Эпоха Фестивалей - Павел Смолин

вложили в репетиционную базу, когда приехали в Японию. Я была рада — его отъезд меня очень обидел. Он ведь и вправду был хорошим братом. Потом получили работу в банке и копили на первый взнос за дом. Все шло неплохо, но… — Она посмотрела на меня.

— Но появился я, — Закончил я за нее.

— Я тебя не виню! — Напомнила она, ткнув в меня пальчиком, — Это могло произойти когда угодно. Так вот, — Вернулась она в «режим монолога», — Когда его поманили контрактом, он продал принадлежащую ему и Саре часть оборудования, снял все деньги с их семейного счета и потратил на покупку тех убогих песенок и оплату студии и музыкантов, заодно наорав на отца, что вырученные за продажу ресторану мяса марлина деньги тот потратил на машину.

— Марлин что, настолько дорогой? — Опешил я.

— Я думала, ты знаешь, — Опешила Кохэку.

— Иоши в основном покупает курочку по акции и редко обращает внимание на остальное! — Пояснила подруге Хэруки. Та хохотнула.

— Я думал, за запись и прочее платит лейбл, — Вернул я разговор в изначальное русло.

— Видел бы ты его контракт, — Презрительно фыркнула Кохэку, — Даже я, совершенно не разбираясь в теме, такое бы не подписала! В общем, терпение Сары иссякло, и сегодня утром она улетела в Америку. Вот по ней я действительно буду скучать, — Грустно добавила она.

— Жесть, — Не смог я найти ответа лучше.

Заиграла «песня № 4», и девушки навострили ушки. Я не мешал.

— Это прекрасно, Иоши! — Шмыгнула носиком Кохэку, когда песня закончилась.

— Спасибо! — Поблагодарил я.

— Ты должен запретить «Альдекальдо» петь «Вдову» и «Ёкая», — Внезапно сказала она, сверкнув глазами.

— Зачем? Пускай поют, мне не жалко, — Отмахнулся я.

— Мой брат — член «Аки но Араши», — Пояснила она, — Прости, что не сказала об этом раньше, до вчерашнего дня ни я, ни мои родители об этом не знали, — Поклонилась она.

— Я не знаю, что это, — Развел я руками, — Секта чтоли?

— Эта организация считает, что Япония должна свергнуть Императора, — Пояснила Хэруки. Википедия ты моя!

— Нафига? Император же буквально ничего не решает, — Удивился я.

— Вот именно! Представляешь размер их идиотизма? — Фыркнула Кохэку, — Для моего отца это тоже стало новостью, поэтому я дала ему номер телефона твоего отца. Он уже должен быть в курсе.

— Спасибо, наверное? — Слабо понимая, как это все связано, и чем группировка малолетних придурков может мне навредить, на всякий случай поблагодарил я.

— Слушай, он что, совсем ничего не понимает? — Обратилась Кохэку к подруге, — А я еще тебя считала «не от мира сего!» — Добавила она.

— Может перестанешь стебаться и объяснишь нормально? — Попросил я.

— Если выяснится, что ты писал песни для члена этой организации, можешь ставить крест на всех своих начинаниях, — Послушно пояснила она.

— Вот как, — Покивал я, — Что ж, тогда действительно спасибо! Уверен, батя уже все сделал. Не ожидал от тебя такого, если честно. Ты ведь еще на Окинаве сказала, что возненавидишь меня, если произойдет что-то такое.

— Просто шутила, — Улыбнулась она, — Мама с детства твердила мне, чтобы я не повторяла ее ошибок и старалась держаться поближе к перспективным людям, по возможности избегая таких, как мой бесполезный отец. По его стопам брат и пошел, — Вздохнула она.

«Покраска» закончилась, и Хэруки, потешно упаковав волосы в пакетик, села рядом со мной, взяв за руку. Кохэку заняла подушечку.

— Мама Кохэку — кореянка! — Выдала Хэруки сюжетный твист.

— А так сразу и не заметишь, — Улыбнулся я.

— А что, у меня обязательно должны быть вот такие… — Кохэку изобразила руками, — Скулы?

Посмеялись.

— Мой отец хотел стать художником, — Продолжила Кохэку раскрываться как персонаж, — Поэтому сбежал из дома. Как ты, наверное, уже понял, у него ничего не вышло. Теперь он рисует афиши и плакаты для кинотеатров, когда есть контракт. А когда нет… — Развела ручками Кохэку, — И еще малюет куклы Кокеши и Дарума для сувенирных лавок. Так что наша нищая семья по большей части выживает благодаря дедушке. Он оплачивает мою учебу, покупает одежду, дает карманные деньги. За поездку на Окинаву тоже платил он. Он души во мне не чает! — Улыбнулась она, — У нас с Хэруки это общая черта. А еще — платит моей матери, чтобы она сидела дома и занималась мной, чтобы «хотя бы внучка выросла нормальным человеком!», — Пробурчала она, пародируя голос своего дедушки и вздохнула: — Так что я должна учиться как следует.

— И у тебя отлично получается, — Похвалил я. Кохэку саркастично фыркнула.

— Так что, извини, но твое предложение стать айдолом я принять не могу — это все равно, что плюнуть дедушке и маме в лицо.

— Понимаю и не осуждаю, — Кивнул я.

— Так что, когда Кейташи поймет, что спортивные успехи ему не светят, — Проявила она проницательность, — Пристрой его в теплое местечко! — Попросила она с ехидной улыбкой, — А я буду сидеть в огромном доме и баловать чудесных светловолосых детишек! — Мечтательно зажмурилась коварная Кохэку.

— Без проблем, — Улыбнулся я и спросил, — Скажи, а твой отец умеет рисовать раскадровки?

— Что это? — Не поняла Кохэку. Я объяснил, и она ответила: — А, с такой ерундой он справится запросто, — Махнула она рукой.

— Тогда познакомишь меня с ним? Для первого фильма раскадровки не нужны, но для следующих понадобятся. Твой отец ведь не откажется от подработки?

Кохэку оперлась локтями о стол и положила лицо на ладони:

— А тебя случайно не послали высшие силы?

— В каком-то смысле так и есть, — Хохотнул я.

— Какая невыносимо-унылая песня, можно я перемотаю? — Вдруг поморщилась она от «песни № 5», добавив себе симпатии в моих глазах.

Перемотали, послушали последнюю, реакция была на уровне «ну норм», перемотали кассету на начало. Хэруки «настоялась» и отправилась в душ, направив меня на кухню позавтракать, с хитрой улыбочкой пообещав сюрприз. Снедаемый любопытством, в компании Кохэку пошел туда, увидел на столе кастрюльку, поднял крышку и обомлел.

— Хэруки назвала это «борьсьць», — Потешно исказив название супа, пояснила Кохэку, — Она сказала, что тебе нравится всякое русское, вот и откопала где-то рецепт.

Похоже, умение готовить борщ передается половым путем.

— Будешь? — Спросил я Кохэку, наливая супчик в тарелочку побольше и вылавливая из кастрюли косточку. Это что, позвонок?

— Нет, я сыта. А