За дверью - Антон Белозеров

Связующими звеньями между «верхами» и «низами» в Трупкинском телецентре являлись редакторы и их помощники. Эти молодые боблины и люди без устали бегали взад и вперед по длинным запутанным коридорам, встречали посетителей у входа и разводили по студиям. Они же прямо на ходу подготавливали к съемкам своих подопечных.

Много раз я становился невольным слушателем любопытных диалогов. К примеру, возле двери студии, над которой находилась вывеска «Грандиозная уборка», очень симпатичная девушка совала в руки пожилому холеному мужчине (судя по всему, актеру или режиссеру) мятые листочки и тараторила:

— …Вы выйдите на сцену сразу после того, как ведущий Малахольнов объявит: «У нас еще один гость — знаменитый сердцевед и женолюб!» Не забывайте постоянно улыбаться! Время от времени бросайте в камеру свои знаменитые «бархатные» взгляды. Наши зрители — домохозяйки, они от этого млеют, а наш рейтинг растет.

Мужчина, лениво пробегая глазами строчки текста, механически кивал головой:

— Да, да, да… все это я знаю… не в первый раз.

Девушка протянула еще один листок:

— Обратите внимание, вот это — ваши сегодняшние экспромты, шутки и остроты.

— Старо, старо! — скривился мужчина. — Эти «экспромты» я читал в газетах еще месяц назад.

— Все экспромты утверждены редакционным советом! — с легким нажимом отрезала девушка. — А вот здесь, обратите ОСОБОЕ внимание — ваш ответ на вопрос ведущего, почему вы восхищаетесь Венценосцем Статиным.

— Я сто раз повторял это во всех передачах!

— Нет, не повторяли! Разные чувства распределены между соответствующими передачами и телеведущими. У Врунера вы рассказывали, за что УВАЖАЕТЕ Статина, у Кащеевой и Хамки вы признавались, за что его ЛЮБИТЕ, у Сявки Шустрика объясняли, за что его ЦЕНИТЕ…

Мужчина подхватил:

— В программе Трёпы Канделябры я рассказывал, за что ОБОЖАЮ Статина, а в передаче Вонядзе — почему я перед ним ПРЕКЛОНЯСЬ.

— Ну, вот видите! — девушка настойчиво впихнула в руки мужчины очередной листок с текстом. — А у Малахольнова вы должны рассказать, почему ВОСХИЩАЕТЕСЬ Венценосцем.

Мужчина склонился к девушке и тихо спросил:

— А что, мы все еще восхищаемся именно Статиным?

Та понимающе улыбнулась:

— Пока что других распоряжений не поступало. Когда придет соответствующий приказ, мы немедленно начнем восхищаться другим Венценосцем.

Я решил вмешаться в диалог и погрузил обоих собеседников в созданную для них майю. Я не мог (или пока не мог) читать мысли людей, боблинов и прочих разумных существ. Но зато я имел возможность, по примеру Маркандеи, «разговорить» их с помощью майи, обратив порождения их мыслей и чувств на них самих.

— И кто же способен издать такой приказ? — спросил я у девушки устами мужчины.

— Наш главный редактор, — бесхитростно ответила она, поддавшись моим чарам.

— А кто приказывает ему самому?

— Откуда же я-то знаю? Это уже высокая политика. Мне до этого уровня еще отдаваться и отдаваться…

— Где я могу найти главного редактора? Как его зовут?

— Врай Хлестобабов, наверняка, уже гуляет в каком-нибудь пафосном клубе вместе с фотомоделями-проститутками! — девушка недовольно скривила губки, явно завидуя своим более удачливым соперницам. — А вечерний эфир курирует заместитель главного редактора — Прогнутий Проскочеев. Кабинет номер сто сорок семь. Прямо по коридору, потом вверх по лестнице и направо.

— Спасибо за информацию, — вежливо поблагодарил я и прервал майю.

Иллюзия длилась менее трех секунд объективного времени. Девушка и мужчина вздрогнули и начали недоуменно озираться вокруг. Они не могли понять, что с ними произошло. Меня они не видели, а окружавшие нас люди и боблины продолжали движение по коридору, как ни в чем не бывало.

Девушка пришла в себя первая.

— Пойдемте в студию! — она сделала правой рукой приглашающий жест, а левой указала на синюю лампу, горевшую над дверью. — Скоро начнется запись нового блока, и вход запретят.

Мужчина прошел вперед, открыл дверь и галантно придержал ее, пропуская вперед девушку. За толстой, звуконепроницаемой дверью я увидел большую ярко освещенную студию, пестрые декорации, зрителей — людей и боблинов, которые сидели на небольших трибунах.

