Оболочки - Андрей Никонов

На радаре со стороны станции появилась точка, она стремительно приближалась.

— Американский разведывательный аппарат, — со мной связались с орбиты. — Мы за ним следим, продолжайте движение.

Серебристая стрела пролетела практически над нами, оставляя дымную полоску в небе, сделала круг, и отправилась обратно. Пулемётная спарка, двигающаяся вслед за чужаком, опустилась на место.

База 36 находилась в колодце на глубине сорока метров, в вечной тени. И это было спасением, потому что Солнце, появившееся на горизонте, к местному полудню нагревало участок лунной поверхности до сотни градусов цельсия, нагружая системы охлаждения. Но мы успели вовремя, тени, отбрасываемые вездеходами, ещё были очень длинными, когда вторая машина добралась до точки подключения силовой установки, и Фёдор бодро и умело подсоединил провода от реактора к чему-то внутри металлического ангара, стоящего на краю колодца, а команда первой машины со мной во главе вылезла наружу, и начала спуск по длинному стержню с двигающейся по спирали площадкой.

Площадка дёргалась и иногда замирала, вниз она шла под действием силы тяжести, которая на Луне гораздо меньше земной. Для Соболева визит на лунную базу наверняка был занятием обычным, а я смотрел во все глаза. Примерно в пяти метрах от поверхности платформа зашла в затенённую область, температура снаружи начала постепенно расти, а света не стало вообще — словно выключили. Врубился прожектор, освещая уходящий на двести метров вниз колодец, стёкла шлемов стали прозрачными, и я смог увидеть лица своих коллег. Варя Урсляк была совершенно спокойна, даже глаза прикрыла, а вот Сайкин напрягся, сжал губы и перчатку держал на рукояти пистолета. Видимо, у гэбиста интуиция за годы службы развилась до аномальных значений, потому что когда платформа остановилась возле шлюза, я тоже схватился за пистолет.

На площадке, отделяющей платформу от гермовхода, лежал скафандр без шлема, а в нём человеческое тело.

— Скафандр наш, — сказала капитан-очевидность.

Варя Урсляк была слишком спокойна для человека, обнаружившего труп там, где его быть не должно. Сайкин держал под прицелом пустоту, уходящую вниз, словно оттуда кто-то мог выбраться.

— Старший лейтенант Нестерова, занять место стрелка в вездеходе один, чрезвычайная ситуация, — распорядился я, и подошёл к телу поближе.

Оно лежало на животе, с левой рукой, вытянутой в направлении шлюза, словно показывая нам на него. Перчатка правой руки сжимала ручку контейнера, которая крепилась к крышке с четырьмя замками, но самого контейнера не наблюдалось. На крышку был нанесён знак биологической опасности — трилистник из трёх пересекающихся окружностей с ещё одной посерёдке, таких я в больнице навидался достаточно, чтобы знать, что эти предметы лучше не трогать голыми руками. И не голыми — тоже.

— Надо его перевернуть, — Сайкин наконец убедился, что из темноты не лезут чудовища, и встал рядом со мной.

— Выполняйте, товарищ майор, — я отступил на шаг, давая десантнику побольше места.

Тот возражать не стал, пристегнул пистолет обратно к животу и осторожно потянул плечо трупа на себя. Тело изогнулось, словно из него вытащили кости, вывернулось винтом, ноги и таз только чуть развернуло, и то из-за скафандра. Пустые глазницы, казалось, сочились тьмой, в лучах прожектора сверкнули зубы, обнажённые отсутствием губ, труп нам улыбался.

На груди, под красно-бело-зелёным флажком, была прикреплена табличка с именем — инженер Михай Бабиц. Один из двух пропавших.

(39). Сторона 2. 13 июня, суббота

(39). Сторона 2. 13 июня, суббота.

Жить в полуразрушенной лунной базе на глубине сорока метров и так неуютно, а когда снаружи лежит труп — втройне. Думаю, если бы у нас была гражданская экспедиция, мы бы уже удрали, только ищи. Но армия дело другое, и наша пятёрка, включая Нестерову с Купченко, все мы спустились в лунный колодец и потихоньку обживали то, что осталось от былой роскоши.

Остались три полноценных сектора, бытовой, исследовательский и жилой, шлюзы работали, системы жизнеобеспечения — с грехом пополам тоже. Толстый кабель, закинутый наверх, обеспечивал зарядку вездеходов, реактор базы мы в лице Фёдора Купченко запустили буквально за час, и уже через два он вышел на расчётную мощность. Повреждённую стенку шахты реактора заделали сразу после инцидента, так что радиационный фон приближался к лунной норме, а уж в жилом секторе, разделённом на восемь индивидуальных кубриков и защищённом толстым слоем изоляции, вообще в норме, там даже без скафандров можно было находиться.

Каждому из нас досталось по небольшой каюте с кроватью, рабочим столом и шкафом для вещей, по негласной договорённости обиталище найденного инженера никто занимать не стал, и вообще, постоянно кто-то один дежурил наверху, в обнимку с пулемётом. Первым делом, как только появился свет, я связался с Ланской, и показал ей картинку пропавшего и найденного Бабица. На удивление, полковник КГБ отреагировала спокойно, словно заранее это знала.

— Тело не трогать, ждите спасателей, — распорядилась она. — Попытайтесь найти контейнер, это маловероятно, но если вдруг, то близко не приближайтесь. Привлеките Сайкина, остальные пусть своими делами занимаются.

— Возможно, Бабиц отыскал кристаллы, и нёс их на базу? — спросил я.

— Через два года? Не говорите чепухи. Нет, скорее всего, его нашли американцы, и подбросили. Поэтому никакой самодеятельности, ваше задание остаётся в приоритете, с другими базами и орбитальными станциями держите связь, но о находке ни слова.

Судя по тем материалам, которые мне не так давно подсунули, чепухи я не говорил. У француза появилась способность самовосстанавливаться, почему бы такой же не появиться у другого человека? Предположим, Бабиц нашёл те же кристаллы, что и американцы, и заразился. Потом сбежал, два года шлялся по Луне, по дороге схомячил второго пропавшего, чтобы силы пополнить, и теперь решил с нами поделиться. Но поскольку одичал, зачем шёл — забыл, а посылку выронил. Примерно как-то так. Сериалов про живых мертвецов я насмотрелся достаточно, игровой стаж у меня лет пятнадцать уже — и начинал именно с такой тематики, Dead Space и подобное, так что в отношении инопланетных зомби чувствовал себя почти экспертом. Естественно, Ланской я всего этого говорить не стал, тем более что она отключилась.

Не знаю почему, но я решил, что за несколько дней контейнер никуда не убежит, а проблемы с наладкой оборудования куда важнее. Так что к утру пятницы по Москве, когда здесь Солнце уже зашло, на базе можно было кое-как обитать. Свет горел, обеззараживатель во входном шлюзе работал, кислород исправно насыщал воздух в обоих целых секторах, углекислый газ отделялся катализаторами и запасался для небольшой оранжереи, которая сейчас представляла из себя руины с сублимированными растениями —