Сборник " Посольский десант" - Владимир Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алас умолк, чтобы отдышаться после продолжительного монолога.
— Вы нарисовали невеселую картину, — сказал Федоров. — Но мы надеемся, что все еще не так печально. Впрочем, прилетев домой, мы постараемся, чтобы нас услышали… А пока поговорим о чем-нибудь, более веселом. Гостев, как же вам удалось разобраться в том, кто мы такие на самом деле?
— Я было решил, что вы с кораблем прибыли с Ливеры за грузом. Раздумывать не оставалось времени: я ведь получил ваш сигнал, попросил моего человека на старом космодроме включить привод, чтобы вы сели именно туда, и с минуты на минуту ждал вашего прибытия. Я имел в виду — именно вашего, а не ливерианских перекупщиков.
— А когда мы прибыли…
— Я подумал, что некстати подвернулась машина с Ливеры и воспользовалась для посадки маяком, чей сигнал предназначался для вас. И далеко не сразу сообразил, что это вы и есть. И лишь когда вы заговорили по-террански…
— Специально для вас, — вставил Федоров.
— Тогда я стал понимать. И пока вы, Алас, ходили якобы выяснять насчет денег, а на самом деле — чтобы дать команду на организацию перехвата приговоренных — я успел просветить Федорова насчет операции с протидом — чтобы у него было, о чем поговорить с вами, сот.
— Мы-то поняли сразу, кто есть кто, — мрачно пробормотал Алас. — Как только вы прошли через таможню. Нам доложили…
— Да, вся тамошняя медицинская служба — ваши люди, — кивнул Гост. — Это совершенно естественно. К тому времени Служба Надежности уже знала, что вы объявлены Синерой в розыск, а до меня эта весть не дошла, я был слишком занят делами — выяснял местонахождение и количество приготовленного на вывоз протида. Опознай я вас своевременно, не пришлось бы разыгрывать импровизированный вариант с покупкой корабля. К тому же, Алас оказался у нас раньше, чем я предполагал. Чего-чего, а опыта у него хватает. Бывали случаи, когда он дышал мне в затылок. А когда он дышит, следует ожидать пули. Откровенно говоря, я рад, что мне не придется больше пересекаться с ним.
— Да, — сказал Алас с мрачным удовлетворением. — Путь на Иссору для вас теперь закрыт наглухо.
— Ну, что вы, — улыбнулся Гост. — Это для вас он закрыт. А я вернусь туда, как только мы сдадим протид на Терре.
— Интересно: не вы ли помешаете мне вернуться домой? Не выйдет, Гост. У вас не будет ни малейших оснований задерживать меня на Терре: я никогда не участвовал ни в каких операциях против нее и, с точки зрения властей Терранской Федерации, являюсь вполне добропорядочным иссорским гражданином, которого обманом завлекли… Вашему правительству еще придется извиняться передо мной — и перед Иссорой.
— Быть может, сойт, быть может. Никто из нас не собирается помешать вам вернуться на Иссору — если вы этого захотите. Но у меня такое ощущение, что подобного желания у вас не возникнет…
— Это еще почему?
— …не возникнет, после того, как вы узнаете, что у меня имелось достаточно подробное досье относительно вашей работы на разведку Федерации Гра; по несчастливому стечению обстоятельств, в настоящее время это досье лежит на столе руководителя Службы Надежности, и я не сомневаюсь, что он знакомится с ним с большим интересом.
— Будьте вы прокляты, — сказал сойт Алас.
— На вашем месте я поблагодарил бы нас за то, что все обошлось для вас самым счастливым образом. Дело в том, Алас, что я вынужден был вас нейтрализовать; я принял такое решение еще до того, как завязалась эта история. Знаю, что вы искали меня не столько ради Иссоры, сколько по заданию Гра: они не хотели, чтобы терранский резидент хоть в малой мере помешал операции с протидом: она под их надзором. И если бы вы не оказались сейчас на борту этого корабля, то наверняка находились бы уже в камере. Пусть ваша тюрьма и прекрасно оборудована, но она тем не менее — всего лишь тюрьма. И ваше дело не стал бы рассматривать Сброд; оно решилось бы в ваших же стенах. Думаю, что результат можно было бы предсказать без особых усилий.
— Что же вы собираетесь со мной делать? — спросил Алас после паузы.
— Да ничего. Вины перед Терраной на вас нет. Мы отпустим вас на все четыре стороны. Летите на Гра, если угодно — с Терры туда корабли отправляются регулярно.
Алас горько усмехнулся.
— Что я стану делать на Гра с пустыми карманами? Насколько могу судить, на продаже протида я теперь ничего не заработаю…
— Ни сора, совершенно верно. Однако, без денег вы не останетесь: они вам полагаются. И не такие уж маленькие.
— Деньги? — оживился Алас. — За что?
