Смерть по сценарию - Наталья Андреева

Он закрыл глаза, расслабился и представил, что он птица, а еще лучше утка, нет, лебедь, под ним волна и она мерно раскачивает его своей упругой плотью и несет все дальше и дальше от берега, вопреки всем существующим в природе законам…

С самого утра Алексею было как-то неспокойно, особенно после того, как он не увидел Соню на соседнем участке. Вера Валентиновна опять бродила взад-вперед, а ее дочь не появлялась.

«То ли спит, то ли опять пьет», — решил Леонидов, но соседку на всякий случай окликнул:

— Вера Валентиновна, вы как?

— А что со мной должно случиться?

— А Соня спит?

— Уехала.

— Как уехала?

— Утром собралась, сказала, что по делам.

— И вы ее отпустили?

— Ну, молодежь сейчас самостоятельная.

— Она же одичала совсем от своих переживаний. Еще набросится на кого-нибудь.

— А вам вообще не надо было в это дело лезть, — неожиданно заявила дама. — Вечно вытащите на свет какую-то дрянь, а потом носитесь с ней, а тут не знаешь, что делать.

— Интересно! — обиделся Леонидов.

Телефона у него не было, да и если позвонить, как

сказать все Наде? Он плюнул и пошел к жене Александре:

— Саш, я пораньше сегодня поеду?

— Езжай, — пожала плечами та.

— А ты не обидишься?

— А мне можно?

— Я приеду на неделе. Что привезти?

— Мне все равно.

— Ну и мне все равно. Черт знает что, а не жизнь последнее время!

Он наскоро собрался, сел в машину, резко надавил на газ и уехал в Москву, пообещав себе, что потом все обязательно исправит: и сломанные в очередной раз ворота, и отношения с женой, и свой дурацкий упрямый характер.

Поехал он к Наде, хотя и не знал, пустит ли она его в дом.

…Она была одна, ни матери, ни Демина, хотя Леонидов до сих пор не представлял, как тот выглядит и на что вообще похож. Демин до сих пор был неопределенным туманным пятном без лица, и воображение упорно отказывалось пририсовывать ему какой- то нос и какие-то губы. Он просто существовал, и неприятно было снова и снова узнавать о таком факте.

Надя стояла на пороге опять в своих старых джинсах и с хвостом, он еще подумал некстати, что Соня будет довольна, застав в таком виде сестру, эта яркая, всегда хорошо и модно одетая Соня, не считая, конечно, тех дней, когда пила с горя на клишинской даче.

— Ну что еще? — спросила Надя у Леонидова и посторонилась, пропуская его в дверь.

— Мне надо что-то сказать. Срочно.

— Инопланетяне высадились у стен Кремля? — горько пошутила она.

— А где ваша мама?

— Уехала сразу после похорон.

— Разве она не будет жить теперь с вами?

— Ей не очень понравился Максим.

— И это вас не насторожило?

— Мы так и будем в прихожей стоять? Чаю хотите? Или кофе?

— Кофе? Не думал, что могу на что-нибудь рассчитывать после того, как меня отлучили от телефона.

— Мне на самом деле никого не хочется видеть.

Она прошла на кухню, включила в розетку электрический чайник, достала из холодильника сыр, нарезала хлеб. Потом сделала бутерброды и поставила их в микроволновую печь.

— И когда свадьба?

— Через месяц.

— Быстро. Меня, конечно, не пригласите? В свидетели хотя бы, а?

— Я найду свидетелей. А вы в моем сознании навсегда останетесь только как понятой.

— Спасибо. Это оскорбление, но я вас прощаю, после двух похорон подряд и не такое можно сказать человеку, у которого по отношению к вам дружеские намерения. Надя, а Максим Николаевич никогда не говорил вам, что у него есть девушка или, например, что ваша с ним свадьба кому-то может быть неприятна?

— Мне все равно.

— Вам надо разобраться с одной молодой особой, она очень современна и решительна и наверняка придет устроить душераздирающую сцену. Вы мелодрамы смотрите?

— Нет, не смотрю.

— Ну, неужели? А про всяких там потерянных в детстве детей, романтическую любовь, про неожиданно восстановленные кровные узы? Не смотрите?

— Да что вы там чушь несете? Девушка, душераздирающая сцена, ревность, потерянные дети… Это не про Максима, я не верю, что кто-то может сходить по нему с ума.

— Да не по нему, конечно. Кому он нужен сам по себе, ваш Максим, без его денег, крутого джипа и костюма, который он наверняка не снимает даже дома за обеденным столом. Галстук у него какого цвета? Не красный, случайно? Или в черную клеточку?

— Ваш кофе. — Надя поставила чашку на стол перед Леонидовым.

— Признателен. Надя, у вас есть сестра.

