Плакучее дерево - Назим Ракха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Тэб Мейсон понял, что оказался в беде. Причем в беде серьезной. Такой серьезной, какую он раньше и представить не мог. Замерзшие озера, поезда, ночные изнасилования — все это были пустяки по сравнению с тем, что вот-вот произойдет. Он шагнул назад и посмотрел на брата так, как та рыбка смотрела на окуня. Еще шаг. Затем еще один. Вскоре он почувствовал, что уперся спиной в гладкую стенку аквариума.
— Не бойся, братишка. Твой большой брат здесь, ему лишь нужно немного внимания. Вот об этой штучке, — он подбросил нож в воздух и поймал его, — будем знать только мы с тобой, ты да я. Ты будешь хорошим мальчиком, и никто об этом никогда не узнает.
Он засунул нож в карман, подошел к Тэбу и снова ударил его в живот, после чего лягнул ногой в пах. Тэб упал на пол, и Тьюлейн рассмеялся.
— Ты безмозглый засранец. Глупый говенный придурок — жополиз.
Тэб почувствовал, как брат, схватив за рубашку, приподнял его над полом. Нет, только не это! С него хватит! Он обернулся, тщетно пытаясь высвободиться, и снова упал.
И снова смех, неестественный и злобный. Смех сумасшедшего из триллера или фильма ужасов. Тэб попытался нащупать что-то такое, чем можно кинуть в брата. Ага, книга. И он швырнул в него книгой и промахнулся. Затем нащупал мензурку, но та разбилась на мелкие осколки у ног Тьюлейна. Он потянулся к столу, на котором лежал карандаш. Это ему почти удалось, но в последнюю секунду брат рывком поднял его на ноги и резко завел руку за спину. Тэб ощущал затылком его горячее дыхание.
Затем Тэб услышал собственный голос, умоляющий, просящий пощады. Он разрыдался, как маленький ребенок, слабый, несчастный ребенок, каким он и был — они оба это знали. Тэб плакал, пускал пузыри, из носа текли сопли, которые он глотал, в то время как брат, нагнув его и повалив на стол мистера Эйкерса, делал то, что и обещал. Затем, когда все кончилось, он почувствовал, как к его шее прижалось лезвие самодельного ножа.
Он попытался закричать, но с его губ не слетело ни единого звука. Он пытался дышать, но лишь глотал кровь. Тэб Мейсон — в штанах, все еще спущенных до колен, — схватился за шею и повалился на пол.
Мейсон сделал глоток холодного, наполненного запахом моря воздуха. Скоро начнется шторм. Он чувствовал его приближение. Неожиданно его охватило желание сесть в служебный внедорожник и отправиться на побережье. Тихий океан всего в часе езды отсюда. Дорога вела на запад, через поросшую лесами гористую местность, где густо пахло хвоей. Четыре-пять раз в год Мейсон снимал старый домик, окна которого выходили на горную полоску берега. Жилище было небольшим, пропахло плесенью и обогревалось крошечной печкой. Однако для Мейсона это было надежное убежище. Он знал, что если хочет наблюдать за языками пламени в печке, то должен захватить с собой лезвие и соскоблить сажу. Знал, что кофейник давно отслужил свое, и не забывал захватить из дома новый. Помнил, что если встать слева от маяка, то перед вами откроется потрясающий вид на океан. С этого места можно любоваться штормом, ради чего, собственно, и стоит сюда приезжать.
Лето — лучшее время года для отдыха на побережье, где можно совершать долгие прогулки. Однако есть в этих местах свое очарование и зимой.
Мейсон следил за погодой, и, когда синоптики предупреждали о высоких приливах и ураганных ветрах, он забирался в свой джип и ехал на запад.
Его неодолимо привлекала ярость штормов, мощные порывы ветра, сгибающие едва ли не до земли стволы деревьев. Ему нравилось, как некоторые отчаянные чайки пытаются при этом лететь. Он обожал наблюдать за тем, как вздымаются и обрушиваются друг на друга высокие валы воды, как они разбиваются о скалы. Прямо у него на глазах каким-то чудом оказавшиеся в воде бревна взлетают над волнами, словно зубочистки. Это было прекрасное, неотразимое, притягательное и одновременно опасное зрелище.
Мейсон еще крепче сжал руль «эксплорера». Перед ним, напоминая размытые изображения картин Клода Моне, простиралось окутанное туманом пространство. Мейсон закрыл глаза, мечтая никогда не слышать имен Дэниэла Роббина, Ирен Стенли или ее дочери. В эту минуту ему страстно хотелось одного: оказаться в старой хижине на побережье, закурить сигару, выпить шотландского виски и ничего не знать об убийствах, убийцах или прощении преступников. Хотелось прожить жизнь по-другому, чтобы в ней было что-то высокое, чтобы в ней не было разрушенной семьи, ненависти, боли и прочего — того, что никогда не отпустит его и никогда не сотрется из памяти. Как жаль, что ему никогда не стать более дружелюбным, благодарным и сильным. Как было бы замечательно, если бы его жизнь была подобна шторму. Мощному, неукротимому, с ливнем невиданной силы, придающим всей земле новую, более приемлемую форму.
