Путь на восток (СИ) - "Эфемерия"

Oh merda. Лариса истошно верещит от боли, едва не срывая голос на фальцет, и лихорадочно сучит руками и ногами, безуспешно пытаясь вырваться. Но голодная тварь и не думает её отпускать — отстраняется лишь на секунду, с жадностью вырывая целый кусок плоти… И тут же вгрызается снова.

Невольно опешив от такого внезапного поворота событий, я неподвижно замираю на месте на несколько секунд, неотрывно глядя на то, как артериальная кровь толчками выплёскивается из растерзанной шеи Уимс. Стекает на её грудь, быстро пропитывает светло-серый пиджак, начинает капать на каменный пол… Тварь хищно рычит и мерзко чавкает, раз за разом впиваясь гнилыми зубами в мягкую плоть.

— Убейте её! — неожиданно вскрикивает Дивина, и тонкий голосок эхом отражается от стен пустого подвала. — Убейте её, она сумасшедшая!

Моё мимолётное оцепенение быстро спадает, секундный шок исчезает — но я даже не успеваю удивиться, что дочь мэра вовсе не немая. Мышечные рефлексы, отточенные до автоматизма за долгие годы, срабатывают быстрее мозга — и я спускаю курок. Один раз, а затем и второй. От оглушительно громких выстрелов мгновенно закладывает уши.

Истошно визжащая Лариса тут же обмякает и мешком валится на пол, уставившись в потолок остекленевшим взглядом широко распахнутых глаз. Стул с привязанным к нему Калебом опрокидывается назад словно в замедленной съемке, а гнилостное содержимое его черепной коробки оказывается на стене позади.

Всё происходит так стремительно, что осознание случившегося наступает не сразу.

Следующие несколько минут я неподвижно стою на месте, молча взирая на то, как под телом Ларисы медленно расплывается кровавое пятно. Я чувствую себя… странно. И хотя после укуса твари Уимс заранее была обречена погибнуть, она была ещё жива, когда я спустила курок. Формально её убила не я. Но вопреки голосу здравого смысла, внутри всё равно остаётся неприятное чувство опустошения.

— Уэнсдэй… — боковым зрением замечаю, как хренов герой подходит ближе и осторожно касается кончиками пальцев моего локтя.

Где-то на заднем плане громко всхлипывает Дивина, но я практически этого не слышу. То ли от непрекращающегося монотонного звона в ушах, то ли от шокированного оцепенения.

Торп мягко тянет меня за руку, заставляя отвести взгляд от мёртвых супругов Уимс и обернуться к нему. Пару раз моргаю, выдавая своё смятение, и машинально пожимаю плечами, не совсем понимая, что хочу этим сказать. И хочу ли что-то говорить вообще.

— Пошли. Надо убираться отсюда, — хренов герой решительно увлекает меня в сторону выхода, и я покорно подчиняюсь, следуя за ним словно на автопилоте. Дивина шмыгает носом и вяло плетётся за нами, на ходу утирая мокрые дорожки слёз тыльной стороной ладони.

Когда мы вновь оказываемся в тихом пространстве библиотеки, совсем недавно казавшейся мне такой уютной, Ксавье забирает у меня автомат и практически силой заставляет сесть в кресло, надавив на плечи — а потом резко оборачивается к дочери мэра, скрестив руки на груди.

— Ты знала об этом, верно? — его голос звучит непривычно сурово, и под пристальным взглядом насыщенно-зелёных глаз девчонка испуганно съёживается. Она упрямо молчит, низко опустив голову, и Торп с нажимом добавляет. — Отвечай на вопрос.

— Знала… — едва слышно выдыхает Дивина, не поднимая глаз, и судорожно всхлипывает. — Пожалуйста, простите меня… Я хотела вам рассказать, но боялась… Боялась, что… она снова сделает нечто подобное.

И с этими словами девчонка резко закатывает вверх рукав строгого бежевого платья — на молочно-светлой коже предплечья красуется россыпь алебастрово-бледных шрамов.

