Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов

наконец, Румынии. Такой способ действий вызывался условиями коалиционной войны. Эта мало-показная роль вынуждала между тем русские войска вести ряд очень трудных операций тактического характера, выполняемых в условиях крайней торопливости и недостаточной подготовленности, что, в свою очередь, вело к излишним кровавым потерям.

Хотя в течение 1916 г. и произошли некоторые улучшения в деле снабжения нашей армии вооружением, огнестрельными припасами и техническим снабжением, но улучшения эти очень мало коснулись вопроса снабжения русских войск тяжелой артиллерией и авиацией. А между тем, для наступательных действий в сфере укрепленных позиций, необходимо именно наличие большого количества могущественной артиллерия, богато снабженной снарядами и хорошо корректируемой при стрельбе. Из-за бедности наступательных средств также гибли десятки и сотня тысяч русских людей, гибли в их стремлении облегчить положение союзников! Но внутренняя связь операций на русском фронте с общей обстановкой была ясно ощущаема только на верхах армии. Для армейской массы эта связь не была ясной. Внизу, в ее толще, ощущалось лишь раздражающее количество жертв и почти полное отсутствие «видимых» результатов…

– Мы, «пушечное» мясо!.. Нас не жалеют и день за днем ведут на бойню!.. Войну ведут человеческими телами!.. шевелилось в душе солдата.

И действительно, уже в мае 1916 г. военное министерство предупреждало Ставку:

«Число призванных перевалило за 10 % всего населения, несущего воинскую повинность. Новобранцы 1918-го года – это последний до осени источник молодых укомплектований!..»

2. Разложение армии

С наступлением, в свою очередь, для Германии более трудного в военном отношении времени, правительство императора Вильгельма озаботилось созданием в различных пунктах страны особых отделений для пропаганды идей, способных облегчить германскому народу продолжение войны. Пропаганда должна была распространяться всевозможными путями, но особое значение придавалось словесной передаче обработанных в известном смысле сведений.

– Мысль существует, – говорит по этому поводу генерал Людендорф, – а откуда она взялась, неизвестно!..

Очевидно, пропаганда велась не только внутри собственной страны; она широкой волной направлялась также в государства, находившиеся с Германией в войне. Шла она в эти страны двумя потоками – с фронта и через тыл, но имела одну задачу: угасить в войсках и населении этих государств дух войны и подорвать в них внутреннюю дисциплину. Для России, с непрочной государственностью, темной и неудовлетворенной массой населения и с правительством, все более и более терявшим общее доверие, пропаганда эта оказалась смертельным ядом.

– Пора бы прикончить войну, – ходило среди солдат. Стреляем друг в друга вот уже третий год!

Казалось, что и противник проникся теми же взглядами, – по крайней мере, его солдаты и офицеры все чаще и настойчивее стали появляться перед русскими окопами с белыми флагами и мирными зазываниями.

Так началось на фронте между противными сторонами то, что стало позднее называться «братаньем». Прививке и распространению этого яда немало содействовали те идеи «пораженчества», которые сравнительно с давних пор укрепились в некоторых наших партийно-революционных кругах. На конференции, например, социалистов «тройственного согласия» в Лондоне, происходившей в середине февраля 1915 г., заменявший отсутствовавшего Ленина большевик Литвинов (Меер Валлох),[194] по поступившим в парижское посольство сведениям, протестовал вообще против «социал-патриотической» конференции. Другой же член одной из русских социалистических партий формулировал свои взгляды на войну приблизительно в следующих выражениях:

«Победа Франции, Англии и Бельгии принесет победу и России. Возможно ли думать, что Россия, как страна, управляемая царизмом и оказавшись победительницей, будет принимать участие в необходимых реформах, и не правдоподобнее ли, что она еще больше закрепит не только свою страну, но и вновь приобретенные земли, до этого относительно свободные?»

К сожалению, в конце 1916 г. в Ставке была задумана крайне несвоевременная реорганизация нашей армии, имевшая целью осуществить переход от четырехбатальонных к трехбатальонным полкам в пехоте, с соответственным увеличением числа полков и дивизий. С точки зрения боевого использования войск, потребность в такой реорганизации ощущалась уже давно, и в штабе Верховного главнокомандующего, еще при мне в 1915 г., обдумывались способы осуществления этой серьезной реформы. Однако проведению ее в исполнение препятствовали уже тогда многие обстоятельства, и прежде всего, крайне ослабленный кадровый состав офицеров в войсковых частях. При этом условии должно было явиться опасение, что хотя намечавшейся реформой и достигалось увеличение числа полков и дивизий почти на 25 %, но качественный состав всех этих войск должен был от этого реформирования значительно пострадать, тем более что формирование артиллерийских и инженерных частей затруднялось отсутствием материальной части. Так это случилось и в действительности. Русская армия, в результате задуманной реформы, вышла из нее внутренне ослабленной, и ее сопротивляемость разного рода разлагающим началам, конечно, значительно уменьшилась.

Указанная реорганизация, в связи с необходимостью довести армию до полного состава, потребовала осуществления новых усиленных призывов, которые легли, в значительной мере, на лиц, до сего пользовавшихся разного рода льготами. Самый факт их призыва был непопулярен в населении, нуждавшемся в рабочих силах, почему уже сам по себе мог создать почву для злонамеренной агитации и возбуждения внутреннего недовольства. Но недовольство это значительно усилилось, вследствие нераспорядительности военного министерства, забившего людьми запасные части сверх всякой меры и не имевшего в то же время возможности обеспечить эти части соответствующим числом учителей, винтовок и учебных пособий. Имелись, например, запасные батальоны, числившие в своем составе свыше 15 000 и до 20 000 тысяч обучаемых! Праздная толпа, тесно размещенная в казармах и не видевшая оправдания своему призыву, естественно представляла собой крайне благоприятную среду для пораженческой пропаганды.

С другой стороны, под впечатлением этой пропаганды и усталости войной в войсках развилось в тревожных размерах дезертирство, причем дезертиры являлись в деревне лучшими проводниками идей пораженчества, так как надо же им было дома прикрыть свое преступление какими-либо идейными мотивами! Становилось, таким образом, ясно, что Русскую армию стал точить изнутри червь разложения.

3. Оскудение русской земли

Усиленные призывы и в самом деле обездолили рабочею силою, как деревню, так и промышленные предприятия, изготовлявшие предметы боевого снабжения.

К тому же, затянувшаяся война и затрудненность морских сообщений постепенно придали ей особый характер войны на «истощение». Кому же, как не России, богатой только хлебом, но крайне немощной в промышленном и транспортном отношениях, пришлось испытать на себе в первую очередь эту новую тягость борьбы!

В начале войны в России никому не приходила в голову мысль о необходимости бережливого расходования ее сельскохозяйственных богатств. Меры по введению в Германии надзора за расходованием продовольственных припасов вызывали в России лишь иронические замечания о быстром приближены времени, когда мир для немецкого народа станет необходимостью. Только в 1915 г., с отступлением Русской армии из западно-пограничной полосы, в которой погибли весь урожай и масса скота, только тогда начал в армии чувствоваться недостаток продовольственных припасов и продуктов. Недостаток этот быстро увеличивался вследствие плохой обработки полей, в результате обезлюдения деревни и усиленных призывов.

Особенной массы