Колесный путь - Алим Сапарович Аджиев

Вокруг уже давно была пустыня, и потому с дороги не сворачивали — пытаться маскироваться не имело смысла. Экипаж каждой машины развел костер, у которого его члены грелись и отдыхали после целого дня пути. К костру экипажа Загонщика присоединился и Генерал, чтобы обсудить с Заместителем ситуацию. В этот день они не встретили ни души, даже следы разведчиков бандюков были не свежие. И это было странно.

— Может быть, банда куда-то ушла, свернув лагерь? — спросил Заместитель.

— Знать бы, куда, — ответил Генерал.

— А если они разминутся с нами и нападут на Колонию, — спросил Командир. Его интересовала больше всего судьба Станции — в отличие от людей, такую махину не спрячешь в лесу или кустарнике. Тем более, что бандиты придут именно за ней.

— Думаешь, могли разминуться? Мы идем самым прямым, удобным и кратчайшим путем, — ответил Генерал.

— Но пустыня большая. И, главное, бандюкам выгодно обойти нас — ведь им нужны не мы, а Станция. И они непременно так и сделали бы, узнав, что мы идем им навстречу!

— Тоже вариант… В их лагере мы будем завтра вечером, там все и узнаем на месте.

— Но Станцию в Колонии негде спрятать! Что если они уже там?

— Я тоже подумал об этом сегодня утром. И дал распоряжение Начальнику: Если разведка увидит врага, немедленно отправить Станцию в Конфедерацию через Запад. Их поведет Лис, ночью, без света по приборам ночного видения. И будет заметать следы за собой. Я думаю, у твоей машины и людей неплохие шансы уйти, Лисица умеет это делать. Вот что будет дальше со Станцией в Конфедерации, это меня беспокоит больше…

— Меня тоже, — ответил Командир. — Все равно спасибо за такое решение! В нашей ситуации вряд ли есть вариант лучше… Что будет с фермерами, если туда придут бандюки? — продолжил Командир, стараясь представить себе дальнейшее развитие событий.

— С фермерами? А что с ними может быть? Они копошатся в глине и продают товар, а кому — дело для них десятое. Если даже убьют их, завезем бедняков из столицы, а то их там всегда слишком много. И так же будут копошиться в глине и продавать продукты не важно кому. Это все не так важно, Духа Нефтяников у них все равно нет.

— А что значит этот дух? — спросил Командир, пожалев о своем вопросе раньше, чем успел его закончить.

— Ооо… Носитель Духа Нефтяников, это наш человек! Он чувствует свою силу и высшее предназначение в жизни! Все Нефтяники — единое целое, и они свято хранят свое Достояние. И каждый знает свое место в едином механизме и выполняет свою миссию. Миссии разные, но Нефть и Скважины, Достояние и его сохранность — наша единая цель! Порознь нас легко было бы победить, но, благодаря Нашему Духу, никто не смог еще это сделать! — ответил Генерал с хорошо наработанным по таким случаям пафосом. Вероятно, именно так он произносит это все в речах перед молодыми солдатами своей армии.

— А о какой черной ракете говорил нам Великий Хранитель? — спросил Аспирант, пытаясь сменить не самую приятную тему разговора. — Какое-то сверхоружие?

— А… это старая история, — Генерал махнул рукой. По всему было видно, что ему не очень хотелось об этом говорить, поскольку рассказ предстоял довольно длинный и вряд ли содержащий в себе что-то стоящее, с его точки зрения, потраченного времени. Но, подумав, Генерал все-таки взялся за него, ибо только что вошел в настроение читать наставления молодежи и рассказывать стариковские байки.

— Давным давно, еще до Катастрофы, к востоку от нашей Столицы была авиабаза, военный аэродром. Ты видел когда-нибудь аэродром, где садились и взлетали самолеты?

— Нет, — ответил Аспирант. — Где-то среди наших колоний есть такой, но там сейчас никто не живет и, вероятно, давно все разграблено.

— Это большое и ровное поле, — продолжил Генерал, — сейчас там все заметено песком, а тогда это были большие и ровные дороги, сделанные из бетона. Самая широкая из них — взлетно-посадочная полоса. Самолеты взлетали и садились на нее с огромной скоростью, какую в наше время никто не может достичь. По другим дорогам, что поуже, самолеты ехали от полосы на площадки, на которых они стояли, заправлялись топливом и экипировались оружием. В основном, там были штурмовики — самолеты для войны с танками и другими наземными целями, а потом и ударные беспилотники. И вот, лет за 30 до Катастрофы, служил на этой базе отличный летчик, лучший, какого знала страна, на обломках которой мы все сейчас живем. Никто не мог сравниться с ним в мастерстве. Герой войны, о нем и в прессе писали и говорили, звезда, любимчик власти и т. д. И был он гордый и заносчивый потому. А после что-то случилось с этим парнем. Что именно — тут говорили всякое. Что женщину его увел большой чиновник, а самого его оклеветал и понизил в должности. Но сразу из любимчика он стал везде изгоем и козлом отпущения.

Вот тогда поклялся этот летчик, как говорят, продать душу дьяволу, если тот даст ему возможность отомстить. Парень готов был сесть на штурмовик и уничтожить сразу всех своих обидчиков, пусть даже и ценою своей жизни. Что случилось там на самом деле, никто не знает, но стал этот летчик, как не из этой жизни. Остекленевший взгляд, будто из могилы, ни с кем не говорит, волком смотрит и от улыбки его только мурашки по спине. Люди его пугались, и за ним стали следить, как бы не натворил чего, отстранили от полетов на всякий случай, но именную его боевую машину с его автографом на носу не отобрали. Так она и стояла на дальней площадке аэродрома. Старый приятель больше всех переживал за него, и надавил как-то вопросом, что все-таки происходит? Летчик сказал тогда, что в руках его сейчас ключ от всего мира и все в его власти. Но обратного пути ему уже нет, да он и сам не хочет. "У ракеты есть один путь — на самолет, а у меня — к нему" — сказал он странную фразу, которую тогда никто не понял. И засмеялся так, что другу его не по себе стало. А после Летчик начал пить. И был застрелен постовым, когда однажды пьяным попытался угнать свой самолет.

Историю эту некрасивую быстро тогда замяли. База и без того была проблемной, коррупция, воровство… а тут еще и такой вопиющий случай. Самолет решили перекрасить и отдать в учебный полк, как и площадку под ним. Оружие тогда хранили для каждого самолета под его