Валерий Брюсов. Будь мрамором - Василий Элинархович Молодяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О Германии писали русские немцы Максимилиан Шик и Артур Лютер. Шик в детстве жил в Москве и окончил гимназию в Лейпциге; вернувшись в конце 1901 года в Первопрестольную для получения русского аттестата зрелости, он увлекся «новым искусством», исправно посещал театральные премьеры, лекции и диспуты, а в конце 1902 года познакомился с Брюсовым, став его частым собеседником. В 1903 году Шик уехал в Берлин и поступил в университет, но регулярно сообщал в Москву литературные и художественные новости, а годом позже стал официальным корреспондентом «Весов», писавшим обзоры, рецензии и хронику. Не довольствуясь ролью хроникера, он хотел стать мостом между двумя культурами и уже летом 1903 года задумал книгу «О современной русской поэзии» для немецкого читателя, оставшуюся ненаписанной{22}; в 1907 году Шик вернулся в Москву, где прожил до конца жизни. Уроженец Орла Артур Лютер был однокурсником Брюсова по университету, преподавал немецкий язык в учебных заведениях Москвы и писал для русской и германской периодики: ему принадлежит первая серьезная статья о Брюсове на немецком языке, опубликованная в журнале «Das litterarische Echo», который послужил одним из образцов для «Весов»{23}. Шик и Лютер прославились переводами русской литературы на немецкий язык, но судьбы их сложились по-разному. Оказавшись летом 1914 года в Германии, Лютер так и не смог вернуться в Россию и даже был интернирован как вражеский подданный.
Семенов взял на себя итальянцев, обеспечив участие молодого, но уже известного Джованни Папини. С норвежской литературой читателей знакомила поэтесса Дагни Кристенсен, возлюбленная Бальмонта; с латышской — поэт Виктор Эглитис, в переводе которого в 1904 году вышел первый сборник стихов Брюсова на иностранном языке. Окном в датскую литературу намечался… экспортер масла из Вологды Оге (Аггей Андреевич) Маделунг. В 1903 году через своего приятеля Ремизова он передал Брюсову рассказ «Сансара» на русском языке. Адресат присланное не отверг, но подверг критике и заметил, что «„Северные цветы“ очень строго предназначены именно для русских писателей. Не столько для „произведений“, сколько именно для писателей». «России я должен почти все в своем развитии, — ответил тот, — и для меня имело бы решающее значение видеть свое произведение принятым на русском языке среди писателей, которые оставили во мне неизгладимый след». Брюсова это не убедило, но вскоре он сам вспомнил о датчанине. «Можно спросить, почему Брюсов именно Маделунгу предложил сотрудничество в „Весах“, — отмечают публикаторы их переписки П. А. Енсен и П. У. Мёллер. — Почему он не обратился к признанному писателю или критику в Дании или к такой известной в России личности, как Тор Ланге? Ответы возможны разные. „Весы“ были задуманы как орган нового поколения. Вологодские контакты Маделунга были известны Брюсову, а его письма и „Сансара“ выдавали в нем восторженного приверженца модернизма. […] Интерес Брюсова к Маделунгу ограничивается возможностью для „Весов“ получать информацию о датской культурной жизни. Маделунг же расценивает эту работу как звено в своих стараниях быть замеченным в качестве писателя». В 1905 году «Северные цветы» поместили его рассказ «Цвет познания», но участие в «Весах», объявленное в первом номере, ограничилось несколькими рецензиями. Позже Маделунг получил известность как прозаик{24}. А вот в Северо-Американских Соединенных Штатах корреспондентов не было, поэтому первый американский декадент Джордж Сильвестр Вирек остался неизвестным в России.
Наибольшее внимание привлекала Франция. Париж претендовал на звание литературной столицы Европы (а значит — мира), поэтому без новостей оттуда было не обойтись, и все уважающие себя русские журналы имели там более или менее постоянных корреспондентов. Замысел Брюсова требовал французских авторов, причем именитых. На помощь пришел поэт и художник Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин, с 1901 года живший в Париже и ставший своим в тамошних литературных и художественных кругах. В начале 1903 года он приехал в Россию, вооруженный рекомендательными письмами к Брюсову от Бальмонта и Ященко{25}. Впервые Волошин увидел Валерия Яковлевича 23 января 1903 года на Религиозно-философском собрании в Петербурге: не зная, кто это, запомнил «лицо исступленного, изувера раскольника», — а днем позже познакомился с ним в редакции «Нового пути»: «„Как можно ошибаться в лицах“, — подумал я, когда увидал, что это лицо может быть красивым, нежным и грустным»{26}.
Отношения Волошина с «Новым путем» не задались. Его стихи появились там в грубо искаженном Перцовым виде, а затем были изруганы Гиппиус, но среди московских символистов он имел большой успех. Заинтересовался им и Брюсов. В конце 1903 года Макс, как звали его друзья и как он сам подписывал письма и статьи, отправился в Париж, имея при себе удостоверение редактора отдела изящных искусств «Весов». На протяжении 1904 года Волошин был одним из ведущих сотрудников журнала (уже в первом номере появилась его статья «Скелет живописи»). По просьбе Брюсова он взял на себя контакты с местными литераторами и художниками, сумев привлечь к оформлению «Весов» Одиллона Рэдона (апрельский и майский номера 1904 года целиком оформлены им). Правда, рассчитывать на мэтров вроде Анатоля Франса не приходилось, а визит к Метерлинку закончился неудачей. Реми де Гурмон разрешил объявить свое участие в журнале, но ограничился позволением переводить уже опубликованные статьи и советом привлечь к работе своего куда менее знаменитого брата Жана. Полезным сотрудником стал секретарь редакции «Mercure de France» Адольф Ван Бевер, однако у него не было литературного имени. Самой крупной рыбой в неводе «Весов» оказался Рене Гиль — известный в узких кругах, но непопулярный и малочитаемый теоретик «научной поэзии», давний знакомый Александры Гольштейн, дружески опекавшей Волошина.
В истории французского символизма Гиль без ложной скромности ставил свое имя вслед за Верленом и Малларме. Практически не имевший доступа в парижскую прессу, он охотно согласился писать для московского журнала, а тому выбирать не приходилось. Гиль был одним из активнейших авторов «Весов» на протяжении всех лет их существования, позднее продолжив сотрудничество с Брюсовым в «Русской мысли» и с Волошиным в «Аполлоне». Валерий Яковлевич с уважением писал о его «научной поэзии» и периодически ссылался на его авторитет (хотя почти не переводил стихи мэтра), в результате чего в России Гиль казался серьезной литературной величиной. Впрочем, так думали не все. 15 декабря 1904 года в письме Брюсову из Парижа Семенов назвал Гиля «иксом[43], да к тому же скучным», добавив, что «так же на него смотрят и все те французы, с которыми я здесь встречаюсь, а это все народ, так или иначе причастный к литературно-художественным кругам»
