Маньчжурская принцесса - Жюльетта Бенцони

В редких случаях тогда, когда была еще ребенком, к ней присоединялась сама императрица Цы Си, объясняя ей магическое значение звезд и рассказывая легенды, с ними связанные. Об этих ночах, проведенных вдвоем, Орхидея сохраняла самые трогательные воспоминания. Пусть эти воспоминания были не столь нежны и интимны, как память о ночах, проведенных с Эдуардом на итальянских террасах или в испанских патио, все равно они имели для нее особую ценность, восходя ко временам детства.

Но здесь в поезде, сквозь окна, испачканные дымом и сажей, ей было трудно различить звезды. К тому же большая скорость, которую развил мощный локомотив, мешала любоваться пейзажем. Орхидея быстро устала. Она уже собиралась выключить свет, когда почувствовала тонкий запах хорошего табака: наверняка кто-то курил в коридоре. Тут она пожалела о том, что не захватила с собою сигарет. У нее не было привычки курить, но нравилось, когда порой Эдуард засовывал ей зажженную сигарету в губы. Вообще сигареты казались ей куда более вкусными, чем те длинные трубки со слишком крепким табаком, которые имели обыкновение курить в Китае пожилые дамы. Итак, в этот момент она ощутила острую потребность закурить и подумала о том, что возможно сигареты имеются у проводника. Но она не стала вызывать его, а вместо этого вышла в коридор.

В коридоре, оперевшись локтями на кожаную раму окна, стоял мужчина. Орхидея не сразу узнала в нем настойчивого русского князя, а когда узнала, было уже слишком поздно. Он повернулся к ней, а его широкая улыбка недвусмысленно говорила о его намеренье общаться.

– Божественная баронесса! Как я счастлив быть вашим соседом...

Он уже собрался раздавить свою сигарету в пепельнице, но тут она прервала его нетерпеливым жестом.

– Не делайте этого! И если вы хотите доставить мне удовольствие, предложите мне еще одну!

– Неужели?

– Да. Мне очень хочется курить. Именно запах табака соблазнил меня покинуть свое купе.

Князь поспешил достать и раскрыть перед ней массивный золотой портсигар, в котором оказались тонкие шикарные сигареты «Латакия» и, после того как она выбрала себе одну из них, зажег огонь.

– Мне доставляет истинное удовольствие предложить вам закурить!

Какое-то время они курили молча, стоя около окна и задумчиво разглядывая проносившиеся мимо пейзажи. Понемногу нервозность, в состоянии которой пребывала Орхидея, стала спадать. На лице ее появилась едва заметная улыбка блаженства. Ее спутник заметил, что настроение дамы меняется, к лучшему, но выдержал еще несколько минут, прежде чем решился заговорить:

– Мадам Бланшар наверняка рассказать вас о нашей встрече?

Орхидея звонко рассмеялась:

– Да. Она мне все рассказала. Мне это показалось очень забавным.

– А ей? Она меня простила?

– Безусловно. Ведь вы разыскивали свою возлюбленную, а любовь оправдывает все.

Если познания князя. Каланчина во французском языке были весьма ограничены, то он умел компенсировать этот недостаток интуитивной способностью понимать суть сказанного и даже нюансы речи собеседника. Он тут же доказал эту свою способность:

– Любить? Григорий всегда любить. Он готов похищать жестокая Лидия...

– Как, опять? Разве вы не встретились вновь после... того, что случилось... с моей сестрой?

– Да, и нет!

И он принялся объяснять ей, как после всех недоразумений с компанией железных дорог и полицией он вынужден был вернуться в Париж, где первым делом обратился к частному детективу, с помощью которого вышел на след прекрасной беглянки. Для этого он потратил изрядную сумму денег. Итак, Лидия находилась в Ницце у своей матери-продавщицы цветов в старом городе. Естественно, что легенда об отце из Лиона оказалась чистой липой.

Но ничего не могло остановить князя, который смирил свою ревность и гордыню и решил ограничиться тем, чтобы быть рядом со своей прекрасной Лидией, закрутившей, по сведениям детектива, роман с молодым шикарным итальянским аристократом. Но особенно возмущало князя то, что итальянец соблазнил Лидию перспективой хороших ролей в театре у себя на родине.

– Подумаешь, какие-то роли, – сокрушался он. – Я-то предлагал ей замужество. Стать принцессой! Неплохо, правда?

– Это немного лучше, чем стать актрисой, но весь вопрос в том, чего она сама хочет? Полагаю, что люди, связавшие себя с театром, как бы выпадают из привычных норм. К тому же, вы русский, а значит, привыкли к холодному климату. А раз она родом с юга, то это осложняет дело...

– Вы ее защищаете? – пал духом Григорий.

– Нет. Я просто пытаюсь понять обоих и помочь вам избежать неприятностей.

Вдруг выражение лица князя резко переменилось.

– Слушайте, я испытываю симпатию к вам. О, как радостно! Вы есть красивая... Больше красивая, чем Лидия!

Орхидея подумала, что ей следует соблюдать дистанцию. Этот казак был способен в одну минуту переключиться с Лидии на нее.

– Конечно, вы мне тоже симпатичны... для первого знакомства. Но для дружбы требуется время... А пока позвольте задать вам один вопрос?

– Задавайся!

– Чего вы стремитесь добиться, направляясь в Ниццу? Убедить вашу подругу вернуться к вам?

– Да. Я хочу убеждать.

– А если она откажет?

– Тогда они мертвы... оба, – сказал он с подкупающей простотой.

– Быть может, это чересчур... радикально? – попыталась смягчить его Орхидея, чувствуя как по ее спине пробегает легкая дрожь, но ничем не выдавая своего смятения.

– Нет. Это естественно!.. Невозможно жить, когда боль души и ревностная обида. Когда зуб болит, нужно рвать. После этого покой и облегчение... Как думаете вы?

– Насчет зуба я согласна. Но в любви все иначе. Потерять человека, которого любишь, это ужасно... А теперь, если не возражаете, я отправляюсь к себе. Очень хочу спать.

– Но вы будете ужинать со мной завтра!

Она даже не успела отреагировать. Он проворно склонился перед нею в поклоне и облобызал руку. Потом столь же быстро повернулся и скрылся за дверью своего купе.

Вытянувшись на свежих простынях своей кушетки, Орхидея раздумывала о странностях дорожных знакомств. Второй раз она сталкивается с этим несуразным, неуравновешенным, почти гротескным, но таким обаятельным человеком. К тому же его кровавые планы, вызвавшие бы лицемерные возгласы ужаса у любого другого попутчика, она, положа руку на сердце, не могла осуждать. Ведь и она хотела убить, чтобы положить конец своим страданиям. Сравнивая убийство с хирургической операцией, Григорий, в сущности, был недалек от истины. Ведь и она сама решила расправиться с Этьеном Бланшаром, чтобы умиротворить ту бессильную ярость, что клокотала в ее душе. К тому же, как и русский князь, она была чужой в этой стране, что давало ей право не думать о ее законах.