— И счет в швейцарском банке. Спасибо, я буду в курсе.

— Это не так уж и смешно. И дело тут не в Максиме, а в том, что Софья, так, кстати, ее зовут, просто не выносит, когда покушаются на добро, которое она уже занесла в список своего движимого имущества. Он ведь в состоянии передвигаться, ваша бесценность в галстуке не известного мне пока цвета?

— Вы не пили?

— За рулем. Она очень похожа на вас: блондинка, тонкое лицо, хорошая фигура, родинка на левой щеке, только очень ярко красится и одета во все обтягивающее. А так похожа, и возраст слегка за двадцать. У вас разница восемь месяцев.

— И откуда она взялась?

— Из командировки вашего отца. Он был в Москве, выяснял отношения с матерью и братом из-за тех семейных реликвий, которые они продали. Ну вы же мне сами рассказывали, помните? Когда мы сидели на дереве, у больницы.

— И что было в той командировке?

— Да получается, что вы с Клишиным родственники через его тетку, потому что у этой Веры Валентиновны переночевал несколько раз ваш отец, а Соня — ваша сводная сестра, а его двоюродная. Но это призрачное родство, вы можете быть спокойны насчет того, что поимели Павла, кровных уз у вас с ним нет, вернее, не было.

— Да убирайтесь вы к черту! Напились, несете какой-то бред! — Надя с размаху ударила о стол чашкой, от чашки откололся кусок, стол загремел вместе с ложечками и хлебницей.

Алексей вскочил:

— Да на меня-то вы что все орете?!

— Вон!

Но тут раздался звонок в дверь, причем такой продолжительный, нервный, визгливый, как ревнивая жена, которая рвется в бой за мужа, от которого Леонидову стазу стало нехорошо.

— Не открывайте. Это Соня.

— Идиот!

Надя рванулась к двери, Леонидов за ней, они почти одновременно дернули на себя замок, дверь отскочила, Соня оттолкнула обоих и влетела в прихожую, прижимая к груди маленькую сумочку:

— Попробуйте только меня не пустить!

Они по инерции захлопнули за Соней дверь и замерли, прислонившись к ней спинами. Леонидов смотрел на сумочку, Надя — на Соню, а та вдруг закричала громко и неуверенно:

— Тварь! Даже если ты мне сестра, какое ты имеешь право у меня мужика уводить?! Тебе что, деньги нужны? Да лопнешь ты с этих денег!

Надя растерялась, она покраснела, уставилась на Соню и начала всхлипывать:

— Да что ж это такое? Почему здесь лампочка не горит? Опять мне все делать? А вы только кричите, кричите и врете все.

— Я вру?! А этот тип зачем к тебе приперся? — Она явно намекала на Леонидова. — Ты и его успела к рукам прибрать?! Я с ними со всеми сплю, я шлюха, а ты чистенькая, они потом приходят к тебе и предложения делают?! Да хватит уже! — Она наконец раскрыла свою маленькую сумочку, достала нечто похожее на пистолет, он оттянул тонкую загорелую руку своим весом, рука прогнулась, и за нее сразу же схватился Леонидов.

— Психопатка! Это пневматический пистолет, никого ты им не убьешь, только синяк будет. Нашла тоже мне оружие. Кто дал?

— Да чтоб вы все сдохли! — Соня нажала на спусковой крючок, что-то бабахнуло, кусок стали с треском ударился о пол и отскочил.

— Ну как же, непременно надо нажать, раз уж принесла. Пойди лучше поговори спокойно с сестренкой и дай мне этот предмет, пока оставшиеся лам› почки в доме не побила.

— Я не хочу ни с кем говорить, — заявила Надя.

— Обе дуры. Водка в доме есть?

— В холодильнике. — Надя опять всхлипнула, а Леонидов сказал:

— По крайней мере, как успокоить одну из вас, я знаю точно. — Он потащил Соню на кухню, швырнул на табурет: — Устроила? Довольна?

— Нет, ну почему мне так не везет? — Соня тоже начала всхлипывать.

Алексей открыл холодильник, достал бутылку, налил, разбавил слегка соком, который нашел там же.

— Пей.

Соня, давясь, выпила все, из прихожей появилась Надя, села на другой табурет.

— А ты водку пьешь? — спросил ее Леонидов.

— Нет.

— Тогда тебе надо больше разбавлять. — Он сделал еще стакан, добавив побольше сока, и подвинул его к Наде. Та не стала спорить, тоже отпила и снова уставилась на Соню.

— Что смотришь? — вскинула голову та.

— Мой папа не мог.

— Все они на словах не могут. Вот и этот тоже, верный муж. — Соня выразительно покосилась на Леонидова. — И Демин твой. Никогда не отказывался, а замуж не взял.