Двойной мир. Орбитальная сага - Оксана Тарасовна Малинская

что Энрико не может рассуждать разумно о вещах, связанных с его сестрой. Он не способен видеть ее в негативном свете.

Однако Энрико не спешил ее перебивать и говорить, что просто у Мэри тяжелый характер из-за всего того, что она пережила. В его глазах мелькнуло сомнение, а потом он сказал:

— Она очень ожесточена, Соф.

— Я это заметила.

— Нет, ты не понимаешь… Терри в моем детстве была одним из добрейших людей на всем белом свете. Она никогда не проявляла склонностей к жестокости, как это было с другими детьми. Даже когда мы с ней ловили гигантских бабочек во дворе, она изо всех сил старалась не причинить им боль, и всегда неизменно отпускала. В ней не было злобы. А Мэри… я чувствую в ней ненависть. Она не проявляется открыто, но такое ощущение, что она кого-то очень сильно за что-то ненавидит. Может, доктора Клайн, я не знаю… Но в редкие минуты, когда мы с ней просто были заняты каждый своей работой, и я случайно бросал на нее взгляд, я видел, как резки ее движения, словно она с трудом сдерживает гнев, как она сверлит взглядом программы пришельцев, словно надеясь дезактивировать их компьютер силой мысли. А когда мы шли поужинать в ресторан, и на улице перед нами пролетела какая-то букашка, она мигом ее прихлопнула. Не могу себе представить, чтобы Терри из детства поступила так же.

— Как ты сказал, она многое пережила, — осторожно произнесла Софья.

— Но и это еще не все, — покачал головой Энрико. — Как-то раз я поймал на себе один ее странный взгляд. Она смотрела на меня… виновато.

— Виновато?

— Да. Так, как будто она совершила нечто ужасное по отношению ко мне, и очень об этом сожалеет. Это длилось всего пару секунд, но я хорошо запомнил этот взгляд. Мне кажется, она еще многого мне не рассказала о том, что произошло с ней с того момента, как она сбежала из дома. Мэри говорила мне, что в «Рассвете» была жесткая конкуренция. Их приучали относиться к другим так, как будто они ничего не стоили. Постоянно проводили соревнования по всем предметам, и тех, кто занимал последние места, жестоко обсмеивали. Те дети, которые были лучшими, издевались над теми, кто не успевал. Мэри поняла, что ее жизнь превратится в ад, если она окажется одной из тех, кто проигрывает, а потому старалась изо всех сил. А в перерывах между всем этим ее подвергали бесконечным трансформациям. Некоторые умирали, их организмы сдавались, и она постоянно боялась, что и с ней такое может произойти. И все же… о чем-то она недоговаривает. Каждый раз, когда разговор заходит о ее шестнадцатилетнем возрасте, она как будто спотыкается и быстро меняет тему.

— Ну, мало ли что она не хочет обсуждать. Она имеет право на свои тайны.

— Это да, но… хотел бы я, чтобы она была со мной более откровенна. В детстве мы все друг другу рассказывали.

Энрико вздохнул так грустно, что у Софьи сжалось сердце. Как она может злиться на него после всего того, что он пережил? Энрико хотел, чтобы сестра снова стала его другом, совсем как в детстве. Но Мэри, хоть и проявляла к вновь найденному брату внимание, была не тем человеком, которого он рассчитывал увидеть.

Закончив с капрезе, Софья протянула руку и накрыла его ладонь своей.

— Дай ей время, — тихо сказала она. — А пока просто не забывай о том, что у тебя есть близкие люди и кроме сестры. У тебя есть я. И… знаю, ты не хочешь больше говорить с Заком, но он все же твой друг. Я не думаю, что он предал тебя. Он хочет, как лучше.

— Знаю, — только и сказал Энрико.

— Может, все же отправимся завтра с ним побеседовать? Я, конечно, могу это сделать и одна, но мне хотелось бы, чтобы ты тоже присутствовал. Очень важно, чтобы вы помирились, Энри. Даже если он действительно ошибся в подземцах, это не значит, что он стал плохим человеком. Вы должны поговорить.

— Хорошо, — неожиданно согласился Энрико. — Честно говоря, мне все равно не очень нравится работать на базе. Я бы не отказался взять перерыв.

— Вот и отлично.

Зак понятия не имел, как он умудрился попасть в такую передрягу. Прокручивая в голове произошедшее, он понимал, что никак не мог преуспеть в таком задании. Серьезно. Похитить человека с военной базы и всерьез рассчитывать на то, что ему позволят так просто уйти? Даже с крутыми техническими фокусами это практически невозможно. На что рассчитывали подземцы, давая ему такое задание?

Пузырь с защитным полем, в котором его содержали, расширили, чтобы позволить пленнику посещать санузел, когда тому это потребуется, иногда через маленькие окна в энергетической защите давали еду, а в остальном его держали в том же месте, где и взяли. Адмирал Патель прилетал сюда, пытался разузнать об инопланетянах, но Зак хранил молчание. Он и так уже рассказал Энрико больше, чем позволяло его обещание. Адмирал улетел ни с чем, а Зак лишь продолжал прокручивать у себя в голове все произошедшее, снова и снова, до тех, пока это все не начало казаться просто кошмарным сном, от которого он никак не мог проснуться.

В придачу к силовому полю к нему приставили несколько роботов-охранников. Они бесконечно патрулировали территорию заброшенного ночного клуба, и им даже не нужно было зажигать свет — в ночные часы только ритмичные шаги сообщали ему о том, что его невидимые стражи продолжают наворачивать круги вокруг него. Эти звуки мешали ему заснуть, однако рано или поздно усталость брала свое.

И вот опять, в этот одинокий ночной час, когда Зак мечтал заснуть, проснуться и понять, что все случившееся в последнее время ему только приснилось, отчетливые шаги раздражали его слух. Впрочем, сонливость наваливалась все сильнее, и Зак, сидя в старом потрепанном кресле, прикрыл глаза. Однообразные звуки потихоньку начали усыплять его, и, кто знает, может, он бы так и заснул, если бы вдруг не наступила тишина. Зак не сразу осознал, что это произошло. Поначалу он решил, что и в самом деле заснул. Но потом до него дошло, что мир не кажется тяжелым, ярким и насыщенным, как это обычно бывало в снах. Все сохраняло четкость и легкость. И тогда Зак открыл глаза и прислушался. Роботы не двигались.

Сердце неожиданно заколотилось быстрее. Что бы это могло значить? Зак не боялся темноты, но сейчас, в одиночестве запертый за защитным полем, в окружении лишь окаменевших роботов-охранников, он