Причуды любви - Элеонора Глин

Из оранжереи они по подстриженной аллее дошли до других ворот, которые вели в самую старую часть поместья, и тут Зара увидела итальянский сад. Осматривая сады, Зара мысленно сравнивала их с теми изображениями, которые она видела в «Деревенской жизни», но с трудом узнавала их. Когда же она увидела итальянский цветник, то узнала его мгновенно, и сердце ее сдавило, точно клещами, — она вспомнила о Мирко и о последнем свидании с ним. А Тристрам с удивлением смотрел на нее, не понимая, почему на ее лице вдруг отразилось страдание. Зара даже отшатнулась, как будто увидела какое-то страшное видение. В чем же дело? И злой дух сомнения, все время витавший где-то поблизости, шепнул Тристраму: «Ведь это итальянский сад, и он, вероятно, напомнил ей сады, которые она видела раньше. Возможно тот мужчина, что стоял под ее окном, — итальянец, этого достаточно для такого случая» И вместо того, чтобы растрогаться видом ее страдания, Тристрам почти грубо сказал:

— Этот сад, по-видимому, вызвал у вас дурные воспоминания, поэтому пройдем через него поскорее и отправимся домой.

Губы Зары задрожали, а Тристрам, увидев, что его слова попали в цель, почувствовал злую радость и в то же время еще больше рассердился. Ему хотелось еще как-нибудь уязвить ее — ведь ревность и ангела превращает в дьявола! Они шли быстро, в полном молчании, и страх все более овладевал Зарой: она боялась увидеть Пана, играющего на свирели. Но вот они спустились по каменным ступеням и уже издали Зара действительно увидела статую Пана, стоявшую к ним спиной.

Тогда Зара забыла Тристрама, забыла свою страстную любовь к нему, забыла даже, что она не одна. Перед ее взором ожила маленькая, жалкая фигурка ее брата, освещенная отблеском камина, он указывал пальцем на фигуру Пана и своим детским голоском говорил: «Смотри, Шеризетта, он тоже не похож на других людей, и он тоже играет. Когда я буду с мамой, а ты будешь гулять по этому саду, вспомни обо мне и представь себе, что это я!».

Тристрам, наблюдавший за Зарой, увидел, что лицо ее вдруг побледнело, а в больших темных глазах показались слезы. Как она, должно быть, любила этого человека! И в бешенстве он молча шел рядом с ней, пока они не подошли к самой статуе, стоявшей в центре большой клумбы в форме звезды.

Тут Тристрам вдруг заметил, что свирель Пана отбита и валяется на земле, и с досадой воскликнул:

— Ну вот! Кто это мог сделать?

А Зара, увидев разбитую свирель, жалобно вскрикнула и, опустившись на каменную скамью, зарыдала. Это показалось ей дурным предзнаменованием: раз инструмент Пана уничтожен, значит, и Мирко не будет больше играть.

Тристрам был поражен. Он не знал, что и делать. Какова бы ни была причина ее горя, теперь он почувствовал щемящую жалость — Зара рыдала так горько, как будто сердце ее рвалось на части. А ее терзали угрызения совести: ведь, увлеченная своей любовью, она забыла о своем маленьком брате, который, может быть, в это время был тяжко болен или даже умер. При этой мысли Зара едва не задохнулась от рыданий, и Тристрам, не в силах перенести зрелище такого безутешного горя, с отчаянием воскликнул:

— Зара! Ради Бога, не плачьте так! В чем дело? Может быть, я могу как-нибудь помочь… Зара? — и он подсел к ней, обнял и привлек к себе, полный желания только утешить ее.

Но она вскочила и отбежала в сторону.

— Не трогайте меня, — страстно вскричала она, и в этом движении и восклицании сказалось ее южное происхождение. — Довольно с меня того, что из-за вас, из-за того, что я постоянно думала о вас, я забыла его! Уходите, оставьте меня одну! — и она, как серна, побежала вверх по тропинке и, повернув в аллею, скрылась из вида. Тристрам же как сидел, так и остался сидеть, — он не в состоянии был двинуться с места от изумления.

Когда же способность мыслить возвратилась к нему, он понял, что только что выслушал признание… Значит уже не могло быть и речи о предположениях и подозрениях: Зара сама призналась, что существовал кто-то, кого она должна была любить и кого он заставил ее забыть. И эта последняя мысль внезапно прервала цепь его размышлений. Как понимать ее слова? Он все-таки заставил ее думать о себе? И не этим ли объяснялось загадочное выражение ее лица, которое всегда так притягивало его к себе? Может быть, в ее сердце шла борьба? Но эта утешительная мысль тотчас же перестала радовать его — ведь то обстоятельство, что Зара думает о нем, вовсе не значит, что она его любит.

И предаваясь попеременно то надежде, то чувству самой дикой ревности, Тристрам отправился домой, думая, что ему придется завтракать в полном одиночестве. Но как только раздался звук гонга, Зара медленно вошла в столовую.

За исключением бледности и голубых теней под глазами на ее лице не оставалось больше никаких других признаков пережитого волнения, и держала она себя так, как будто ничего не произошло. В руке у нее было распечатанное письмо, которое она тотчас же передала Тристраму. Письмо было от ее дяди и гласило следующее:

«Дорогая племянница, сообщаю вам счастливую для меня новость, которая, надеюсь, порадует и вас. Леди Этельрида Монтфижет оказала мне честь и приняла мое предложение, и герцог, ее отец, милостиво дал свое согласие на наш брак. Он будет заключен, как только закончатся все необходимые приготовления.

Надеюсь, что вы и Тристрам приедете вовремя, чтобы поехать вместе со мной в пятницу вечером на обед в Гластонборн-Хаус, где вы можете поздравить мою дорогую невесту.

Прочтя это письмо, Тристрам воскликнул:

— Вот неожиданность! Но я уверен, что они будут очень счастливы. Этельрида ведь очень милая и добрая девушка!

Зару эти слова очень задели, потому что в них она почувствована осуждение себе.

— Мой дядя всегда все делает с таким расчетом, чтобы получались самые лучшие результаты, — с горечью сказала она, — но иногда он все-таки допускает промахи.

Тристрам заинтересовался ее словами. Теперь и он уже начал понимать, что они с Зарой — только пешки в руках финансиста, и подумал: почему бы ему прямо не спросить Зару, что заставило ее выйти за него замуж?

Поэтому как только слуги оставили их одних, Тристрам спокойно спросил:

— Недавно бы мне сказали, что знаете, почему я женился на вас. Могу ли я спросить вас, почему вы вышли за меня замуж?

Зара судорожно сжала руки. Этот вопрос напомнил ей о маленьком брате, но она не могла сказать правды, потому что дала слово дяде не говорить. В ее глазах появилось выражение душевной боли и она ответила прерывающимся голосом:

— Поверьте мне, что у меня были на то очень, очень серьезные причины, но я еще не могу открыть их вам!