Кто нашел, берет себе - Стивен Кинг

Однако у него есть и ключи от автомобиля Энди, а автомобиль вполне может потребоваться.

Моррис идет к Клоповнику в полной уверенности, что на крыльце его поджидает мистер Макфарленд, и не только для того, чтобы подопечный пописал в маленький стаканчик. Нет, не на этот раз. На этот раз он захочет устроить шмон в комнате Морриса, а сделав это, найдет сумку с украденным компьютером, окровавленными ботинками и рубашкой. Не говоря уже о конверте с деньгами, которые Моррис взял из стола давнего друга.

«Я его убью», – думает Моррис, теперь (во всяком случае, таким он себя видит) – Моррис-Волк.

Однако пистолет он пустить в ход не может: слишком многие жильцы Клоповника знают звук пистолетного выстрела, пусть даже это вежливое ка-пау маленького пидорского пистолетика вроде P238, принадлежавшего его давнему другу. А топор он оставил в кабинете Энди. Но и топора могло оказаться мало. Макфарленд такой же крупный, как Энди, вот только жира у него поменьше, а мышц побольше. Макфарленд кажется сильным парнем.

«Это нормально, – говорит себе Моррис. – Дерьмо ни хрена не значит. Потому что старый волк – хитрый волк, и таким я отныне и должен быть: хитрым».

Макфарленд не ждет его на крыльце, но прежде чем Моррис успевает облегченно выдохнуть, ему становится понятно, что РИ ждет его наверху. И не в коридоре. Вероятно, у него есть мастер-ключ, обеспечивающий доступ в любую комнату этого гребаного провонявшего мочой многоэтажного барака.

Только попробуй, думает Моррис. Только попробуй, сукин ты сын.

Однако дверь заперта, комната пуста, и не создается впечатления, будто ее обыскивали… хотя Макфарленд мог сделать это предельно осмотрительно… хитро.

Тут Моррис называет себя идиотом. Обыщи Макфарленд комнату, он бы поджидал Морриса в компании парочки копов, а те держали бы наготове наручники.

Тем не менее он рывком открывает дверь стенного шкафа, чтобы убедиться, что сумки на месте. Так и есть. Он достает деньги и пересчитывает. Шестьсот сорок долларов. Не много, никакого сравнения с деньгами в сейфе Ротстайна, но и неплохо. Моррис кладет деньги на место, закрывает сумку на молнию, садится на кровать. Поднимает руки. Они трясутся.

«Я должен вывезти все это отсюда, – думает он, – и сделать это надо завтра утром. Но вывезти куда?»

Моррис ложится, смотрит в потолок, думает. Наконец засыпает.

Понедельник выдается солнечным и теплым, термометр перед Городским центром показывает семьдесят градусов[22] еще до того, как солнце полностью поднимается над горизонтом. Учебный год закончится только через две недели, но этому понедельнику, похоже, предстоит стать первым жарким летним днем, из тех дней, когда люди вытирают с шеи пот, щурясь, смотрят на солнце и говорят о глобальном потеплении.

Ходжес приходит в офис в половине девятого, Холли уже на месте. Она пересказывает Ходжесу вечерний разговор с Тиной и спрашивает, позвонит ли тот Говарду Рикеру, он же Рикки-Хиппи, если не сможет вытащить историю о деньгах из самого Питера. Ходжес соглашается позвонить и говорит Холли, что это дельная мысль (Холли от этих слов расцветает), но про себя думает, что необходимости в разговоре с Рикером не возникнет. Если он, Ходжес, не в состоянии расколоть семнадцатилетнего парня – который, возможно, умирает от желания все рассказать, – то ему надо бросать работу и уезжать во Флориду, приютившую столь многих копов-пенсионеров.

Он спрашивает Холли, подежурит ли она у выхода из школы на Гарнер-стрит, чтобы засечь Зауберса, если тот захочет скрыться. Холли соглашается, при условии, что ей не придется с ним говорить.

– Не придется, – заверяет ее Ходжес. – Если увидишь его, от тебя потребуется только одно: позвонить мне. Я объеду квартал и перехвачу парня. У нас есть фотография Зауберса?

– Я загрузила полдюжины в свой компьютер. Пять – из школьного ежегодника и одну – с сайта библиотеки на Гарнер-стрит, где он подрабатывает. Подойди и взгляни.

Под лучшей фотографией – портретом, на котором Пит Зауберс при галстуке и в темном пиджаке, – указано, что он – ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ УЧЕНИЧЕСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ 2015 ГОДА. Он темноволосый и симпатичный. Сходство с сестрой в глаза не бросается, но присутствует. Умные синие глаза смотрят прямо на Ходжеса. В них едва заметные смешинки.

– Можешь отправить Джерому?

– Уже отправила. – Холли улыбается, и Ходжес думает, хорошо бы она делала это почаще. Улыбка превращает Холли в почти красавицу. Немного туши для ресниц – и «почти» можно было бы убрать. – Как хорошо, что Джером снова с нами.