Дивина наконец вскидывает голову, встречаясь взглядом с хреновым героем. И спустя полминуты тягостного молчания начинает говорить — тихо, но уверенно, словно много раз прокручивала в мыслях этот монолог.

— Я не хотела такой жизни для отца. Когда его покусали, я… Я просила её. Много раз умоляла прекратить его страдания. Папа не хотел бы такой участи… — у дочери мэра вырывается очередной вымученный всхлип. — Но Лариса не соглашалась. И не позволяла мне вмешиваться. Однажды я украла пистолет из отцовского сейфа и пробралась в подвал, но она поймала меня. И прижгла мне руку над плитой, чтобы я никогда так больше не делала.

— Чёрт побери, — хренов герой проводит ладонью по лицу в бесполезной попытке стереть выражение тотального шока.

— Она говорила о лекарстве, — я упираюсь чуть дрожащими руками в подлокотники кресла и рывком поднимаюсь на ноги. Благо, противный звон в ушах практически отступил. Не то чтобы я действительно верю в существование спасительной вакцины, но не могу не задать вопрос. — Что это значит?

— При жизни отец говорил, что в Сент-Джонсе есть целый город выживших с лабораториями, где разрабатывают противоядие, — бормочет Дивина абсолютно севшим от слёз голосом, нервно комкая пальцами подол скромного платья. — Мы хотели поехать туда, но потом его укусили… Лариса очень любила папу. Его все любили, но она… Она совсем помешалась от горя… И отправила нашего дворецкого, чтобы он привёз оттуда лекарство.

— И? — я подхожу ближе к девчонке, пристально вглядываясь в зарёванное раскрасневшееся лицо.

Она отвечает не сразу — в очередной раз громко шмыгает носом, обеими руками заправляет за уши недлинные тёмные пряди выбившихся из хвоста волос, и лишь спустя пару минут озвучивает признание:

— С тех пор прошло полтора года. Наверное, он просто не доехал. А может, не захотел возвращаться… — повисает непродолжительная пауза, после чего Дивина судорожно всхлипывает и вдруг принимается лихорадочно тараторить. — Пожалуйста, не оставляйте меня здесь! Заберите меня с собой! Я не доставлю вам проблем! Я не хочу тут больше жить, прошу вас! Я хочу в Сент-Джонс!

Я уже открываю рот, чтобы ответить отрицательно — ни к чему нам возиться с запуганной малолетней идиоткой. Она уже один раз подставила под удар наши жизни, и нет никакой гарантии, что это не повторится снова. Законы выживания суровы и не предполагают неуместного милосердия.

Вот только у доморощенного лидера иное мнение на этот счёт.

— Хорошо, хорошо, — кивает он, осторожно похлопав рыдающую девчонку по плечу. — Ты поедешь с нами, только успокойся. Иди собирай вещи. Выезжаем на рассвете.

Дивина в порыве благодарности резко подаётся вперёд, словно намереваясь повиснуть у него на шее — но благоразумно останавливает себя, напоровшись на мой колючий немигающий взгляд. Разумеется, дело не в ревности. С какой такой стати мне думать о подобной ерунде? Просто я искренне не понимаю, на кой чёрт нам сдалась эта глупая девчонка, не прожившая ни дня в полевых условиях. Совершенно очевидно, что с ней будет уйма проблем — мало нам балласта в виде трёхнедельного ребёнка, теперь ещё и это. И я озвучиваю свои мысли сразу же, как только дочь мэра скрывается за дверью библиотеки.

— Мы её не возьмём, — бескомпромиссно заявляю я, смерив доморощенного лидера прохладным недовольным взглядом.

— Не будь такой категоричной, — Торп примирительно улыбается и предпринимает неуместную попытку заключить меня в объятия, но я отступаю на шаг назад, не позволяя ему прикоснуться. Хренов герой неодобрительно хмурится. — Уэнсдэй, она почти ребёнок. Она ведь не выживет здесь в одиночку.

— Дай-ка подумать. Меня волнует её судьба, так как… — я выдерживаю театральную ироничную паузу. — Никак. Мне глубоко наплевать. Мы могли умереть по её вине, не забыл?