Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

— Тебе есть что спросить?

Сюэ Сянь покачал головой, и весь золотой шар покатился вместе с ним.

— Все, что мне нужно знать, я уже знаю.

Лу Шицзю посмотрел на всех.

— Что насчет остальных?

Услышав это, Сюань Минь снова положил обратно шар обратно в свою потайную сумку. После того, как золотой шар соскользнул со слегка прохладных пальцев Сюань Миня, Сюэ Сянь беззвучно сказал:

— Я бы хотел протянуть руки. По крайней мере, тогда я мог бы держаться там еще немного.

Увы, шар был круглым и скользнул в сумку, даже немного не остановившись. Котелок Сюэ Сяня с тушеным мясом дракона снова начал медленно закипать.

Выпустив золотой шар, Сюань Мин извлек из мешочка сложенный желтый талисман.

Это был тот, который он ранее разложил в таверне Гуюн. На бумаге было много пометок, некоторые символы и некоторые диаграммы, некоторые из которых были небрежно нацарапаны, как будто они были написаны в большой спешке, а некоторые были аккуратно и тщательно написаны.

Он отдал тонкую бумагу Лу Шицзю, но не разворачивал ее, а оставил ее в сложенном состоянии. Из широкого угла было видно, что написано два символа: ищу кого-то.

Сюань Минь сказал глубоким голосом:

— Я хотел бы знать, кто оставил эту бумагу. Спасибо.

Лу Няньци снова справедливо забрал три серебряных монеты у Сюань Миня. Шицзю посмотрел на тонкую бумагу и одной рукой поддержал ветви, чтобы рисовать на земле.

Сюэ Сянь, который только что упал в потайной мешочек, был чрезвычайно любопытен, и, поскольку его голова еще не закипела, он напряг уши, чтобы услышать, что происходит за пределами потайного мешочка.

Через мгновение, когда Сюэ Сянь снова запутался и запутался, он услышал туманный голос Лу Шицзю, который сказал:

— Ты сам.

Сюэ Сянь, «…»

Поднести свою бумагу к прорицателю и спросить, чья это была, это было немного безумием. Он внезапно подумал о том, что Цзян Шинин сказал раньше, что запах лекарства на теле Сюань Миня был подобен лекарству, предназначенному для лечения болезней духа.

Неужели этот Лысый действительно потерял память? Тогда он слишком хорошо притворялся, чтобы быть обычным человеком, верно?

Не только Сюэ Сянь, но и Цзян Шинин, стоявший в стороне, и Лу Няньци тоже не могли не смотреть на Сюань Миня со странным выражением лица.

Но Цзян Шинин почувствовал, что такое выражение лица было немного грубым, и быстро отвернул свой взгляд, изо всех сил стараясь заниматься своими делами.

Сюань Минь не смотрел на них, как будто эти взгляды не имели значения. Не меняя выражения лица, он мирно спросил:

— Вы уверены, что это никогда не проходило через чужие руки?

Лу Шицзю почувствовал следы на земле, подтверждая это, и кивнул:

«Нет».

Сюань Минь кивнул:

«Большое спасибо».

То, что нужно было угадать, было предсказано, и поэтому Лу Няньци сказал:

— Ты не был дома полмесяца, потому что упал в это странное место?

Лу Шицзю сделал вид, что не слышал его, и указал на дверь позади него:

— Ты не можешь уходить тем же путем, которым пришел, ты должен идти дальше внутрь.

Няньци нахмурился, уставился на него и сердито отошел в сторону.

Лу Шицзю не признал его и пошел вдоль гробницы к двери дальше внутрь. Старик Лю молча последовал за ним. Двое прошли один за другим несколько шагов и повернулись, чтобы взглянуть на Сюань Миня и остальных, сказав:

— Мы более или менее проследили этот путь, мы почти подошли к концу, на этот раз это должно быть возможно.

Сказав это, он немного наклонил голову, показывая, что хочет, чтобы они последовали за ним.

Сюань Минь какое-то время молча смотрел на них и, не говоря больше, последовал за ними. Но когда он начал идти, он слегка повернул голову к Цзян Шинину и Лу Няньци и сказал:

— Идёмте за мной.

Двое из них согласились и последовали за Сюань Минем, как хвост. Они были немного напуганы, но не осмелились подойти слишком близко к Сюань Миню на случай, если они наступят на его монашеские одежды, похожие на снежные облака.

Цзян Шинин увидел, что лицо Няньци злиться, и поэтому он понизил голос, чтобы сказать ему:

— Твой брат, вероятно, очень устал и провел много времени в поисках выхода. Видно, какая у него влажная одежда, вероятно, от брызг воды. Даже если он немного подсох, он, вероятно, все еще довольно тяжелый. Он экономит силы, чтобы ходить, и, естественно, не будет говорить без надобности.

Лу Няньци посмотрел на водный след на земле, немного напевал в ответ и попытался исправить выражение лица.

Лу Шицзю остановился перед каменной дверью и поднял руку, чтобы положить ее на дверь. Он уставился на дверь могилы и слегка моргнул, говоря:

— Будет какая-то опасность, не забывай следовать за мной.

В тот момент, когда он моргнул, Лу Няньци не мог не моргнуть и, моргнув, покачал головой и потер глаза рукой.

— Что случилось? — Сюань Минь увидел его боковым зрением и спросил.

— Мои глаза внезапно стали немного расплывчатыми, — Няньци моргнул еще несколько раз и пробормотал:

— Сейчас мне кажется лучше. Не беспокойся, давай сначала убираемся отсюда.

Взгляд Сюань Миня скользнул по ранам на его лбу и остановился на Лу Шицзю.

Цзян Шинин проследил за его взглядом и внезапно почувствовал, что что-то не так. Как только он был на грани осознания того, что случилось, Лу Шицзю толкнул дверь каменной гробницы.

Эхо скрипящих звуков открывающейся двери раздавалось повсюду, пламя талисмана между пальцами Сюань Миня внезапно вспыхнуло и без предупреждения внезапно погасло.

(Самая длинная глава ಥ‿ಥ)

24. Кости глубин (I)

Внезапно все вокруг потемнело, и все остановились.

Цзян Шинин и Лу Няньци втянули зябкий вдох, который, поскольку им срочно хватало ртом воздух, застрял у них в горле. Воздух не шел ни вверх, ни вниз, и они не осмеливались выдохнуть.

Холодный ветер хлынул через каменную дверь, которую они открыли, прямо в лицо всем, неся с собой неописуемо отвратительный запах сырости и разложения, замораживая их до такой степени, что их скальпы онемели.

Даже Сюэ Сянь мог почувствовать это немного от того места, где его кипятили, и то, как холодный ветер коснулся его безумно горячего тела, было совсем не ужасно, по его мнению. Но это было все равно, что пытаться остановить кипение кастрюли, вычерпывая воду сверху и наливая ее обратно; он обращался только к симптому, а не к причине, и ничего не делал. Как только ветер утих,