Путь на восток (СИ) - "Эфемерия"

— Не по её вине, — возражает Ксавье, в очередной раз демонстрируя невыносимое упрямство. — Это всё Лариса.

— Сокрытие равно преступлению, — я категорически не намерена сдаваться.

— Мы не в суде, Уэнсдэй. И кто мы вообще такие, чтобы их осуждать? — он тяжело вздыхает, потирая переносицу двумя пальцами. — Вспомни своего брата. Если бы у тебя был шанс его спасти, неужели ты бы этим не воспользовалась? Они ведь просто надеялись помочь близкому человеку, поэтому…

— Не было никаких шансов, — запрещённый приём в виде упоминания Пагсли за долю секунды доводит меня до точки кипения. Я практически скриплю зубами от бесконтрольной вспышки ярости, шагнув ближе к хренову герою и прожигая его уничижительным взглядом исподлобья. — Это всё бредовые сказочки для умалишенных. И никогда больше не смей говорить о моём брате, ясно тебе?

— Прости, — Ксавье тут же идёт на попятную, явно осознав, что ляпнул лишнего. — Я знаю, насколько тяжело тебе это далось. Не хотел говорить, но… ты часто зовешь его во сне. И родителей тоже. И ещё какого-то Фестера.

Oh merda.

Этого я не знала.

Даже не могла предположить, что всё настолько дерьмово — ведь при свете дня я старательно гнала прочь унылые мысли о собственной семье. Казалось, что за прошедшее время мне удалось примириться с осознанием, что все мои родные мертвы… И тут такая неожиданность.

— Фестер — это мой дядя, — тихо признаюсь я, мгновенно позабыв о Дивине и прочих насущных проблемах. Внезапное откровение Торпа выбивает из колеи, и мимолётная вспышка злости постепенно утихает.

— Мне правда жаль, Уэнс, — казалось бы, стандартная ничего не значащая фраза, но по какой-то необъяснимой причине я ему верю. Действительно верю, что хренов герой способен понять мои чувства — и не только потому, что сам потерял всех родных в агонии умирающего мира. Просто ему не наплевать. — Но ты больше не одна, понимаешь? Я с тобой. И всегда буду с тобой. Обещаю.

Не нахожу, что ответить на это странное признание — поэтому лишь коротко киваю.

Торп очень медленно подходит ближе и протягивает мне руку. Повинуясь безотчётному порыву, я протягиваю свою в ответ — и позволяю ему крепко сжать мою ладонь, переплетая пальцы вместе.

Где-то на задворках сознания вспыхивает мысль, что всё происходящее понемногу выходит за рамки простого секса ради удовлетворения базовых потребностей организма, но… Кажется, я совсем не хочу противиться иррациональному чувству тепла, которое разливается где-то в глубине грудной клетки. Наши жизни постоянно висят на волоске, каждый день может стать последним, нет никакой гарантии, что нам повезёт выжить в бесконечной окружающей нас мясорубке — так есть ли какой-то смысл тратить время на бесполезную борьбу с самой собой?

Вряд ли. Тем более, что я уже безбожно проиграла.

— Никто не должен быть один, понимаешь? — шепчет хренов герой, притягивая меня к себе и заключая в невыносимо бережные объятия, которые больше не вызывают никакого отторжения. Oh merda, какой ужасающий кошмар. — Мы не можем оставить Дивину на верную смерть. Мы ведь люди, а не звери.

И хотя эта идея по-прежнему кажется мне абсолютно неразумной, возражать и спорить больше не хочется — поэтому я молча киваю в знак согласия, уткнувшись ему в плечо.

До самого рассвета мы все собираем вещи — складываем одеяла с подушками в багажник джипа, опустошаем морозилки и многочисленные кухонные шкафы, перетаскиваем канистры с бензином из гаража и выгоняем на подъездную дорожку ярко-красный Кадиллак Эскалейд. Энид с ребёнком на руках поминутно оглядывается на особняк, явно не желая покидать уютное убежище. Но кудрявый миротворец мягко берёт её под локоть и практически насильно усаживает на заднее сиденье автомобиля Ларисы.

