ИМАГО (Phasis imago) - Владимир Николаевич Васильев

надо что-то делать, куда-то двигаться. Я только об этом и думаю в последнее время.

— Я, вот, уже двинул, — вздохнул Артем, невольно передернув плечами.

— Боюсь только очнуться в Поднебесье и осознать, что никуда я не улетал, что это всего лишь сон…

— Я проснувшийся, а не приснившийся, ручаюсь! — ухмыльнулся Ник. — Кстати, кажется я догадался почему ты оказался именно здесь, на Селентине, а не на Земле.

— Почему? — Артема тоже живо занимал этот вопрос.

— Ну-ка, еще разок вспомни: чего ты хотел непосредственно перед стартом?

— На Землю хотел, — пожал плечами Артем. — Домой. Куда ж еще?

Поднебесье не самое гиблое место во Вселенной, но, честно говоря, сыт я им по горло.

— А что скомандовал Листу? Только дословно?

— Да то и скомандовал: домой, мол.

— Во-от! — со значением протянул Ник и глянул через плечо на далекую крону супердерева, заслоняющую чуть не пол-неба.

Артем пару секунд соображал, а потом все-таки понял.

— То есть… ты хочешь сказать…

— Так точно, дружище! Ты велел Листу лететь домой, он и прилетел домой. К себе домой. Потому что функциональные механизмы и организмы делают не то, что людям бы хотелось, а то, что люди им велят. В прямом смысле. Какова команда, таково и исполнение, это я как эмбриомеханик говорю. Программа — все, желания программиста — ничто.

— Получается, Листы в конечном итоге родом с Селентины?

— Получается. И, подозреваю, они в близком родстве с супердеревьями.

— Но как они попали в Поднебесье? И зачем?

— Да мало ли как… — Ник пригубил вина. — Думаю, это дело рук проснувшихся высших уровней. Может, они в Поднебесье заповедник по выращиванию звездолетов учредили. Или создали еще один мир, где легко проснуться… уж извини. Так или иначе, своего они добились.

Артем чувствовал, что над этим надо как следует поразмыслить, и тогда многое действительно может проясниться, невзирая на обилие покуда непроверяемых догадок. Главное — Ник подсказал ему очевидную ошибку на пути домой. Листу нужно давать правильные команды, только и всего.

— Слушай, Ник, — обратился Артем к нежданно обретенному товарищу и коллеге. — Ты ведь все равно хотел перемен?

— Хотел, — не стал отрицать Ник.

— Так полетели со мной!

— Куда? На Землю?

— Сначала — да.

— А зачем?

Наверное, он хотел добавить, что все, кого Артем знал, давно мертвы.

Ему даже прощаться не с кем. Даже если на Земле живы кровные родственники, они знать не знают Артема. Да даже если и не забыли его — много-много раз «пра-»дед для них всего лишь пропавший семь веков назад космолетчик. В лучшем случае — некто со снимка в семейном архиве, чье имя не сразу и вспомнят.

Все это так. И Ник, в общем-то, прав, хоть и не высказал эту очевидную мысль из деликатности. Но у Артема имелось сразу два соображения на этот счет. Первое было тоже очевидным, хотя и исключительно эмоциональным — просто посмотреть на Землю. Как там? А вот второе следовало озвучить, потому что Ник как никто другой подходил для подобной информации.

Как проснувшийся.

— Знаешь, — сказал Артем как мог небрежно, — если Листу нипочем пространство, вдруг он и со временем сумеет поладить?

Несколько секунд Ник молча глядел на Артема; потом у него округлились глаза.

— А ты, дружище, смелый парень! — произнес он с уважением. — И с фантазией у тебя, как я погляжу, все неплохо!

— Так ты со мной?

— Да, черт возьми! Да! Я с тобой!

Артем, задрав голову, несколько секунд неотрывно глядел в зенит.

— Если получится, — пообещал он не меняя позы, — обниму маму, скажу, что со мной все в порядке, и двинем дальше, Ник. Не знаю еще куда. Но куда-то. Далеко. Как там говорил твой наставник? Бабочки-гусеницы? Во Вселенной есть на что посмотреть, это я знаю точно.

*** *** ***

Через двести семьдесят три часа с минутами, удачно просочившись сквозь плотную сеть спутников и орбитальных станций, Кокон завис и развернулся в Лист над Африкой в полусотне километров к юго-западу от приметного конуса Килиманджаро. Еще через час в главной полости очнулись двое землян. Двое взрослых мужчин, успевших пройти немало дорог и многое испытать каждый на своем пути.

Много времени они провели вдали отсюда, прежде чем решили ненадолго вернуться. Возвращение в дом, где родился, всегда пробуждает самые светлые чувства. Даже у запредельно черствого и сурового человека невольно сжимается сердце при виде колыбели, в которой его когда-то укачивала мать.

Дети недолго остаются в колыбели. Их всегда зовет и уводит прочь раскинувшийся вокруг необъятный мир. Бывает, что и навсегда. Но куда бы не приводила повзрослевших детей непостоянная судьба они всегда слышат зов, доносящийся из отчего дома.

Эпилог

Тишину на поляне нарушал только голос сказочника — слушатели внимали, затаив дыхание. Даже о веселящем временно позабыли, так захватила всех сегодняшняя история.

— …семерых хранителей сразил храбрый ва Тан, но восьмому удалось сбить его с ног. Еще трое тут же навалились сверху, лишая возможности орудовать мечом, — вещал ва Дасти, машинально поглаживая деку гитары, которая лежала рядом с ним на траве. — ма Тиом сопротивлялся столь же неистово и отважно, но его скрутили еще раньше — хранителей было слишком много. Пленникам связали руки и, грубо пихая в спины, повели к лежащему на поверхности мира Листу…

Эту историю ва Дасти в последние годы рассказывал чаще всего. Он уже и сам начинал верить в то, что говорил, хотя на самом деле не видел — сражались ли его друзья с хранителями вообще. Тан говорил, что нет. А сам сказочник всего лишь промчался мимо на небольшой высоте, удирая от хранителей на крыльях — ему, если по-честному, вообще некогда было глазеть по сторонам, он изо всех сил старался не потерять скорость и не свалиться с порыва. От хранителей ему тогда удалось оторваться и все, что ва Дасти тогда понял — что друзья схвачены. А примерно через месяц изустный телеграф Поднебесья донес весточку о возвращении ва Тана, целого и невредимого, в родной клан. Он снова стал ло-охотником.

Сказочник тут же встал на крыло и помчался разыскивать Лист клана Андира. А когда нашел — выслушал сбивчивый рассказ о том, что Тиома хранители принесли в жертву, а самого Тана просто бросили в зарощеной полости — хорошо хоть в предварительно закрепленной, а не в живой.

Почти неделю он проковыривал ход наружу, изломал ногти и в кровь изодрал руки, оголодал и ослаб, но все-таки пробился. На Листе к этому времени никого, кроме Тана не осталось, все хранители улетели.

Рядом