Тэб Мейсон сидел в белом служебном «Эксплорере» и мечтал.
Глава 48. 29 октября 2004 года
Ирен Стенли была хрупкой женщиной — тонкая кость, тонкие черты лица в обрамлении мягких, почти серебристых волос. На ней была легкая куртка, спортивные брюки, видавшие виды кроссовки, издававшие при каждом шаге негромкий скрип. Именно такой она вошла в кабинет начальника тюрьмы.
— Миссис Стенли, — поздоровался Мейсон, пожимая ей руку, которая тотчас же исчезла в его широкой ладони. — Мисс Стенли. Рад видеть вас обеих.
Блисс сняла плащ, и ее огненно-рыжие волосы языками пламени рассыпались по черному свитеру.
— Итак, миссис Стенли. Надеюсь, вы добрались сюда без приключений.
— Мы слегка задержались в Вайоминге, но в целом да, — ответила она и повесила пальто на спинку стула.
— Я сам проехал этим же маршрутом, когда получил сюда назначение, — произнес Мейсон, оттягивая момент, когда разговор зайдет о Роббине. — Из Флориды до Чикаго, а оттуда в Орегон. На это ушло чуть больше недели.
— Вообще-то Чикаго совсем не по пути сюда.
— Я заехал навестить родных.
— Так вот вы откуда родом! — удивилась Ирен.
— Да.
— По словам Блисс, это замечательный город. Помнишь, как ты любила проводить там время вместе со своими друзьями по колледжу? — обратилась она к дочери.
— Помню, мама. И это действительно замечательный город. И очень большой.
— Да-да, — повторил Мейсон. — Очень большой.
Ирен кивнула, и все умолкли. Наконец Мейсон собрался с духом, чтобы начать настоящий разговор.
— Сегодня утром, миссис Стенли, я встречался с Дэниэлом Роббином, хотел обсудить с ним вашу просьбу. И он попросил меня передать вам, что ваша дружба так много значила для него все эти годы. Что она не давала ему окончательно пасть духом. Тем не менее он сказал, что не хотел бы встречаться с вами. Прошу меня извинить, но, по его мнению, встреча с вами стала бы для него чересчур сильным испытанием.
Обе женщины не проронили ни слова. Ирен машинально провела ладонями по спортивным штанам.
— То есть вы хотите сказать, что человек, которого ждет смертная казнь, не в силах вынести свидание со мной? — спросила она, чувствуя, как задергался глаз. — Прошу простить меня за такие слова, мистер Мейсон, но это же полная бессмыслица.
Мейсон кивнул:
— В этой ситуации вообще трудно сказать, что имеет смысл, а что нет. То, в чем вы не видите ничего особенного, другому человеку может показаться невозможным.
Лицо Ирен сделалось каменным.
— Разве моя просьба из разряда «ничего особенного»?
— Нет, конечно, но…
— Никаких но, мистер Мейсон. Я не для того проделала путь через всю страну, чтобы услышать «но». Дэниэл обязан со мной встретиться. И мне все равно, как он это воспримет. Потому что нам с ним есть о чем поговорить. — Ирен посмотрела сначала на дочь, затем на начальника тюрьмы. — Этот человек не уби…
Блисс схватила мать за руку:
— Мама говорит, что хотела бы попрощаться с ним. Я верно говорю, мам?
Ирен одарила дочь гневным взглядом.
— Прошу меня извинить, — произнес Мейсон, — но Роббин высказался прямо и недвусмысленно. Вы должны понять, что сейчас у него в жизни тяжелый период. Если вы согласитесь написать ему письмо, я с удовольствием ему его передам. — Он заставил себя улыбнуться в надежде, что гостья не станет задавать ему новых вопросов. Он всегда был того мнения, что подобные вещи ни к чему. Особенно для жертвы. Зачем ей знать, что там утверждает Роббин. Правда это или нет, но ей это лучше не знать.
— Мистер Мейсон. — Ирен подалась вперед. — Скажите, я похожа на дурочку? Мне нужно увидеться с Дэниэлом, и мне, черт возьми, наплевать, что в его жизни сейчас тяжелый период.
Блисс нервно заерзала на стуле:
— Мам, мы отнимаем у мистера Мейсона время. Он был готов впустить тебя, ради этого ему, наверно, даже придется пойти против каких-то правил, но мистер Роббин отказывается тебя видеть. Неужели ты не хочешь этого понять? Что сейчас он хочет лишь одного — чтобы его оставили в покое!