— Мы могли бы задержаться ещё на несколько дней, — в который раз предлагает Бьянка, укладывая в багажник увесистый пакет с крупами. — Теперь ведь опасности нет.

Как и следовало ожидать, мои спутники вовсе не обрадовались необходимости продолжать путь, но их доморощенный лидер безапелляционно заявил, что мы больше не останемся в городе, кишащем голодными тварями.

— Мы должны попытаться, — отзывается Торп, тщательно закручивая крышку на пластиковой бутылке с водой из-под крана. — Если там ничего нет, мы вернёмся обратно и останемся жить тут. Но мы обязаны попробовать.

— Там точно что-то да есть, — простодушно заявляет Дивина, явно пребывая вне себя от радости, что ей позволили отправиться вместе с нами. Слышать её звонкий голос после трёх недель молчания чертовски непривычно, и мы с Барклай машинально переглядываемся. Но девчонка словно и вовсе не замечает направленного в её сторону неодобрения, продолжая безмятежно болтать. — Папа всё время твердил об этом. Он говорил, что в самом начале эпидемии всех важных политиков эвакуировали на Ньюфаундленд. Ему тоже предлагали, но он предпочёл остаться в своём городе… Сказал, что капитан ни в коем случае не должен бросать тонущий корабль.

Oh merda, какая трогательная чушь.

Даже не пытаясь скрыть своего раздражения, я возвожу глаза к ясному безоблачному небу, окрашенному в розовый первыми лучами восходящего солнца.

— Бензина у нас маловато, — Тайлер разворачивает помятую карту прямо на ярко-красном капоте Кадиллака и сосредоточенно сводит брови на переносице, подсчитывая в уме примерное расстояние. — Того, что есть, хватит в лучшем случае до Квебека. Но лучше подыскать заправку примерно в Доннаконе.

Определившись с первоначальным планом действий, мы рассаживаемся по машинам — Тайлер занимает водительское сиденье в Кадиллаке, Дивина усаживается позади рядом с Энид и маленьким Эдмундом. И хотя по логике вещей Бьянке полагается сесть вместе со мной и хреновым героем в джипе, она лишь хитро подмигивает и забирается в огромный красный внедорожник к остальным товарищам.

По пути в Доннакону мы практически не делаем остановок — только один раз после полудня, когда Вещь начинает требовательно царапать лапой заднюю дверь. Притормозив на обочине пустынного шоссе, я выпускаю собаку сделать свои дела и выхожу на улицу, разглядывая невысокие иссохшие кустарники, из-за которых местами виднеется ровная гладь реки Флёв-Сен-Лоран. Хренов герой тоже покидает джип и молча останавливается рядом, украдкой взяв меня за руку.

До Сент-Джонса остаётся примерно две тысячи километров — в прежние времена мы могли бы преодолеть такое расстояние меньше чем за двое суток, но теперь путь растянется на долгие недели. Многие трассы парализованы километровыми вереницами брошенных автомобилей, вдобавок из соображений безопасности мы вынуждены объезжать все крупные города — и зачастую приходится двигаться по просёлочным дорогам с черепашьей скоростью. Но иного выбора нет.

Почти весь следующий месяц проходит без особых происшествий — нам удаётся разжиться неплохим запасом бензина и еды на придорожной заправке близ Доннаконы, потратить целых девять дней на поиски объезда Квебека и в конце концов добраться до побережья залива святого Лаврентия, отделяющего материковую часть Канады от Ньюфаундленда. Но дальше возникает закономерная проблема — очень скоро нам потребуется судно, чтобы переплыть залив.

— Нужно отыскать подходящий порт, — констатирует Торп, когда мы разбиваем лагерь в крохотной общине Ла-Ромен неподалёку от одноимённого заповедника коренных народов инну.

Пока Дивина возится с приготовлением похлёбки на костре, а измученная сонная Энид уже битый час слоняется из стороны в сторону, укачивая хныкающего младенца, мы привычно усаживаемся в круг и склоняемся над картой. Вот только портов на ней указано катастрофически мало — слишком велик масштаб. У меня тоже имеется карта, причём гораздо более подробная — но она затрагивает исключительно территорию Штатов, и Канады там попросту нет.