– Что у меня этим утром, Холли? Есть что-нибудь?

– Судебный процесс в десять утра. Дело о нападении.

– Точно. Парень, который набросился на мужа сестры. Белсон, Лысый Драчун.

– Обзывать людей нехорошо, – говорит Холли.

Наверное, так и есть, но суды всегда вызывают у Ходжеса раздражение, особенно сегодня, пусть даже процесс не займет и часа, если только судья Уиггинс не сбавила темп с той поры, как Ходжес ушел из полиции. Пит Хантли прозвал Бренду Уиггинс «Федэксом», потому что она все делала по расписанию.

Лысый Драчун – это Джеймс Белсон. Его портрет следовало бы поместить в толковом словаре рядом со статьей «белая шваль». Живет он в районе Эджмонт-авеню, который в городе известен как Мужланский Рай. По контракту с одним из городских автосалонов Ходжеса наняли для того, чтобы забрать у Белсона «Акуру-эм-ди-экс», за которую он прекратил выплачивать взносы несколько месяцев назад. Когда Ходжес подъехал к лачуге Белсона, ни его самого, ни автомобиля там не было. Миссис Белсон – которая выглядела совершенно загнанной – сказала Ходжесу, что автомобиль украл ее брат, Хоуи. Дала его адрес, тоже в Мужланском Раю.

– Хоуи я не люблю, – сообщила она Ходжесу, – но вам лучше приехать туда до того, как Джимми его убьет. Когда Джимми зол, он в разговоры не верит. Сразу начинает махать кулаками.

Когда Ходжес прибыл по указанному адресу, Джеймс Белсон уже избивал Хоуи. Черенком от грабель, в солнечном свете лысая голова Белсона блестела от пота. Брат его жены лежал на заросшей сорняками подъездной дорожке у заднего бампера «акуры», слабо пинался и пытался прикрыть руками окровавленное лицо со сломанным носом. Ходжес подошел к Белсону сзади и угомонил его Веселым ударником. «Акура» вернулась на стоянку автосалона к полудню, а Белсона – он же Лысый Драчун – сегодня судили за нападение.

– Его адвокат сегодня попытается представить тебя бандитом, – говорит Холли. – Спросит, как ты укротил мистера Белсона. Ты должен к этому подготовиться, Билл.

– Господи, – вздыхает Ходжес. – Я ударил его только раз, чтобы помешать убить брата жены, вот и все. Применил допустимую сдерживающую силу.

– Но ты применил оружие. Точнее, носок, наполненный металлическими шариками.

– Это правда, но Белсон этого не знает. Он стоял ко мне спиной. А второй парень уже мало что соображал.

– Хорошо… – Но она выглядит встревоженной, и зубы жуют то место, которое она прокусила, когда разговаривала с Тиной. – Я просто не хочу, чтобы ты попал в беду. Пообещай, что будешь держать себя в руках, не станешь кричать, или размахивать руками, или…

– Холли. – Он мягко берет ее за плечи. – Пойди на улицу. Выкури сигарету. Расслабься. Все будет хорошо, и утром в суде, и днем с Питером Зауберсом.

Она смотрит на него широко раскрытыми глазами.

– Ты обещаешь?

– Да.

– Хорошо. Я выкурю половину сигареты. – Она направляется к двери, роясь в сумочке. – Нас ждет такой напряженный день.

– Наверное. И вот что еще, пока ты не ушла.

Она поворачивается, вопросительно смотрит на него. – Тебе надо чаще улыбаться. С улыбкой ты красавица. Холли краснеет до корней волос и торопливо уходит. Но она снова улыбается, и Ходжес счастлив.

У Морриса тоже напряженный день, и это хорошо. Пока он в движении, сомнения и страхи не могут пробраться в его разум. Также помогает абсолютная уверенность, с которой он проснулся: сегодня ему суждено стать настоящим волком. Он больше не будет доводить до ума допотопную регистрационную систему Центра культуры и искусств, чтобы его жирный говнюк-босс хорошо выглядел в глазах своего босса, больше не будет ручным барашком Эллиса Макфарленда. С него хватит да, сэр и нет, сэр, он не желает вставать на задние лапки при виде Макфарленда. С правилами условно-досрочного освобождения покончено. Как только он заполучит записные книжки Ротстайна, уберется к чертовой матери из этого вонючего города. Ехать далеко на север, в Канаду, он не собирается. Ему хватит и сорока восьми оставшихся материковых штатов. Может, в Новую Англию? Как знать, может, даже в Нью-Хэмпшир? Читать записные книжки рядом с горами, на которые, возможно, смотрел Ротстайн, когда писал. Есть в этом некая завершенность, правда? А в романах завершенность имеет большое значение. В конце все должно сойтись. Конечно же, Ротстайн не мог оставить Джимми работать в гребаном рекламном агентстве, потому что в этом нет завершенности, одна лишь мерзкая недоговоренность. Может, глубоко в душе Моррис это знал. Может, только это и позволяло ему не рехнуться все эти годы.