Дуэль в Кабуле - Михаил Гус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виткевич соскочил на землю, чтобы немного размяться после утомительной тряски, пока солдат, вышедший из караульного помещения, рассматривал подорожные. Гусейн Али, закутанный в тулуп, хотя мороза еще не было, высунулся из коляски.
— Вот и столица, — сказал Виткевич. — Сейчас въедем.
Солдат вернул подорожные, ямщик хлестнул лошадей, коляска покатила по булыжной мостовой. Замелькали кресты и памятники кладбища. Потянулась широкая и пустынная улица, затем другая, третья, и, проехав вдоль Фонтанки, коляска свернула на Невский.
И Виткевич, и его спутник афганец с жадным любопытством смотрели на развертывавшуюся перед их глазами панораму. Афганец впервые видел европейский город. Вытянувшиеся в одну линию здания с колоннами, портиками и аркадами поражали его своей величественностью.
Проехали Аничков мост. Проплыли мимо вздыбленные кони. Театр… Полукруглая колоннада Казанского собора. Гостиный двор… Слева и справа безукоризненно расчерченные архитектором фасады дворцов… Еще мост… Еще мост… И вот Адмиралтейство со своим золоченым шпилем…
Строгая, парадная, но мертвенная красота… Огромные площади, широкие улицы, торцовые мостовые…
Коляска, выехав на площадь перед Адмиралтейством, свернула и остановилась перед зданием, где находилось министерство иностранных дел.
Дежурный чиновник провел Виткевича и афганца в приемную Азиатского департамента и скрылся за дверью кабинета.
Из него тут же вышел Родофиникин, со звездой на груди, с зеленым козырьком над глазами. Для своих семидесяти шести лет он был удивительно прям, бодр…
Виткевич представился ему, представил Гусейна Али, вручил пакеты от Перовского.
— Вы утомлены дорогой, уважаемый господин Гусейн Али, — сказал Родофиникин по-персидски, и афганец, не ожидавший обращения на понятном ему языке, радостно улыбнулся.
— Отдохните, посмотрите наш город, и тогда мы перейдем к делам… Вице-канцлер сожалеет, что не может тотчас же принять вас, так как не совсем здоров. Мы просим вас пребывать в столице в качестве частного лица, купца, приехавшего за мехами — дабы не привлекать внимания к вашей миссии.
Гусейн Али согласно кивнул головой.
— Для вас отведена резиденция в тихой, отдаленной части Санкт-Петербурга, — продолжал Родофиникин. — Состоять при вас будет специальный переводчик… А сейчас господин поручик доставит вас в назначенный вам дом.
Гусейн Али в изысканных выражениях восточного дипломатического этикета поблагодарил Родофиникина и выразил надежду лично представиться могущественному государю, царю царей, к которому привез письмо повелителя правоверных, высокочтимого эмира Дост Мухаммеда.
Родофиникин ответствовал, что его величества в данное время нет в столице, и попросил Гусейна Али передать письмо эмира.
На мгновение задумавшись, афганец неохотно достал пакет и вручил его Родофиникину.
Провожаемый директором Азиатского департамента до крыльца, Гусейн Али в сопровождении Виткевича покинул министерство.
В коляску с ними сел чиновник, представившийся как старший помощник экспедитора, коллежский секретарь Прейс.
Тощий, с серо-желтым лицом, белобрысый Прейс вызвал у Виткевича почему-то чувство брезгливости.
Гусейна Али поместили на Елагинском острове, на вилле в отдаленном углу Английского парка, позади дворца императрицы, возведенного Гваренги.
Виткевич, сдав своего спутника, отправился в «Отель де Пари», на Малой Морской, указанный ему Прейсом. Очень ему хотелось отдохнуть и выспаться после того, как с курьерской быстротой он проскакал две с четвертью тысячи верст от Оренбурга до столицы. Но пришлось немедленно отправиться в Университет к профессору восточных языков Сенковскому, дабы из его студентов-учеников определить к афганцу толкового переводчика.
О Сенковском Виткевич знал от Зана: Мицкевич назвал Юзефа Сенковского, переименовавшегося в Осипа Ивановича, ренегатом; и Сенковский своей враждебностью к Польше, ко всему польскому, желавший заставить позабыть, что он поляк, заслужил у многих немалое презрение…
Отыскав профессора в Университете, Виткевич увидел полного человека с неприятным рябым лицом.
Ян изложил цель своего посещения. Уловив в его речи оттенок польского акцента, Сенковский ответил по-польски.
Виткевич недоуменно взглянул на профессора и сказал по-русски:
— Я — офицер Российской императорской армии, поручик Оренбургского казачьего полка, адъютант военного губернатора.
Сенковский чуть пожал плечами и перешел на персидский язык.
Со студентом-переводчиком, выбранным Сенковским, Виткевич переговорил с глазу на глаз. Разъяснив секретность поручаемого ему дела, он препроводил его на Елагин остров.
Надо же было так случиться, что Виткевич, возвращаясь с Елагина острова, не спеша прогуливался по Английской набережной. Не успел он пройти и десятка шагов, как увидел идущего навстречу грузного человека небольшого роста в шубе внакидку…
Ян вздрогнул: он узнал в нем Новосильцева…
Они поравнялись. Взгляд Новосильцева невольна задержался на подтянутом щеголеватом казачьем офицере в высокой смушковой шапке, с султаном из белых и черных перьев и серебряными и золотыми кистями…
С шапки Новосильцев перевел взор на лицо офицера и вдруг остановился, подойдя почти вплотную к Виткевичу.
— Мы знакомы с вами, поручик, вы не узнаете? Что было делать? Ян с подчеркнутой официальностью ответил:
— Ваше высокопревосходительство, я не осмелился первым обратиться к вам.
Новосильцев, выпростав руку из-под шубы, взял Виткевича под руку:
— Надеюсь, вы не откажетесь пройтись со мной… Я вижу, мои отеческие внушения пошли вам впрок. Вы делаете карьеру, как умный человек. О, я еще тогда понял, что вы умны… Где вы теперь? Что вы?
Виткевич с той же подчеркнутой почтительностью сказал, что состоит адъютантом при Оренбургским военном губернаторе и прибыл в столицу по его поручению.
— Милейший Василий Алексеевич, я полагаю, все такой же барин-хлебосол? Да, да, мы вместе немало плясали на балах! А вот я уж не прежний… Постарел, здоровья нет. А на плечах воз тяжеленький. Устал!
Три года назад, после смерти председателя Государственного Совета и Комитета министров Кочубея, Николай на его место назначил Новосильцева.
Виткевич встретил Новосильцева как раз в то время, когда Николай подыскивал ему преемника. Царь считал, что пост председателя Государственного Совета был унижен пребыванием на нем Новосильцева — человека распутного, нечистоплотного в денежных делах, бесчестного…