— Видите ли, стоимость протида Терра возместит Иссоре: мы не занимаемся каперством, мы стремимся честно торговать. Возместит по галактическим ценам. Но вот мы с капитаном просто обязаны заплатить вам за топливо, которым вы столь великодушно заправили наш корабль. Не было ведь никаких разговоров о том, что вы нам его дарите, не правда ли?
— Ну, что же, — сказал Алас. — Это уже лучше, чем ничего. Однако, лететь на Гра после того, как я не только не взял вас, Гост, а напротив, сам попал в ваши руки, мне как-то не очень хочется. Будь я граанцем — еще простили бы, а сейчас — зачем я им? А с другой стороны, я знаю не так уж мало — и потому опасен. А ведь и там картина та же — только в более цивилизованном варианте.
— Ну, Галактика велика. Подыщете местечко.
— А может быть, мне стоит попытать счастья на Терре? — задумчиво проговорил Алас, как бы рассуждая вслух.
— Ну, там-то мы с вас глаз не спустим, — сказал Федоров.
— Это меня не беспокоит. Но, мне кажется, вам вовсе не помешало бы — обзавестись экспертом по тем самым проблемам перехода власти, о которых я только что говорил так долго. Вы не найдете другого такого специалиста, как я.
— Нам придется прервать этот приятный разговор, — сказал Меркурий озабоченно. — Пора начинать разгон. Советую занять места в амортизаторах.
Пока все поднимались с кресел, он добавил:
— На Терране с теми деньгами, что вам заплатят, вы и вовсе будете кум королю.
И с усмешкой, непонятно кому адресованной, заключил:
— Очень уж дорого стоит полная заправка на Иссоре.
Владимир Михайлов
Приглашение на ночную охоту
(Посольский десант-1)
* * *
Когда их начали заковывать в цепи, наверное, можно было еще что-то сделать — убеждать, сопротивляться. Но они не стали, и позволили наложить на кисти рук и лодыжки широкие металлические браслеты, неожиданно легкие; цепи при этом издавали гулкий колокольный звон. Церемониймейстер все время суетился вокруг, гримасу его следовало, видимо, полагать улыбкой; он негромко бормотал, путаясь в земных словах от торопливости, выговаривал из с синерианским кашляющим акцентом, так что порой хотелось остановить его и попросить прочистить горло. «Это не страшно воспринимать надо, — бормотал он, — есть быть ритуалу традиций, э, вид, один вид, ничего только вид, э, спокойность и терпим, очень мало, э, э, крайне. Только спокойность и думать о славном. Славном, э?» Понять его было трудно, чувствовалось лишь, что успокаивает и чуть ли не извиняется. Можно было верить или не верить; они решили поверить. И не стали противиться, упустили время и оказались в оковах.
А теперь было уже поздно, ничего не поделать. Они стояли на длинной телеге, обвитые цепями, словно новогодние елки, один ближе к передку, другой метрах в полутора за ним; над каждым поднималась прикрепленная к телеге примитивная конструкция из бревен, похожая на литеру А, но без перекладины. Сверху, оттуда, где бревна сходились, свисала петля. Конструкция виселиц была иной, чем на Земле, но принцип остался тем же. Очень весело было все это и многообещающе, ничего не скажешь, а теперь не удавалось даже переглянуться, успокоительно кивнуть друг другу, и даже словом нельзя было перекинуться из-за грохота колес с железными шинами и оглушительного завывания оркестра впереди. Одиннадцать лошадей, вернее, существ, что соответствовали тут земным лошадям, запряженных попарно (лишь впереди шла одна, и на ней сидел форейтор), медленно, шагом тянули грохочущую и лязгающую телегу, передвижной эшафот; на телеге, кроме обоих землян, стояли еще и воины с длиннейшими копьями и широкими мечами, чей клинок напоминал сильно вытянутый ромб, и другие, в длинных, просторных балахонах со множеством складок, в круглых, с обширными полями шляпах — отцы веры, как поняли люди из бормотаний церемониймейстера, если только не перепутали. У этих оружия не было, лишь короткие жезлы, резные, изображавшие два плотно прижатых одно к другому предплечья, две руки, причем одна ладонь была раскрыта и изогнута, как бы готовясь принять нечто, другая же — сжата в кулак, словно для удара в первую. Жезлы в руках отцов веры были простерты вверх. Вслед за телегой, а также по обе стороны ее тоже шли воины, так что оба терранина были надежно отделены от остального мира. Церемониймейстер стоял между ними, опираясь на трость — черную, заканчивавшуюся той же фигурой, какую изображали жезлы, она была из зеленого, глубоко отблескивавшего металла. Старик успел переоблачиться, и вместо современного костюма, в котором он встречал прибывших, на нем был наряд, видимо, исторический, традиционный: короткая, очень широкая накидка или пелерина, а под нею — узкое, до пят, одеяние, вроде сутаны, но куда более стесняющее движения. Он по-прежнему выговаривал что-то успокоительное, но за грохотом и воем его не было слышно. Так что единственное оставалось — смотреть на город, на улицы, людей, — ну, не людей, собственно: на местных жителей, на синериан — и ждать, что будет дальше.