Я не смог удержаться от искушения, и проскользнул за дверь следом за мужчиной и девушкой, чтобы изнутри посмотреть на процесс создания телепередачи. Сейчас был перерыв. Зрители на трибунах переговаривались друг с другом, отчего в студии стоял гул, словно от пчелиного роя. Техники и операторы деловито передвигали и настраивали свое оборудование. На невысокой сцене, в перекрестии лучей прожекторов, под прицелами телекамер и звукозаписывающих микрофонов, были установлены несколько кресел. В настоящее время кресла пустовали. Ведущий и герои его телепередачи находились за декорациями. Оттуда слышались негромкие голоса, и именно туда направились мои «провожатые» — девушка-редактор и мужчина-гость программы.

Последовав за ними, я оказался с другой стороны декораций. Ярко раскрашенные занавеси и фигуры с этой точки зрения являли свою истинную сущность. Они были изготовлены из старых тряпок, картона и фанеры. Примерно то же можно было сказать и о теледеятелях. Моему взору предстали утомленные, измотанные люди и боблины, одни из которых лениво курили, другие потягивали кофе из маленьких чашек или воду из бутылок. Между ними сновали гримеры, снимая салфетками с лиц капли пота и нанося пудру мягкими пушистыми кисточками. Сразу было видно, что запись телепередачи длится уже много часов. За один съемочный день снимались сразу несколько программ. Этим объяснялась частая смена приглашенных гостей. Однако, не все они были одинаково хорошо подготовлены.

Я заметил группу людей и боблинов, которые явно нервничали и постепенно переходили к разговору на повышенных тонах.

— Это невозможно слушать! — внезапно воскликнул один человек из этой группы, одетый в джинсы и пестрый красно-синий свитер. — Сколько же раз можно повторять одно и то же?!

— Сколько нужно, столько и будем повторять! — твердо заявил его собеседник — коренастый плотный боблин с толстой золотой цепью на шее и с огромным перстнем на указательном пальце правой руки.

— Эй, Авдей! — позвал человек в пестром свитере. — Ты слышал? Мы сейчас опять будем писать по словам!

Откуда-то сбоку выскочил человек, которого я без колебаний идентифицировал, как ведущего Малахольнова. Он выглядел, как пожилой подросток с ужимками обезьяны, которую кусают блохи одновременно во многих местах.

— Это немыслимо! — взвизгнул Авдей Малахольнов, дергаясь всем телом. — Сегодня мы уже пятерых писали по словам! Да мы тут застрянем на всю ночь!

Человек в свитере отступил в сторону, открывая взгляду Малохольнова (и моему тоже) юную девушку в таком минималистском наряде, что, пожалуй, даже на пляже ее арестовали бы за оскорбление общественной нравственности.

— Вот, сам послушай! — сказал человек Малахольнову и обратился к девушке: — Давай еще раз, Мимоза! Попробуй произнести фразу: «В свободное время больше всего я люблю читать саркастические детективы Дурьи Тупцовой».

Девушка поднесла к глазам лист бумаги и начала читать:

— В свободное время больше всего я люблю читать сакарстические… сакрастические дефективы… тедективы…

— О-о-о! — взвыл человек в свитере, которому, наверняка, уже не в первый раз приходилось выслушивать нечто подобное.

Малахольнов обреченно вздохнул и умоляюще посмотрел на девушку:

— Насколько я знаю, вы — восходящая звезда нашей эстрады, всеми любимая певица Мимоза?

Девушка сложила губы в заученной механической улыбке.

Затем взгляд телеведущего переместился на коренастого боблина:

— А вы, соответственно, ее продюсер?

— Я не продюсер. Я — менеджер. Сам продюсер слишком занят, чтобы с каждой из своих певиц ездить по всяким там передачам.

— Понятно, — поник Малахольнов. — Песни на студии, значит, вы тоже пишете по словам?

— А как же! — самодовольно ухмыльнулся боблин. — Мы что, хуже других? Не можем нанять хороших звукорежиссеров?

— А что, если мы запишем Мимозу завтра? — робко поинтересовался человек в свитере, видимо, редактор телепередачи.

— Никак невозможно! — отрезал боблин. — Завтра она улетает на гастроли. Лучше уберите рекламу книг Дурьи Тупцовой.

— Увы, это тоже невозможно, — тяжело вздохнул редактор. — У нас контракт с издательством. Да вы же сами его подписывали, как третья сторона.

— Продюсер подписывал. А мы исполнять будем. — В голосе боблина прозвучало непоколебимое упорство.

Малахольнов махнул рукой:

— Ладно… Тогда Мимозу будем записывать первой. Посмотрим, сколько после нее останется времени. Может быть, перенесем остальных на завтра…