим другом, — начала рассказывал Айри, понизив голос. — Я не знаю, почему и кто из них в этом виноват. Она очень страдала. Но как гордая женщина не могла идти мириться первой. Шило написала письмо и отправила меня с ним. Друг прочитал его при мне вслух. Так я узнала, что моя воспитательница пишет стихи.

— Наверное, они были замечательные? — вздохнул юноша.

— Да, — ответила девочка и тихо заговорила:

Как часто нам приходиться прощать,

И говорить "спасибо" с нежностью во взоре.

Оставив в сердце горечь сожалений,

Забыв обиды и взаимные упреки,

Мы учимся любить,

Мы учимся прощать.